Манвэ сидел в своем покое, опершись локтями на подлокотники кресла и положив подбородок на сплетенные пальцы. Лучи солнца, проникающие сквозь цветные стекла витража, робко касались темно-золотых волос, окрашивая их зеленым, так что они стали похожи на водоросли, а красный блик скользил с недобро сжатых губ на кисти рук, придавая облику Короля нечто зловещее.
Размышления же Владыки Арды были облику под стать: что-то ломалось и рвалось, и что делать с этим дальше, он представлял смутно и неохотно. С Предопределенностью не поспоришь — все будет, как всегда, как задано. Но сколь хрупким было это равновесие — и какая сила его поддерживала… Теперь что-то шло не так, ниточки причинно-следственных связей тянулись в разные стороны, и Манвэ чувствовал себя гигантским пауком, следящим за их колебаниями. Одна, явная, тянулась к вновь объявившимся — там все было совсем не просто, но он не улавливал опасности в них самих: они ничего не собирались нарушать, просто, похоже, сами были вопиющим нарушением. Их появление внушало тревогу, они были непонятны — и в то же время возникло ощущение понимания, даже какого-то природного (породного?) сходства. Необходимо разобраться, найти для них место, нишу, оправдание их существованию, иначе… Что же в них такого опасного? Непредсказуемость? Да, наверное, это. Только бы им хватило ума или осторожности не лезть на зыбкую почву внутренних интриг и не пытаться рушить незыблемое… Но что так привлекло Эонвэ в этом странном создании? То, что поведение майа было следствием гораздо более глубинных причин, было ясно, теперь — отчетливо, но почему именно нуменорец стал последней каплей? Почему он вызвал в памяти Эонвэ именно Златоокого?
Ни поведением, ни характером, ни отношением к окружающему миру они не походили друг на друга. Открытый, любознательный, задумчивый Златоокий и скрытный, ироничный, чуть отстраненно взирающий на все Аллор… Или… «Взгляд… Взгляд? Да, наверное. Глаза разные, а взгляд — похож. Направленный вглубь и в то же время куда-то вдаль, будто ими одними созерцаемую… Вот как…» — Манвэ вздохнул. Неужели и у этого будет та же судьба? Придется в какой-то момент уничтожить? А еще с Эонвэ надо разобраться…
В дверь осторожно постучали. Манвэ поднял голову:
— Войди.
Вардонэль проскользнула в покой, боязливо замерев у входа. Быстро взглянув в лицо Владыки, поспешно опустила глаза.
— К тебе пришел Ирмо, Владыка Арды.
— Пригласи его сюда, — кивнул Манвэ. «Разумеется, этого следовало ожидать: Ирмо решил наконец высказаться. Что ему Эонвэ устроил? Вот и узнаем». Повелитель Валинора придал лицу спокойное выражение, словно маску надел, — а чем и была личина, без которой он почти никогда не показывался при посторонних?
Раздались легкие шаги, и в открывшуюся дверь решительно вошел Ирмо.
— Приветствую тебя, Манвэ Сулимо, — подчеркнуто ровно произнес он, глядя в глаза Манвэ.
— Приветствую тебя, Ирмо Лориэн, — в тон ему ответил Владыка. — Располагайся, — добавил он, указывая на стоящее напротив кресло.
— Благодарю, — сдержанно произнес Владыка Грез, устраиваясь поудобнее.
— Я слушаю тебя — ты пришел поговорить о чем-то важном, не так ли?
— Проницательно, как всегда, — усмехнулся Ирмо. — Я действительно хотел побеседовать с тобой…
— Об Эонвэ?
— И о нем — тоже. Но скорее — о тебе. Манвэ слегка улыбнулся, вскинув бровь:
— А в чем дело? Все же что с Эонвэ?
— С Эонвэ уже ничего — ловит грезы — нормальные, за какими ко мне пол-Валинора бегает, а не ту дрянь…
— Дрянь? Что ты называешь дрянью?
— Мороки! Мороки, завязанные на реальной памяти, а что он может помнить, ты не хуже меня знаешь, — тяжело проговорил Ирмо.
— Память есть память, вопрос, как относиться к воспоминаниям.
— Так что, я ему должен отношение выправлять?! — чуть повысил голос Мастер Грез.
Манвэ пожал плечами:
— Ты Феантури, тебе виднее. Я послал его отдохнуть. А он тебе что рассказал?
— Что он мне мог рассказать?
— Возможно, что-то, что укрылось от меня, ты же ведаешь иногда то, что мне неизвестно.
— Потому что со мной не боятся говорить.
— А что проку бояться меня? Захочу — все равно узнаю. — Владыка нехорошо улыбнулся.
— Вот именно! — вскипел Ирмо. — А пока что твой собственный майа, твой ближайший помощник смертельно боится тебя, несмотря на привязанность… Но ты, похоже, все же перебрал…
— Меня многие боятся, — равнодушно процедил Манвэ.
— Еще бы. А тебя кто-нибудь любит? А ты-то хоть кого-нибудь любишь?
— Ты уже задавал мне как-то этот вопрос, Лориэн, — холодно проговорил Король. — Это не имеет отношения к теме.
— Не имеет?! А то, что ты довел до отчаяния того, кто не может быть без тебя? Довел до того, что он просил у меня забвения?!
Манвэ слегка нахмурился, тонкая вертикальная складка прочертила лоб.
— Забвения? Зачем?
— Он отчаялся — до безразличия, до нежелания быть. Он был уверен, что ты отослал его ко мне, чтобы изменить, стереть память. Как тем… Только тут память исчезнет лишь вместе с личностью.
— Да не хотел я его памяти лишать! И прогонять не собирался — он провинился и был наказан. Я его пальцем не тронул.
— Ага. Прикоснулся лишь, когда оковы снял. Ты способен птицу на лету заморозить, хотя вроде и не твоя это стихия — лед…
— Не моя. Моего брата. Дальше что? — сощурился Владыка. Тонкие, красиво изогнутые брови сдвинулись к переносице.
— Ты отталкиваешь тех, кто близок. Зачем? И как ты можешь рвать связь между собой и сотворенным тобой?
— Я этого не делал. Ни сейчас, ни… тогда.
— А зачем — ты просто убиваешь. Отчаянием. Страхом. Не Мелькор, ты — разрушитель! — выпалил Ирмо, разозлившись окончательно, потом посмотрел на Манвэ. Пальцы Короля чуть сильнее, чем надо, сжали подлокотники кресла. Он сказал:
— Допустим. Но Эонвэ — мой майа и останется таковым навсегда. Да и куда он денется?
— Не знаю. Это сейчас он не представляет жизни без тебя. Придет время — научится. Так что давай, помоги ему, продолжай в том же духе…
— Если уйдет, я не буду его преследовать… — криво усмехнулся Король.
— До тех пор, пока…
Ирмо осекся, поймав взгляд Владыки. Такой боли он не видел давно — глубоко скрытой на дне потемневших глаз. Утонченно-красивые черты лица остались неподвижны, храня надменное выражение, но там, за синим стеклом, клубилось нечто… Ирмо невольно сплел пальцы, стиснув ладони…
— До тех пор, пока не совершит нечто неподобающее? — продолжил меж тем Манвэ безжизненно ровным голосом. — Он не совершит. Не совершит, слышишь? Никогда! Он сотворен подобным мне и преданным мне — безраздельно! И он исполняет мою Волю, а я ничего не делаю неправильно, не по Замыслу, он не уйдет, и с ним ничего не случится, — это был уже лихорадочный, свистящий шепот, так непохожий на обычно плавную речь Короля. Казалось, он говорит это себе, уже не замечая Ирмо. — Ни с кем ничего подобного не случится. Этого не будет — больше никогда не будет… — Ирмо показалось, что Манвэ безумен — хотя такого не могло быть, но глаза были пустые, невидящие, точнее, видящие то, что мог видеть лишь он. Голос Короля пресекся…
