Путешественники замолчали, размышляя о поджидавших их впереди трудностях. Как ни стараются, они словно приговорены гнаться за колдуном до тех пор, пока он не достигнет цели и не пробудит Фарна. Все сейчас думали об одном и том же. Наконец молчание нарушил Очен.
— И все же мы скачем вперед, правда ведь? — спросил он. — А когда доберемся до Анвар-тенга, вазирь-нарумасу помогут нам.
Все посмотрели на него, и Брахт отрубил:
— Конечно, мы скачем вперед. Что еще нам остается?
По тону кернийца можно было понять, что он считает вопрос колдуна излишним, глупым. Каландрилл рассмеялся.
— Дера, мы видели лишь небольшую часть мира, — заявил он. — Не оставим же мы Джессеринскую равнину, не познакомившись с ней поближе!
— И с Боррхун-Маджем, — добавил Брахт.
— И с тем, что лежит за ним, — вставила Катя.
— И не забудь про Вану, — уже ухмыляясь, сказал керниец. — Кстати, у меня там дельце к твоему отцу.
Катя широко улыбнулась, ее серые глаза лучились смехом.
— Но только после того, как мы доставим туда «Заветную книгу», — нарочито серьезно сказала она.
— Ну да, конечно, — в тон ответил Брахт. — Сначала разберемся с этой мелочью, а потом…
Чазали наблюдал за ними прищуренными глазами, словно начал сомневаться в их способности здраво мыслить, и Каландрилл рассмеялся. Ценнайра, сидевшая напротив, задумчиво переводила взгляд с одного на другого. Постепенно и она заулыбалась: их юмор, их смех были заразительны.
— Выступаем на рассвете, — объявил Чазали, и в его рыжеватых глазах промелькнуло сомнение: он уже и не надеялся понять чужеземцев.
— Кстати, сегодня вечером у нас есть дело, — сказал Очен, поворачиваясь к Ценнайре. — Будь готова.
Смех ее оборвался, она помрачнела и тихо произнесла:
— Как пожелаешь.
Покои их располагались на верхнем этаже постоялого двора. Чем знатнее гость, тем выше получал он комнату, пояснил Очен. Из узких окошек открывался вид на крыши Ахгра-те. Широкие кровати стояли на богатых коврах. Спальни были большими, но, когда все собрались в комнате Ценнайры, там стало не развернуться. Очен подробно объяснил ей, что сказать Аномиусу, а что утаить.
Ценнайра кивнула, и Катя вытащила из-под рубашки зеркало и передала ей. Кандийка очень осторожно, даже боязливо вытащила его из мешочка и облизала губы. В глазах Ценнайры на мгновение вспыхнул страх, и Каландрилл осторожно коснулся ее плеча.
Очен сказал:
— После того как я произнесу заклятие, приступай.
Она опять кивнула, и колдун жестом попросил всех собраться вместе. Подняв руки, он речитативом пропел архаические заклятия. В комнате запахло миндалем, четыре фигуры задрожали в воздухе и пропали.
Очен сказал из ниоткуда:
— Все храним молчание. Ценнайра, вызывай его.
Собравшись с духом, она произнесла магическую формулу. Поверхность зеркала зарябила разноцветьем, и в комнате запахло сладким миндалем. Постепенно запах развеялся, а калейдоскоп цветов превратился в отталкивающее лицо Аномиуса.
— Ты не балуешь меня вниманием, женщина.
Голос его был слабым, но слова слышались четко. Заглянув через плечо Ценнайры, Каландрилл даже поморщился: Аномиус отнюдь не похорошел и, по всей видимости, нисколько не подобрел.
— У меня не было возможности, — оправдывалась она.
Он неодобрительно хмыкнул и потребовал:
— Рассказывай, как ты радеешь о моих делах.
— Неплохо, мне кажется. Мы в городе Ахгра-те и направляемся на север за Рхыфамуном.
— Вы близко к нему?
— Он на некотором расстоянии от нас, но мы надеемся догнать его.
— Когда?
— Я не могу быть уверена. Мы скачем к Боррхун-Маджу. Они считают, что он направляется туда. К тому же теперь мы знаем его имя.
— Это немного.
— Верно, но хоть что-то. Что мне делать?
— Гм… Они тебе еще доверяют? Ничего не заподозрили?
— Нет, они доверяют мне и считают меня одной из них.
— Отлично. А Каландрилл с Брахтом, удалось ли тебе завоевать благосклонность кого-нибудь из них?
Ценнайра едва не покраснела — не зря она боялась, что может выдать себя. Лишь большим усилием воли ей удалось не выдать своих чувств, и она ровным голосом ответила:
— Удалось. Мне кажется, Каландрилл заинтересовался мною.
— Прекрасно. А как джессериты?
— Они помогают нам. Я уже рассказывала тебе, что они считают Каландрилла героем, потому что он уничтожил создания Рхыфамуна в форте Кесс-Имбруна. Они по-прежнему считают, что мы направляемся в Вану.
— Это хорошо.
— Большего я сделать не могу. Разве что бросить их и скакать одной. Хочешь ли ты, чтобы я так поступила?
— Нет, путешествуй с ними, это очень важно. Я уверен, что только они могут отобрать «Заветную книгу» у Рхыфамуна. Ты должна при этом присутствовать и держать зеркало наготове.
— А ты, ты появишься?
— Да, я в этом не сомневаюсь.
— Ты уже свободен? Ты одолел колдунов тирана?
— Пока еще не время, но ты не бойся, мое создание, будет так, как я обещал.
— Ты будешь здесь, когда они заберут «Заветную книгу»?
— Я уже сказал: пока у тебя зеркало, я могу к тебе присоединиться. Но не сейчас. Пусть они пока не знают, что я приложил к этому руку.
— А война? Как война в Кандахаре?
— Она близка к завершению. Ксеноменус занял все побережье, остается только взять Файн. Сафоман засел там, как загнанный зверь в берлоге. Если бы не проклятые лиссеанцы, я бы уже давно его занял.
— А при чем здесь лиссеанцы?
— Проклятый богами домм Секки собирается послать сюда экспедиционный корпус. Шпионы сообщают, что он располагает флотом и заручился поддержкой западных городов. Они собирают войска, намереваясь ударить, пока мы будем заняты Сафоманом. Ха! Тобиас ден Каринф раскается, если выступит против меня.
— Против тебя?
— Да, против меня. Если бы не его честолюбие, я бы уже передал Сафомана в руки тирана. Но Ксеноменус заставил своих колдунов усилить оборону на побережье против лиссеанцев. Посему решающий штурм откладывается. В данный момент я в Гхомбаларе, укрепляю оборону против лиссеанцев.
— В одиночестве или в союзе с колдунами тирана?
— Я вынужден быть с ними. Но они уже признали мою силу. Я считаюсь сильнейшим среди них.
— Значит ли это, что после взятия Файна они освободят тебя?
— После того как мы укрепим Гхомбаларь и Вышат'йи против Лиссе, мы опять отправимся на север, дабы покончить с Сафоманом. После этого я получу свободу по или против их воли.
