Мальчик вспыхнул.
— Рамаг, отзовись!
Вздрогнула земля под ногами, по лесу побежала волна гулкого треска, заставляя все живое насторожиться и замереть. Затем с волной теплого воздуха над людьми возникла огромная серебристая птица с распростертыми крыльями, перья которых на концах крыльев были черными. Взмахнув ими, птица опустилась на траву.
— Приветствую Избавителя и защитника, — раздался мыслеголос Рамага. — Так далеко от родных пенатов я еще не залетал. Это ведь Олирна, хрон Яросвета? Приятное местечко, хотя и требует определенной чистки. Итак, чем могу помочь?
— Проблема все та же, — со смешком сказал Ростислав. — Летать мы еще не умеем, а нам позарез необходимо добраться до Святых гор, к гробу Святогора. Сможешь отнести нас туда?
— Нет ничего проще, — отозвался Сокол Соколов. — На Олирне нет магического контента, то есть сопротивления, как в хронах Великих игв. Садитесь, устраивайтесь поудобнее.
Земляне залезли на спину птице, поближе к рогам на ее голове, вцепились в перья. Сокол могучим рывком крыльев прыгнул в небо, опрокидывая волной воздуха ступу Бабы Яги.
Глава 4
Полет от избы Ягойой до Святых гор занял всего час пятнадцать минут. Сокол мчался над лесами, болотами, пустынями и полями древних битв со скоростью около четырехсот километров в час, пересек Мировую Язву — гигантскую трясину, пожиравшую не только все живое, но и саму Твердь планеты, и высадил путешественников под стеной черной пирамиды, где несколько дней назад Будимир пытался снять заклятие Гиибели с последнего прибежища прародителя русского рода на Олирне.
— Что еще я могу для вас сделать? — обратилась к пассажирам магическая птица Веера, зорко всматриваясь в угрюмый контур гроба. — В этом облаке отстающего времени спит сила. Вы хотите ее освободить?
— Да, — коротко ответил Ростислав.
— Она спит уже тысячу лет. Вы уверены, что ее пробуждение необходимо для достижения ваших целей?
— Да!
— В отличие от Базовых Этических Принципов мораль и этика существ Шаданакара, особенно людей, изменяются со временем. Вы уверены, что этические нормы, исповедуемые Святогором, не отличаются от современных?
— Да! — в третий раз подтвердил Ростислав после некоторого колебания: в последнем утверждении он не был уверен до конца.
— Что ж, ваше право, — согласился Сокол Соколов. — Пожалуй, я понаблюдаю за процессом, если не возражаете.
Он взлетел, поднимая крыльями пыльную бурю, кругами пошел в небо.
— Дядя Слава, я… боюсь! — шепотом признался Будимир.
— Вот те раз! — деланно удивился Ростислав. — Ты же сам хотел освободить старика. Да и шансов выйти победителем из нашей игры с Люцифером станет больше.
— Я все понимаю… и не отказываюсь… но все равно мне боязно…
— Ты справишься, я в этом уверен. Да и я помогу, чай не совсем слабак. Входим, как в прошлый раз, в резонанс и к чертовой матери ликвидируем заклятие! Не вечное же оно в конце концов!
— Вы можете не выдержать, дядя Слава, — с виноватым видом проговорил Будимир.
Ростислав сделал оскорбленное лицо.
— Эт-то еще что такое?! Да я еще ого-го! Молодым фору дам!
Мальчик остался серьезным.
— Уровень заклятия — внутриядерные процессы, а снимать его надо на более высоком уровне — на кварковом. Энергетическая отдача столь велика, что начинает «разгоняться» вакуум.
— Какие мудреные вещи ты знаешь. Что значит — разгоняться? Разве вакуум — бегун на длинные дистанции?
— Я имел в виду, что при мощном воздействии на трехмерное пространство начинают усиливаться вакуумные осцилляции, вплоть до рождения электрон-позитронных и протон-антипротонных пар. Без специальной защиты ваш мозг может не выдержать.
— Так обеспечь мне защиту!
— Защита — это ваша воля, — с тем же виноватым выражением лица сказал Будимир. — Только вы сами можете защитить себя при пси-трансляционных резонансах.
— Так в чем дело? Почему ты считаешь, что я не в состоянии это сделать?
— Я так не считаю, — смутился мальчик. — Просто хотел предупредить.
— Спасибо, я оценил. Начинаем процесс. Мне почему-то кажется, что за нами наблюдают, как бы не появились нежелательные свидетели нашего эксперимента.
Ростислав глубоко вздохнул, расфокусировал зрение, начиная подготовку к состоянию «саммай», и мир вокруг как физическая реальность и протяженность перестал для него существовать.
Через несколько секунд к его расширившейся ментальной сфере подсоединилась гораздо более глубокая и энергетически насыщенная пси-сфера Будимира. Четкость и масштаб внутреннего видения Светлова скачком увеличились. Он почувствовал себя гигантом, обозревающим с высоты своего километрового роста пейзаж под ногами и горы вокруг. Черно-фиолетовый брусок гроба Святогора перестал казаться базальтовым монолитом, приобрел консистенцию и плотность упругой светящейся дырчато-сетчатой структуры, излучающей эманации угрозы и злобы.
С гулким стоном все пространство вокруг гроба завибрировало и затряслось. Из глубин горных пород ударили снизу вверх ветвистые черные молнии энергии, заставив сетчатый кокон гроба резонировать, вспыхивать и рваться. Поднялся ураган. С неба в гроб тоже ударили молнии — ослепительно белые, проделывая в стенках гроба рваные дыры.
Ростислав почувствовал, что начинает растворяться в неистовом разгуле невидимых глазу простого человека стихий. Голову пронзила стрела боли. Он закричал.
И тотчас же словно чье-то огромное крыло поддержало его, накрыло прозрачным опахалом, защитило от судорог пространства. Это вмешался Сокол Соколов, почуявший боль человека. Однако и с его помощью Ростислав долго не продержался среди феерических потоков преобразования реальности, снова начал погружаться в яму небытия, простреливаемую пулями аннигиляции материи. Вскрикнув — скорее от гнева, чем от боли, Ростислав напряг все силы… и потерял сознание!
Последним его впечатлением было видение вспыхнувшего пламени, в котором с диким визгом и воплями, как живой, корчился сетчатый кокон гроба Святогора…
Очнулся Ростислав от ощущения холодного дождя, оросившего лицо. Открыл глаза. Он лежал на камнях навзничь, а Будимир лил ему на лоб и в рот воду из фляги.
— Не удалось? — прошептал Светлов огорченно. — Извини, Никитич, я действительно переоценил свои силы.
Мальчик улыбнулся, перестал смачивать пылающее лицо Светлова водой и посмотрел куда-то в сторону. Ростислав повернул голову и резко привстал на локтях.
В сотне метров от них сидел на земле великан в белой рубахе с вышивкой, подпоясанный красным кушаком, с красной повязкой через лоб, придерживающей длинные волосы. Он был не молод и не стар — лет под сорок, по человеческим меркам, но выглядел бледным и изможденным. Он сидел, опираясь спиной о скалу и откинув голову, мощные руки бессильно свисали вдоль огромного туловища, во всем его облике ощущалась безмерная усталость. Но в глазах великана сквозь тоску и боль горел огонек упрямства и силы. Он был слаб физически, но не сломлен морально и психологически.
