— Я знавал немало чудовищ, одно из которых нам удалось уничтожить, а одно так и не удалось найти, и неизвестно, сколько еще их существует на свете. Одно я знаю точно: всех не убьешь, а если мы говорим только о том, что может произойти, то это и вовсе несерьезный разговор. Никому не дано наверняка знать, что случится в будущем, — убежденно произнес Араван. — К тому же убийство не лучший путь к истине.
Лорд Ганор не унимался, но лорд Лейт, которому порядком наскучил этот разговор, настоятельно попросил советника закончить спор, и тому ничего не оставалось, кроме как подчиниться.
Друзья осведомились о судьбе Халида и о том, сумел ли он догнать «Белло Венто». Капитан Рори рассказал, что Халида чуть не повесили в Сабре за кражу лошади, но все обошлось, и он благополучно вернулся в Каэр Пендвир на борту корабля капитана Легори, а уже на следующий день выехал в Дарда Эриниан, откуда вместе с двумя эльфами отправился обратно к колодцу Уайджи, дабы отомстить червю-убийце за смерть Рейго, отплыв всего за восемь дней до прибытия наших героев.
— Не червей нужно убивать, а чудовищные дела султана предотвращать, — проворчал лорд Ганор, но никто не обратил на него внимания.
Лорд Лейт выразил Фэрил свое искреннее соболезнование по поводу смерти ее возлюбленного.
— Мир потерял настоящего героя в лице сэра Гвилли, — заверил лорд-представитель, целуя руку плачущей дамны.
Тремя днями позже друзья покинули Пендвир и направили своих лошадей домой, на север.
Через некоторое время путники достигли опушки Большого леса: Урус ехал впереди, за ним Фэрил, Риата и, наконец, Араван. К седлам эльфов были привязаны вьючные лошади.
На землю пришла весна. Распускались цветы, зеленела трава. Каждое утро друзья просыпались под пение вернувшихся из южных краев птиц, а вечером им исполняли серенады лягушки.
Фэрил и забыла, как прекрасны земли Верховного Правителя. Глаз ее отвык от пышной насыщенной зелени, долгое время не видя ничего, кроме непроницаемой синевы моря и безжизненно-желтых песков Кару. Даже покрытые зеленью склоны Талакских гор казались теперь выцветшими и жалкими.
Начался сезон дождей, и друзьям зачастую приходилось мокнуть под веселыми весенними ливнями. Иногда им встречалась на пути одинокая хижина лесника, но чаще всего они ночевали под открытым небом, в наскоро сооруженном шалаше или под прикрытием нависающей скалы. Когда погода позволяла, они подолгу разговаривали, сидя у костра. Одна такая беседа особенно запомнилась Фэрил.
Дамна хотела примоститься на бревнышке, лежащем на земле, и уже было села на него, как тут же, вскрикнув, подскочила будто ошпаренная, уколовшись об острые шипы.
Все с удивлением посмотрели на малышку, а она, грозя пальцем непонятно откуда взявшемуся кустику шиповника, со смехом проговорила:
— Послушайте, господин колючка, я хотела бы здесь присесть.
С этими словами дамна отошла к своему заплечному мешку и вернулась с плотными скалолазными перчатками. Ухватившись за шиповник, она изо всех сил дернула его, но растение не поддавалось.
— Давай помогу, — предложил Урус, отложив в сторону пустые фляги: они с Риатой собирались сходить за водой.
Фэрил поднатужилась, собрав все свои силы, а мужчина лишь слегка дернул — и непослушный куст вышел из земли вместе с корнем, который, казалось, был длиннее самого растения.
Фэрил с благодарностью посмотрела на Медведя, а он улыбнулся ей в ответ и поспешил догонять Риату, отправившуюся за водой к близлежащему ручью.
Дамна бросила куст в костер и некоторое время сидела, глядя на огонь и думая о чем-то своем. Внезапно она ощутила на себе взгляд Аравана и обернулась к нему.
— Хорошо, если бы все наши проблемы так легко решались, — улыбнулась Фэрил, махнув рукой в сторону догоравшего шиповника.
— Не стоило, вообще-то, вырывать и сжигать живой куст, проще было передвинуть бревнышко. Да уж ладно. А насчет остального я с тобой согласен. У многих проблем корни действительно уходят слишком глубоко, — сказал Араван.
— Ой, бедный кустик! Я поступила глупо, больше так не буду… Но вот я все думаю — после того вашего спора с лордом Ганором, — почему люди не дойдут до корней своих проблем, как эльфы? — недоуменно спросила Фэрил. — Взять хотя бы султана Гиреи — ну убьют они его, и что? Ему на смену придет следующий, может еще хуже. Тут нужно действовать по-другому, и, главное, сообща. Почему эльфы не хотят поделиться с человечеством накопленным опытом?
— Мы пытались, малышка, — вздохнул Араван, — но люди так уверены в собственной правоте, что не желают слушать. А тех, с кем не согласны, они просто убивают. Люди ищут легких путей — ведь жизни их коротки, и до истины им не добраться. Даже эльфы не всё в этом мире еще постигли. Решая одну проблему, они обнаруживают бесконечное множество новых. Но века научили нас терпению, и мы стараемся разобраться в сути вещей, а человек всегда остается где-то на поверхности.
— Но ведь ты сам говорил, что люди могут передавать опыт из поколения в поколение через своих детей, — горячо возразила Фэрил.
— Видишь ли, крошка, человек слишком занят мимолетными удовольствиями, чтобы подумать о вечном. Но ты, Фэрил, рассуждаешь уже совсем как эльфы, — улыбнулся Араван, а затем прибавил: — Будем надеяться, что люди осознают свои заблуждения и это случится не слишком поздно, когда еще все можно будет изменить к лучшему.
Большой лес оказался совершенно необъятным: семьсот миль в длину и двести пятьдесят в ширину, но Урус превосходно ориентировался в нем и чувствовал себя как дома. Наконец деревья стали реже, и друзья выехали на огромную поляну, которая так и называлась «Поляна» и растянулась миль на тридцать в длину, так что противоположный край ее терялся где-то вдали.
— Ведь это здесь ты, Риата, пела о подвигах Уруса вместе с Томлином и Пэталь.
Медведь вопросительно взглянул на эльфийку.
— Да, дорогой, — кивнула она в знак подтверждения. — Тогда мы с Томлином превратили твое имя в легенду. Агат рассказывал о твоих славных деяниях, а я пела о них.
Урус проворчал что-то и покачал головой, но Фэрил-то видела, что ему очень приятно.
Поздним майским вечером друзья достигли лесной деревушки на другом краю Поляны, на самой опушке леса.
В этом поселении среди людей племени Медведей друзья провели целый месяц в ожидании Собрания, которое проводится на Поляне каждый год в День летнего солнцестояния. Баэраны со всех уголков страны собираются в Большом лесу и поют о своих и чужих подвигах. Неудивительно, что Урус был растроган поступком Риаты и Томлина, ибо удостоиться даже одного упоминания на Собрании — большая честь, а уж если о тебе слагают песнь, это кое-что да значит.
В этот раз воспевались славные дела и храброе сердце Гвилли, и повествование о маленьком варорце не оставило равнодушным никого из присутствующих. Баэраны со слезами на глазах внимали мелодичному и полному неподдельной скорби голосу Риаты, под звуки арфы певшей о своем славном друге и его подвигах.
