— Вот, слышишь? — покосился Гортхауэр на Мелькора. Тот пожал плечами, глядя на недомайар. Потом как-то неуверенно спросил:
— А любовь?
— А что — любовь? — усмехнулась Эльдии. — Для нее разницы нет — жив ты или «существуешь».
— Ну и была бы призраком, что же ты? — не выдержал Гортхауэр.
— Чтобы при случае служить инструментом воздействия на Аллора? Спасибо. — Майэ сердито выпятила нижнюю губу.
Мелькор поморщился — опять его ученик скандалит с его другом. Тут чуть тронь, искры сыплются. Недомайа коротко взглянул на него:
— Не обращай внимания. Чем со мной возиться, отдохнул бы сам — тебе сила может еще очень пригодиться.
— Это правда, — поддержала его Эльдии. — И оставим приятные воспоминания на потом. Лучше обдумаем, что происходит и что можно сделать.
— А что мы сделаем? — отозвался из угла Курумо. — Остается выжидать.
— Чего — выжидать? — мрачно повернулся к нему Гортхауэр.
— Чтобы положение дел прояснилось.
— Да куда яснее?! — взорвался черный майа. — Бежать отсюда надо при первой же возможности, пока Манвэ еще что-нибудь не придумал.
— И далеко ты убежишь от него, если он что-то надумает?
— Неужели не сможем прорваться обратно в Эндорэ? А Арда велика…
— В Первую эпоху это очень помогло… — процедил Курумо.
Мелькор опустил голову, вертя в пальцах кисть, случайно забытую на столе.
— А если сидеть там тихо-тихо? — продолжал Гортхауэр.
— При чем тут это, если Единый, похоже, не может видеть меня не на цепи? — фыркнул Вала. — А вообще-то вполне во вражеском духе: бежать, пока они с Манвэ разбираются, — и пусть Манвэ объясняет, почему вместо вечного изгнания он отпустил бунтовщика без каких-либо условий и что это не побег, а просто прогулка…
— Пускай, уж он-то что угодно кому угодно объяснит, — проворчал черный майа.
— Не знаю, сможет ли он объяснить все это Творцу — то есть захочет ли Творец его понять…
— Ну и что ему будет? Он же любимчик Эру — Его воля на Арде.
Мелькор мрачно усмехнулся.
— Вот именно, — сказал он. — Что ему будет… Знаешь, как Эру карает ослушников?
Гортхауэр пожал плечами, Курумо насторожился.
— Мало не покажется. Пока я от подобной затрещины в себя приходил, вы в Валиноре оказались. — Оба майар еле заметно вздрогнули: кажется, Мелькор впервые объединил их. — Так что будет ли Манвэ с Единым из-за нас ссориться… Одно дело — в запале, на срыве, а другое дело — по «зрелом размышлении». Дело ведь не только в нем. И тогда…
— А что — тогда? Опять позволишь себя в порошок стереть, лишь бы до войны не дошло? — Черный майа сжал кулаки.
— Да какая война? — раздраженно бросил Курумо. — В два счета расправятся — всей толпой да на своей территории…
Присутствующие мрачно замолчали.
— Так я и говорю — валить надо, пока Манвэ и Единому не до нас, — упрямо проговорил Гортхауэр.
— Ну и вали, кто тебя держит?! — огрызнулся Аллор.
— А ты-то чего дожидаться надумал?!
— Я бы узнал, что в Ильмарин происходит…
— Спятил вконец? Жить надоело? Что ты там делать будешь?
— Это мое дело. Не слишком хорошо все вышло.
— Жалеешь, что ввязался?
— Тебе пояснить, а то так не доходит? Он нам доверял — насколько он вообще на это способен…
— Извиняться пойдешь?
— При чем тут это? Да хотя бы. И вообще тихо сбегать — не хочу. Если ты успел заметить, это не в моем вкусе.
— А Эльдин?
— А что, у меня своего мнения нет?! — вскинулась майэ. — Впрочем, обычно оно совпадает с Аллоровым. В данном случае тоже. Это не от ума идет…
— Это уж точно!
— …а от чего-то, тебе, похоже, так и непонятного. Хотя… Ты же по своей воле не бросил бы Мелькора?
— Еще бы! Но, в конце концов, он мой Вала…
— Только поэтому? Гортхауэр задумался, замолчав.
— То-то. — Эльдин достала очередную самокрутку.
— И ничего удивительного, — проворчал Курумо. — Я тоже Манвэ ненавижу, но их вполне понимаю. И сам, между прочим, бросать Ауле не собираюсь. Не могу. — Он опустил голову, стараясь не глядеть на Мелькора.
— Ну а ты-то что скажешь, Учитель? — Гортхауэр тревожно уставился на Черного Валу.
— Знаешь, Ортхеннэр, я тоже пока бежать не собираюсь. Бессмысленно, да и не стоит оставлять Манвэ одного.
— Что?! Ты что, возиться теперь с ним все время будешь? За все хорошее? Или думаешь, что сможешь повлиять на него?
— На что повлиять?
— Как бы не передумал. Хотя он обязан был тебя отпустить — из-за поединка.
— Обязан? Вообще-то меня навечно изгнали. На-веч-но.
— Так что, благодарить его теперь вечно за это освобождение?
— Помочь — если он решился жить без оглядки на волю Эру. В конце концов, он мой брат, и ему сейчас нелегко.
Гортхауэр судорожно сглотнул, словно подавившись. «Может, мне теперь и этого… — он кивнул на Курумо, — братом называть?» — подумал он в ответ.
«Придется!» — мысленно отрезал Мелькор.
«Ты им простил?! Один приказал, другой — исполнил?..»
«Думай что хочешь! Простил, не простил — какая сейчас разница?!»
— А чем ты ему помочь сможешь? — спросил Гортхауэр уже вслух.
— Если это то, что я предполагаю, постараюсь помочь не потерять себя. Вытащу как-нибудь. Я ведь через это прошел…
— Один. Вот и он пусть сам справляется.
— Я — старший.
Гортхауэр покачал головой. Эльдин показала ему язык, тот только махнул на нее рукой.
— Знаете что, я все же схожу хотя бы к Намо, он же Видящий, может, знает что-то. — Майэ поднялась с кровати. — А то что попусту догадки строить. Даже если не попусту…
Эльдин накинула плащ и скрылась за дверью.
* * *
Намо не знал ничего. Вайрэ — тоже. Ильмарин не просматривался — словно завеса пала на вершину Таникветиль, заставляя встревоженного Владыку Судеб гадать о происходящем там. И ткацкий станок Ткачихи Судеб ничего не показывал и даже примолк — словно все замерло. Поединок уже был, впрочем, запечатлен, и Вайрэ вручила ковер Эльдин, несмотря на ее вялые протесты.
— Куда мы его повесим? Тоже мне, семейный архив.
— На кровать постелите. Кому этот ковер еще дарить, кроме вас, — не каждый день Астальдо из воплощения выбивают… Как Аллор, кстати?
— Терпимо. Борется за право вылезти из постели. Без меня ему там, видите ли, одиноко, даже если с книгой. А рисовать он в ближайшее время вряд ли сможет.
