— Отчего же?
— Не знаю пока. Какое-то предчувствие…
— Наверное, ты прав. Хватит отсиживаться — будь что будет. Я смогу сделать это сам?
— Я подскажу. Сосредоточься, вспомни себя. Готов? Произнеси заклятие образа — повторяй за мной.
Аллор повторял странные слова, казалось, рождавшиеся в глубине сознания, кажущиеся удивительно знакомыми. Что-то менялось, возвращались ощущения. Хорошая зрительная память услужливо вызывала к жизни многочисленные отражения в зеркалах — все отчетливей.
— Ну вот, теперь — закрепление… — донесся голос Намо.
Произнеся заклинание, Аллор открыл глаза. Вокруг все неуловимо изменилось: он давно уже не видел — так. И волна забытого навалилась, закрутила его, как обрывок пергамента. Резанул легкие воздух, холодным дуновением сквозняка обожгло кожу, тело словно вырезали из окружающего пространства… Даже тусклые цвета и приглушенные звуки старой темницы обрушились на голову градом пестрых осколков.
Майа снова зажмурился и сжался в комок на полу, стиснув руками виски.
Впрочем, спустя мгновение он уже вполне овладел собой и встал. Комната качнулась перед глазами, и майа оперся о край стола. Намо хотел поддержать его.
— Спасибо, я справлюсь… — Аллор стоял перед ним, непринужденно облокотившись на спинку стула, — нагота, похоже, нуменорца не смущала. Намо усмехнулся:
— Как себя чувствуешь?
— Чувствую… вот именно: чувствую. А… зеркала здесь нет?
— Отчего же. — Вала указал на стоящий в углу овал. Это и впрямь было зеркало, только пыльное. Да и будь оно чистым, новоиспеченный майа до этого момента не углядел бы там ничего — по известным причинам. Аллор придирчиво осмотрел себя, словно примерял обновку. Удовлетворенно кивнул:
— Похож…
— Ты не польстил себе, — улыбнулся Намо. — Впрочем, это было бы нелегко.
Бывший человек действительно был красив необычной, несколько болезненной красотой — изящно-хрупкая, стройная фигура, узкое лицо с заостренными аристократическими чертами, несущими печать утонченного вырождения, хищно и в то же время иронично изогнутые губы, причудливо изломанные брови, временами придающие лицу выражение высокомерного удивления, и — приподнятые к вискам глаза, похожие на редкий камень, меняющий цвет от светло-голубого до почти фиолетового, кажущиеся холодными и насмешливыми, чуть прикрытые веками и длинными густыми ресницами. Пышные, волнистые черные волосы облаком окутывали голову, падая на плечи. Кровь Перворожденных ясно читалась в облике последнего нуменорца.
— Честно говоря, всю эту новообретенную роскошь не мешало бы прикрыть… — все же чуть смущенно проговорил Аллор.
— Ой, да, я как-то задумался… — Намо тряхнул головой. — Ты же в первый раз это сделал… И в последний, я надеюсь. — Как будто тень пробежала по лицу Валы.
— Тирзэ! — позвал он. На зов в проеме двери возник майа. Острыми линиями лица он походил на Намо, только волосы были вьющиеся, с золотистым отливом.
— Он? — вопросительно глянул Тирзэ на Намо. Тот утвердительно кивнул.
— Проводи к себе и подбери, пожалуйста, что-нибудь из твоего гардероба. Заходи потом ко мне, — кивнул Вала Аллору.
— Непременно, — улыбнулся тот в ответ.
Тирзэ махнул рукой, приглашая следовать за собой. Они прошли рядом длинных коридоров, углубляясь в чертоги Мандоса, и наконец приблизились к небольшой двери. Тирзэ открыл ее, и они оказались в просторном помещении.
— Добро пожаловать! — обвел он шутливо-хозяйским жестом покой, обставленный скромно, но со вкусом. Стол был завален бумагами и рисунками, на стенах висело несколько ковров, сюжет некоторых изображений показался Аллору знакомым — прочитанным навеяно, что ли?
Тирзэ тем временем принес ворох одежды — цвета были вариациями пурпурно-фиолетового — гамма Намо. Неторопливо порывшись, Аллор выбрал свободную рубашку с прямым вырезом, узкие штаны и мягкие остроносые сапоги чуть ниже колена. Наборный пояс с серебряной пряжкой завершил наряд майа. Одеяние элегантно сидело на нем, делая сходство с эльфом еще более разительным. Непривычным было отсутствие оружия, — словно поймав его мысль, Тирзэ виновато улыбнулся:
— У меня ничего нет.
— И не надо. Такие вещи как деталь костюма не подбирают. Понадобится — найду. — Улыбка смягчила нечто надменное, почти хищное, скользнувшее по лицу Аллора, и Тирзэ не мог не улыбнуться в ответ.
— Может, какие-нибудь украшения? Колечки, цепочки, браслеты…
— Ну нет, хватит с меня колечек, — рассмеялся бывший кольценосец.
— Слушай, ты и вправду был назгулом? — поинтересовался Тирзэ.
— Что ты, разумеется, дивным эльфом, разве не видно? — Аллор усмехнулся. — Да, был.
— Вас действительно все Средиземье боялось?
— Ага, детей пугали: прилетит, мол, назгул и унесет. И недалеко от истины, между прочим.
— Наслышан я о черных всадниках-призраках…
— Да уж. Пятно тьмы под черным плащом… Любимые герои баллад и анекдотов.
— И чем вы в основном занимались?
— Убивали, например, — лениво проговорил Аллор.
— Неужели Гортхауэр стал таким? — грустно спросил Тирзэ, помолчав. — Впрочем, его и Мелькор часто укорял за… жестокость…
— Всегда получается, что кто-то берет это на себя. В Средиземье бывает не до сантиментов. Аргор это хорошо понимал…
— Аргор? Ваш предводитель? Кем он был?
— Воином. Полководцем. Нуменорцем… Тирзэ помолчал, потом вдруг спросил:
— Все же удивительно: твои побратимы смогли уйти, когда их души перестало держать кольцо. А как тебя оно могло удерживать — еще раньше? Ты же…
— Я не был майа. Я был человеком. Просто у них душа сохранилась — людская, а у меня ее, видимо, вовсе не было… Нечему уходить — осталась некая сущность. — Глаза говорившего нехорошо сузились.
— Извини. Тебе тяжело вспоминать?
— Глупости. Просто неприятно.
— Неприятно… — Тирзэ с сомнением покачал головой. — Ума не приложу, что можно с человеком сделать, чтобы осталось только то, что в пределах Арды неуничтожимо…
— В Средиземье это называют преисподней. Туда попадают несвободные души, отягощенные злом, — если они не могут уйти за Круги… Меня держало Кольцо — почти эпоху, — тускло проговорил Аллор. Глаза его на мгновение стали неподвижными, чуть дрогнули тонкие длинные пальцы. Тирзэ показалось, что отблеск огня мелькнул на лице собеседника; впрочем, все быстро исчезло, как наваждение, тем более что новый майа успел найти на столе гребень и теперь невозмутимо расчесывал густые пряди волос.
— Это Гортхауэр так с тобой поступил? За что?
— За все хорошее. Личные дела.
Тирзэ понимающе кивнул, прекращая расспросы.
