Джиннарин улыбнулась:
— У него такие чудные сны, не правда ли? Совершенно непредсказуемые. — Улыбка исчезла с ее лица. — Все, кроме сна про Юджубу.
Эйлис кивнула, но на лице ее появилось задумчивое выражение.
— Интересно…
Джиннарин взглянула на провидицу:
— Что?
Эйлис, казалось, полностью погрузилась в размышления.
— Что? — переспросила Джиннарин.
Эйлис потрясла головой, словно пробуждаясь от грез. Она глубоко вздохнула.
— Тебе интересно — что? — повысила голос Джиннарин, надеясь, что на этот раз будет услышана.
— Мне интересно, вечно ли ужасные события повторяются в чьем—либо сне. Интересно, так же ли часто оживают в памяти радостные события. И еще я хотела бы знать, можно ли удалить из памяти зловещие воспоминания, такие как сон про Юджубу, чтобы они никогда не тревожили их владельца. И если можно — то как? Если бы я хоть однажды спросила Онтаха… то мы, возможно, и сумели бы избавить Джату от его кошмара.
— Или кого другого, — добавила Джиннарин. Эйлис мечтательно проговорила:
— А не поискать ли нам учителя, знающего толк в прогулках по сну и способного придавать ему нужный облик?
— Вообще—то, мы можем попробовать и сами отыскать способ избавления сна от ужасных событий, — принялась размышлять вслух Джиннарин, — или удалить такой сон полностью.
— Нет, Джиннарин, здесь надо действовать осмотрительно, поскольку сны в некотором роде очищают душу от страха, гнева и других сильных эмоций. И, удалив сон полностью, можно нанести еще больший вред. Тот, кто пытается излечить сон, должен отыскать способ внести гармонию в душу спящего, не избавляя его от самого сна.
— Ты считаешь, что ночные кошмары и прочие ужасные сны полезны для души?
— Нет, Джиннарин, — покачала головой Эйлис— Я лишь говорю, что мы не должны пытаться удалять сны.
— Но я думала, что Онтах переделывал сны в мозгу тех, кому он пытался помочь.
— Да, — согласилась Эйлис, — но Онтах переделывал сны в более безопасные, не уничтожая их. Как он это делал, я не знаю… и пока я этого не знаю, пока мы этого не знаем, вмешательство в чужой сон рискованно, и нам следует этого избегать.
Джиннарин подумала немного и сказала:
— Мы пришли к выводу, что Онтах знал, что он делает а мы — нет.
— Да, крошка пикса, — улыбнулась Эйлис. — Хотя мы и не полные невежды в искусстве прогулок по сну, в умении излечивать сон, меняя в нем ужасные события на безобидные, мы — совершенные профаны.
— Да, мне, например, совсем не хочется экспериментировать с моим посланием.
— О—о! Я не собираюсь переделывать его. Я считаю, мы должны просто выяснить, что за ним кроется.
Джиннарин задрожала:
— Мы обнаружим скорее всего что—то ужасное — что—то чрезвычайно опасное… убившее Онтаха.
Эйлис подвинулась к пиксе:
— Ты все же помни, Джиннарин, что это послание, а не твой собственный сон. Но ты права — в нем таится опасность, и я буду стараться избежать ее.
— Но как мы сделаем это? Какой у нас план?
— Точного плана нет, просто стратегия. Я думаю, ты должна уснуть естественным образом, чтобы тебя можно было отвести в послание. Но поскольку оно все же послание, то, следовательно, отражает еще чей—то сон. Поэтому когда ты начнешь его видеть, а я тебя потревожу и прерву твой кошмар, ты сможешь выйти из послания, как будто совершаешь очередную прогулку в другой сон. Затем, случись что—либо не так, мы убегаем через мост — из послания и домой.
— Ты думаешь, твоя стратегия сработает? Готова ли я? Достаточно ли у меня знаний?
— Что касается стратегии, то я могу только надеяться, что она сработает. Что касается твоей готовности, то нам необходимо совершить лишь небольшую прогулку в сон Джату, чтобы ты научилась безошибочно определять время, когда необходимо строить мост и убегать. — Эйлис нахмурила брови. — Не знаю, что еще мы можем предпринять для подготовки к нашему путешествию. Ты можешь что—нибудь предложить?
Джиннарин сидела скрестив ноги, глубоко задумавшись. Наконец она сказала:
— Я возьму с собой лук и колчан со стрелами. Эйлис от изумления открыла рот:
— Н—но, Джиннарин, это же всего лишь сон… как можно?..
— Легко, — перебила Джиннарин. — Поскольку мы можем формировать наши сны, находясь в сознательном состоянии, я просто позову к себе лук и стрелы.
Эйлис рассмеялась и захлопала в ладоши.
Пол был прозрачным. Внизу, в баре, не прекращались скандалы и шумные ссоры. Джату заворочался в постели и обратился к лежащей рядом обнаженной женщине:
— Прости, красотка, но я…
…Он вышвыривал докеров Арбалина из дверей «Красного Башмачка». Рядом с ним рычал Бокар. Какой—то докер затеял очередную драку, и Бокар выбросил его в окно, прямо в воды залива. Неожиданно бордель опустел, был виден один лишь Бокар — кольчуга, шлем и топор, но почему—то без одежды. Внизу в лестничном проеме появились девочки — обнаженные и манящие. Джату оживился, реагируя на соблазн…
Джиннарин рассмеялась, глядя на стоящую рядом Эйлис:
— Нам, кажется, следует уйти. Стены стали дрожать.
— Теперь я знаю, что мы должны уйти, — сказала Джиннарин, строя уводящий из сна туннель. Вдвоем они вошли в него, оставляя Джату с его фантазиями, и оказались в каюте.
Джиннарин произнесла слова внушения и открыла глаза. Джату стонал и ворочался, его тело и мозг все еще блуждали по лабиринтам сна.
— Поспи еще, Джату. — Джиннарин стыдливо улыбнулась.
Услышав ее голос, Джату проснулся. Тяжело вздыхая, он завернулся в одеяло, встал и, запинаясь, вышел из каюты. Проводив его взглядом, Эйлис сказала:
— Не только мужчинам снятся подобные сны.
— Я знаю, — ухмыльнулась пикса.
Джиннарин дрожала, припав к траве. Она заметила громадную сову, взгромоздившуюся на ветке дерева. Ее большие желтые глаза не мигая смотрели на пиксу. Пошарив вокруг, она не обнаружила лука. Не было видно и Рукса.
— Воробышек, посмотри на меня!
Это была Яркое Крылышко.
— Это только сон, Воробышек, — твой сон.
— Мой сон?
— Да. И коль так, ты можешь управлять им. Делай с ним все, что пожелаешь.
— Я могу управлять сном?.. — Неожиданно в руках у пиксы появился лук. — Хай! — крикнула она, и рядом возник Рукс.
Когда огромный убийца устремился вниз, выпустив длинные когти, Джиннарин скомадовала: «Рукс!» — лис подпрыгнул и ловко схватил хищника зубами. Они упали на землю и затерялись в глубокой траве. Послышалось рычание, затем наступила тишина, и Рукс рысью выбежал на поляну, совиные перья прилипли к его рту.
