Очен, разгадав его мысли, сказал:
— Фарн наслаждается, предчувствуя мясорубку.
— Истинно, — ответил Каландрилл, с ужасом размышляя о возможных масштабах побоища.
Очену больше не было необходимости расчищать путь: за него это делали вазири, ведшие армию. Чазали пустил коня галопом, обгоняя ряды салютовавших ему воинов. Котузены, Очен и четверо путников скакали сразу за киривашеном с небольшим эскортом. Каландрилл подумал, что, может, Рхыфамун смотрит сейчас на них глазами Джабу Орати Макузена.
Войско находилось под командованием пятнадцати киривашенов. Чазали был шестнадцатым. Каждый представлял одну из семей рода Макузен, каждый командовал тысячей котузенов и бесчисленным количеством котуанджей и котуджей. Здесь были все воины рода за редким исключением. Шум и гам стоял невообразимый: стук копыт и ног о землю, поскрипывание повозок, всхрапывание лошадей и мулов, позвякивание оружия и доспехов, возгласы людей. Чазали пришлось кричать, чтобы представить путников и рассказать киривашенам обо всем, что с ними произошло. Отчет его был сжатым и кратким, подробности он оставил на тот момент, когда войско встанет лагерем. Пока Чазали говорил, Каландрилл чувствовал на себе внимательные, изучающие взгляды.
В свою очередь командиры рассказали, что пока не встретили сопротивления. Об армиях, выдвигавшихся из Заг-тенга и Фечин-тенга, новостей поступало мало: восставшие, осадившие Анвар-тенг, не предпринимали попыток захватить его, дожидаясь прибытия основных сил. Главной их задачей на данном этапе было отрезать цитадель от страны. И это они делали не только в физическом плане. В эфире стояла такая мгла, что всякое общение с вазирь-нарумасу или оккультное наблюдение за восставшими было просто невозможно.
Каландрилл отдавал себе отчет в том, что среди такого огромного скопления людей отыскать Рхыфамуна, принявшего новое обличье, почти невозможно. Если он в армии, то теперь, конечно, знает, что они здесь, и, без сомнения, попытается себя обезопасить. Либо вновь сменит форму, либо просто ускользнет. И то и другое было возможно. Скорее же всего, он скачет параллельно армии, сторонясь ее, чтобы, обогнав, добраться одному до… Анвар-тенга? А может, прямо до Боррхун-Маджа? Если он выбрал Анвар-тенг, то надо как можно быстрее добраться до цитадели, дабы перехватить там противника. Если же он направляется к Боррхун-Маджу, то, после того, как они доберутся до Анвар-тенга, и при условии, что обгонят Рхыфамуна, им предстоит прибегнуть к мощи вазирь-нарумасу и подготовить врагу достойную встречу. Если же там его перехватить не удастся, то они выйдут за город и устроят ему западню. Каландриллу не верилось, что им удастся распознать его по пути: слишком долго они преследуют Рхыфамуна по пятам, чтобы сейчас можно было рассчитывать на такое простое решение.
Маршируя с войсками макузенов весь световой день, Каландрилл становился все нетерпеливее и нетерпеливее.
Но ему пришлось ждать, пока бледное солнце не спрячется за западным горизонтом и длинные тени не опустятся на заснеженную равнину, а затем — когда огромная масса людей и животных не расположится биваком на ночь. Только после того, как укрепят шатры, выставят часовых, коням зададут корм и будут зажжены костры, командиры и колдуны выслушают полный отчет Чазали и Очена.
Они собрались в шатре, в котором могла бы расположиться целая семья. Штандарты макузенов скрипели под напором сильного ветра. Символы и гербы, коими были расписаны стены и навес, колыхались. Единственным источником света внутри шатра служили жаровни, в коих горели ароматические поленья. Пол устилали ковры. Котуджи поставили посередине длинный стол, вокруг которого расположили табуреты. Принеся трапезу и вино, они удалились. Во главе стола очень прямо восседал Айджан Макузен, верховный главнокомандующий Памур-тенга. Курчавые волосы и борода старика, все еще крепкого и по-солдатски подтянутого, украшала благородная седина. Он был предводителем главного клана, коему остальные поклялись в верности, и олицетворял собой власть. Чазали, Очен и четверо путников сели в конце стола. Никто не произнес ни слова до тех пор, пока Айджан Макузен жестом не позволил им говорить. Киривашен и вазирь представили собравшимся чужеземцев и дополнили короткий отчет Чазали новыми деталями. Каландрилл, которому товарищи доверили говорить от их имени, поведал о путешествии до Кесс-Имбруна. Закончив в полной тишине, он под испытующим взглядом рыжевато-коричневых глаз сделал несколько глотков вина, чтобы смочить пересохший рот. Наконец молчание было нарушено вазирем по имени Ченди.
— Страшные вести, — заявил Ченди. — Если бы Очен Таджен и Чазали Накоти не подтвердили ваш рассказ, я бы не поверил, но…
Он замолчал, задумчиво поглаживая умащенную бороду. Вместо него заговорил другой вазирь, которого звали Даккан:
— Мы все чувствуем волнение эфира, мы все знаем, что эфир загажен. Разве целью нашей не является не допустить Безумного бога к Анвар-тенгу и спасти хана и махзлена?
— Истинно, — согласился вазирь по имени Тазен. — И все мы в той или иной степени видели то, что видел Очен. И война сия, и затемнение в эфире — все указывает на то, что он говорит истину.
— Так вы хотите, чтобы мы осмотрели каждого котуанджа из племени Орати? — спросил вазирь, чье имя Каландрилл забыл. — На это уйдет по меньшей мере два дня.
— Столько, а может, и больше понадобится этой женщине, — скептически пробормотал киривашен по имени Таджур, глядя на Ценнайру, — чтобы осмотреть их всех.
— И без малейшей гарантии успеха, — вставил еще один вазирь, — ибо Рхыфамун, о коем говорят чужеземцы сможет переселиться в другое тело, пока мы осматриваем воинов.
— Придется присматриваться к каждому воину в наших рядах, — сказал другой.
— Хоруль! — воскликнул киривашен, которого, по мнению Каландрилла, звали Мачани. — Сколько же времени займут поиски? А опасность для Анвар-тенга растет день ото дня.
— Колдуна, меняющего свое обличье, нет среди Орати — с вызовом заявил вазирь этого клана. — Я бы его сразу почувствовал.
— Он могущественный колдун, — дипломатично и мягко вставил Очен. — И обладает огромной силой, коя растет по мере приближения его к Фарну.
Один из киривашенов кивнул и перевел взгляд с Очена на Чазали.
— Ты уверен в том, что их цели истинны, Чазали Накоти? — спросил он.
— Да, — подтвердил Чазали, — я верю во все, что они говорят. Ежели мы им не поможем, то не исполним свой долг перед ханом и махзленом и перед самим Хо-рулем.
Тут впервые заговорил Айджан Макузен. Все замолчали.
— Разве не будет Очен Таджен в скором времени объявлен вазирь-нарумасу? Разве кто-нибудь из присутствующих ставит под сомнение преданность Чазали Накоти? Посему не можем мы ставить под сомнение истинность того, что чужеземцы сии ведут войну с самим Фарном и что некоторые из них говорили с нашим богом. Я заявляю: мы должны помочь им, чем можем.
Тут же послышались возражения, что подобная поддержка замедлит продвижение армии, а это будет на руку восставшим. К тому же нельзя быть уверенными, что они отыщут Рхыфамуна среди такого огромного количества воинов макузенов, а чужеземцы могут находиться на Услужении у восставших, целью которых является задержать армию, для чего они околдовали и Очена, и Чазали.
