И снова друзья пустились в путь — на север, через реку Риссатин и в Дарда Эриниан, известный также как Великий Гринхолл и Черный лес.
Здесь их встретили эльфы-дильваны, очень похожие на лаэнов, но чуть ниже ростом.
Казалось, конца не будет солнечным дням и теплым ночам.
Через две недели друзья достигли Ландоверской дороги, пересекли могучую реку Аргон и направили своих коней к Крестанскому перевалу в горах Гримволла.
Проехав по прекрасной стране гор с ее водопадами, бурлящими потоками, сосновыми лесами и цветущими долинами, девятого июля друзья наконец достигли своей цели — долины Арден, лежавшей у подножия гор Гримволла.
Здесь их встретили с распростертыми объятиями и слезами скорби, которые выступили на глазах у добрых эльфов, когда они услышали о печальной судьбе Гвилли.
Фэрил мыла и вычесывала Чернохвостика и Попрыгунчика, которых доставили в Арден из порта Андер три года назад, когда в конюшню вошла улыбающая Риата. В руках она держала аккуратно свернутый свиток.
— Фэрил, взгляни-ка сюда. Это письмо от священников-адонитов из монастыря над Глетчером. Письмо адресовано Аравану и отправлено было двумя годами раньше. К нему приложено также и послание Аравана алору Инариону, которое было составлено, если ты помнишь, и того раньше — в монастыре, когда мы доставили туда Уруса. Когда Инарион получил все это и передал Аравану, тот засмеялся и возблагодарил Адона за то, что наша жизнь и планы не зависят от быстроты почты. А вот письму от Дорана Араван порадовался и сказал, что нам тоже нужно его прочитать.
И Риата передала письмо Фэрил.
«Дорогой мой лорд Араван!
Последовав Вашему совету, мы с Гаваном летом спустились вниз, в долины, где алеиты пасут свои оленьи стада. Сердца добрых северян наполнились скорбью при вести о смерти, которую Барр, Чука и Рулюк принят от рук ночного отродья. Алеиты даже снарядили экспедицию в Гримволл, но она не принесла никаких результатов.
Осенью мы вместе с ними вернулись в деревню Иннук на побережье моря Бореаль.
Мы с Гаваном целых два года прождали корабль из страны Фьордов, а когда он наконец пришел, нам уже не захотелось покидать гостеприимную деревушку.
Мы отписали хранителю ордена адонитов и сообщили обо всем происшедшем, посоветовав ему направить в монастырь монахов-воинов, ибо, как Вы совершенно справедливо заметили, лорд Араван, только силой оружия можно удержать эту заброшенную обитель.
Мы с Гаваном тоже нашли свое призвание — обращать в истинную веру неразумных детей Севера. Занятие это, конечно, крайне неблагодарное, ибо алеиты упрямы и полны языческих предрассудков. У них целое скопище богов: бог тега Таклат, бог моря Шувах, бог воздуха Джиннак… да всех не перечесть.
Нам предстоит долгая и трудная работа, и мне остается уповать лишь на то, что Гаван доживет до того счастливого дня, когда она принесет первые плоды, — я для этого слишком стар.
Я очень надеюсь, что милостью Адона это письмо найдет Вас в добром здравии и что поиски Ваши увенчались успехом.
Искрение Ваш,
аббат Доран».
Риата и Урус поженились, принеся друг другу эльфийский обет верности на празднике осеннего равноденствия. Инарион лично принял их клятвы в главном зале дворца. Риата была восхитительна в светло-зеленом шелковом платье с длинными рукавами, украшенном атласными золотыми лентами. В ее золотистых волосах красовались ленты в тон платью, и искрящиеся бериллы украшали ее высокий лоб. Урус блистал в темно-коричневом бархатном камзоле с широкими рукавами и бежевыми манжетами. На грудь его спускалась кружевная перевязь. Многие недоумевали, как Риата решилась на такой необдуманный шаг — выйти замуж за смертного, как бы моложаво он ни выглядел, несмотря на тысячу лет за спиной.
А Фэрил плакала навзрыд — то от великой радости за друзей, то от великого горя, ибо не далее как пять лет назад в эту самую ночь, на этом самом месте они с Гвилли давали клятву верности друг другу.
В начале октября Фэрил попрощалась с Риатой и Урусом и в сопровождении Аравана собралась ехать в Боскиделл. Грустно было эльфийке с мужем отпускать малышку, но ничего не поделаешь — она возвращалась домой.
Дамна простилась также с алором Инарионом и своими друзьями-эльфами. Карон сказал ей, что всегда будет рад приветствовать ее в долине Арден, и Фэрил горячо поблагодарила мудрого правителя.
Наконец они с Араваном пустились в путь, проехали под низвергающимся со скалы водопадом, выбрались на Пересекающую дорогу и повернули на запад.
Фэрил ехала на своем верном Чернохвостике, а Попрыгунчик весело бежал следом, привязанный к седлу маленького пони и нагруженный разной поклажей. Аравану досталась быстроногая лошадь чалой масти.
В воздухе уже стояла осенняя прохлада. Ночи становились все длиннее и холоднее. Но Фэрил не думала об этом: она была погружена в воспоминания, которые воскрешало в ее памяти каждое дерево, встречающееся по дороге, каждый маленький ручеек.
И нередко в ее глазах поблескивали слезы.
Дни бежали один за другим, а путники ехали все дальше на запад. Скоро и река Кейр, и Дикие холмы, и Бикантор, где Черные лисицы в свое время одержали блистательную победу над рюптами, остались позади.
Поздно вечером Фэрил и Араван достигли маленькой фермы и, спешившись, пошли к дому Нельды и Орифа. Навстречу им с радостным лаем кинулся Черныш, и, привлеченная шумом во дворе, на крыльцо вышла Нельда. Широко раскрытыми от удивления глазами женщина взирала на стройного лорда-эльфа, а когда из-за его широкой спины появилась Фэрил, она кинулась к дамне, чтобы поскорее прижать малышку к своей груди.
— Дитя мое, наконец-то ты вернулась домой!
Добрая женщина не могла сдержать слез радости. Но взгляд се искал еще кого-то.
— А где же наш блудный сын?
Фэрил разрыдалась в ответ.
В домике Орифа и Нельды они с Араваном провели целую неделю, и дни пролетали незаметно в разговорах о Гвилли. Добрые фермеры вспоминали детство своего приемного сына, Фэрил рассказывала об их совместной жизни, а Араван воскрешал подробности их странствий.
Черныш все время лежал у двери, вздрагивая при каждом шорохе, будто ожидая, что вот-вот дверь откроется и войдет хозяин. Время от времени верный пес с грустью поглядывал на Фэрил.
В один из тихих вечером Фэрил, умывшись перед сном, уже собралась ложиться спать, и тут заметила Орифа, сидящего на крыльце. Она накинула на плечи одеяло, ибо ночи становились холоднее день ото дня, и подошла к человеку, который с грустью в глазах смотрел на тонкий серп луны. Холодный ветер гнал по небу обрывки облаков.
— Однажды далеко в пустыне, — заговорила Фэрил, — Гвилли вот так же посмотрел на луну — и вдруг ни с того ни с сего запел песенку о корове, собаке, кошке, скрипке, тарелке и ложке. Ох как я смеялась! А когда я спросила, откуда он знает эту милую белиберду, знаете, что он мне ответил?
