Ник побежал. Со стороны загона, где находились пленники, послышались крики, но он не обращал на них внимания. Он остановился, поднял жезл и рискнул нажать на ближайшую к его указательному пальцу кнопку, целясь в видневшиеся вверху лопасти.
Ему показалось, что его постигла неудача, потому что не появилось никакого видимого следа произведённого выстрела. А затем…
Красный накал проводов вверху превратился в яркую белую вспышку, вызывающую нестерпимую боль в глазах!
Ник прижал ладони к лицу. Уж не ослеп ли он? И этот рёв и грохот — он мог оглушить кого угодно. Земля содрогнулась под ним. Она колыхалась, как будто твёрдая поверхность полностью исчезла. Он пошатывался из стороны в сторону, как слепой, пытаясь сбежать от этого огненного кошмара, назад, к кораблю. Но где же корабль?
Он обнаружил, что не может дышать, как будто воздух выкачан из его лёгких. Затем он пополз сквозь этот мировой пожар. Возможно, тот самый древний Ад всего человечества…
Ник лежал на всё ещё вздрагивающей земле, прижатый к ней силой, напоминавшей массивный кулак, упёршийся в его спину. Он был разбит, раздавлен, смят, и, похоже, что-то бессвязно выкрикивал. Затем пришла темнота, в которой огни Ада медленно затухали.
* * *
Высокий и сияющий, стоял гигантский крест. Из него исходил свет, простирающийся дальше и дальше, и под этим светом распространялись мир и покой. Мачта с лопастями испускала потоки злобной энергии. Они сталкивались с животворной силой Авалона, и умиротворение спадало. Из самых дремучих мест Тьмы выползали существа, чтобы вновь пройтись по земле.
Мир и покой отступали перед этой энергией мачты, перед Тьмой, замыкаясь в городах и в тех местах, где Авалон развивал полную силу. С места на место перегонялись те, кто не служил ни Тьме, ни Авалону, а был лишь добычей…
Мелкие существа, бегущие без всякой цели и явно преследуемые собственными страхами, влачили жалкую жизнь. Они были слепы ко всему, кроме того, что бессознательно гнало их навстречу собственным мукам.
Равновесие было нарушено. «Люди» собрались в городах. Рита и те, кто принял Авалон. Там же был и Герольд, носящий имя этой земли, а за ним четверо его помощников: Дуб и Яблоня, Тёрн и Бузина, каждый из которых носил знак своего имени. Впереди их всех находился Герольдмейстер Логоса. Он был могуч и одет не в сверкающий плащ, как у Герольда, а в тёмно-синюю мантию, поверх которой струились серебристые руны, которые вились и свёртывались в слова глубочайшей мудрости, а затем растворялись, чтобы затем вновь обрести живую форму. В руках его огромный меч, направленный остриём в землю Авалона, из металла которой он был выкован много веков назад. Вдоль клинка этого меча тоже тянулись руны. Но эти были навечно закреплены в металле силой кузнецов по способу, давным-давно забытому даже и в таком мире, где время так мало значит.
Две руки строго вертикально удерживали меч: широкие плечи были развёрнуты гордо и прямо, а над ними возвышается голова… И лицо того, кто может призывать бури и штормы, переплетать воду и ветер по собственному желанию, и, тем не менее, презирает использование энергии их для своих собственных желаний. Серебристые волосы, такие же сверкающие, как и струящиеся руны. У него было имя, очень старое имя, известное в Авалоне, и которое стало легендой и в другом мире…
Мерлин.
Сейчас Герольдмейстер Логоса отвернулся от города. Руки его пришли в движение, выдёргивая меч, с лёгкостью поднимая его огромный вес, протягивая остриё вперёд на уровне сердца. Его губы тоже двигались, но если какие-то слова он и произносил, они не воспроизводились как звук, поскольку не были предназначены для людей или прочих существ.
Мачта-пропеллер разбрасывала багровый огонь, который нёс с собой чёрный дым, и где он оседал, там пятна смрада покрывали землю. Где росли эти пятна, там появлялись служители Тьмы, которые ползли к городам. И энергия чужаков истощала силы Авалона, так что жизнь в тех местах блекла и замирала.
Но…
Возникла вспышка энергии, столь мощная, что поглотила всё окружающее. Сначала всё стало красным, а затем белым. Мир исчез, всё видимое исчезло. Не осталось ничего.
* * *
— Ничего… ничего… — Это Ник слышал. Осознание окружающего возвращалось медленно и вяло. — Ничего… ничего… — Теперь это повторял его собственный голос.
Он… он был Ник Шоу… и он был жив. Но он не хотел открывать глаза, чтобы вновь увидеть ужасающее небытиё, которое было концом Авалона. Как он всё ещё мог жить, когда всё остальное, весь окружающий мир, были мертвы?
— Все мертвы… — Он превратил эту мысль в слова.
— Нет!
Этого он не говорил. Кто ещё здесь? Кто избежал конца Авалона?
— Кто?..
— Ник! Ник, пожалуйста, посмотри на меня!
Кто-то… кто?
— Кто? — повторил он. Он не был уверен, что это интересовало его, ведь он так устал… так сильно устал. Авалон исчез. В нём поднималась глубокая печаль. Он даже мог почувствовать слёзы, проступающие из-под век, которые он не хотел поднимать. Он не плакал уже давно… Мужчины не плачут, мужчины не могут плакать.
— Ник! Пожалуйста, разве вы не можете помочь ему. Сделайте, что-нибудь?..
— Только сам он может сделать что-то для себя.
Он уже и раньше слышал этот голос, давным-давно. В Авалоне. Но Авалон исчез. Он видел его гибель. Нет… хуже всего то, что он своими действиями уничтожил его. Ник начал болезненно складывать обрывки памяти, чтобы представить полностью эту отвратительную картину. Он выстрелил в мачту из оружия, найденного в тарелке. Произошёл ужасающий по объёму взрыв энергии. И там был Мерлин… с мечом. Но разрушение мачты, должно быть, вызвало разлив энергии, по мощности превосходящий ту, за счёт которой существовал Авалон. И Авалон исчез, и где он мог быть сейчас, Ник не знал, да и не хотел знать.
— Ник! — К нему прикасались чьи-то руки, его трясли, но — он непроизвольно сделал такое открытие — боль его тела была меньше, чем страдания души.
— Открой глаза, взгляни, Ник, ты только взгляни!
И он открыл их. Как он и думал, вокруг не было ничего, вообще ничего.
— Ничего нет. Авалон исчез, — сказал он в эту пустоту.
— О чём он говорит? Он… ослеп? — В этом голосе, из небытия, звучал страх.
— Он слеп на свой собственный манер. — И вновь этот другой голос, из прошлого.
Герольд! Авалон! Но ведь земля исчезла, ушла в небытиё. Как же мог уцелеть Герольд?
— Авалон, Тара, Броклайн, Карнак… — Ник повторял названия, которые некогда имели огромное значение, и которые он превратил в бессмыслицу. — Дуб, Яблоня, Тёрн, Бузина и Герольдмейстер… все исчезли.
— Он… не понимает, что он говорит… — задыхаясь, произнёс первый голос, как будто кто-то боролся с рыданиями. — Что с ним случилось?
— Он верит, и для него сейчас есть только то, во что он верит, — ответил Авалон.
