Я попытался воззвать к Сибилле, но не успел — нож Луны промелькнул в воздухе у меня перед лицом и облетел вокруг моей головы. Лезвие так и не коснулось меня, но он явно что-то отрезал, и мое лицо тут же оцепенело. Я не мог говорить. Он усердно работал ножом вокруг моего тела. Я лежал на столе полностью парализованный. Ему больше не нужно было удерживать меня своей невидимой рукой. Сам себе я больше всего напоминал иллюстрацию, вырезанную из книги несколькими взмахами бритвы — искалеченное ничтожество, совершенно не способное к сопротивлению.
Он поднял мою правую руку, чтобы я мог видеть ее. Рана от стрелы в запястье открылась. Рукав моментально пропитался кровью.
— Как удобно, — прокомментировал он. — Кажется, ты решил избавить меня от хлопот.
Рана в боку тоже открылась. Я не мог дышать. Кровь из пробитого легкого хлынула изо рта. Когда я попытался заговорить, кровавые пузыри размазались у меня по щекам. Дотянуться до Сивиллы я не мог. Я не мог заставить ее услышать меня.
Мне показалось, что чародей Луна открыл мою грудь, как сумку, и стал рыться в ней, чтобы извлечь оттуда мое еще бившееся сердце, которое он поднял в воздух, чтобы показать мне, он произнес какое-то слово, и сердце объяло синее пламя. Потом наступила тьма. Не знаю, сколько это продолжалось. Но когда я очнулся, он стоял надо мной, как прежде. Рубашка на мне была разорвана, но грудь — лишь порезана, хотя весь бок был мокрым от крови.
Я провалился в полубред-полусон, в котором отцовский дом заполнили эватимы. Крокодилоголовые посланцы Бога Смерти пришли к моему смертному одру, приказали мне встать, одеться и следовать за ними в их страну, где Сюрат-Кемад, чьим ртом является ночное небо, зубами — звезды и из чьей утробы вытекает Великая Река, ожидает меня, как он всегда ожидает чародеев.
В этом полусне-полубреду я увидел Хамакину с мамой, они стояли рядом со мной и плакали. Мама держала мою кровоточащую руку. Она говорила со мной на языке мертвых, и я отвечал ей, с удовольствием вспоминая о прежних счастливых временах.
Орканр завладел телом. Теперь действовал не Секенр, как и не Ваштэм, не Таннивар и не Лекканут-На. Орканр жил в Городе-в-Дельте во время правления царя Сестобаста Завоевателя, когда еще не была установлена Гегемония на всей Реке. Но Орканр был значительно старше — возраст этого седовласого чародея, высокого и тонкого, как тростинка, превышал тысячу лет — он помнил битвы героев с богами, разгуливавшими по земле в начале времен, древний всезнающий Орканр, советник царя Сестобаста, заставлявший отступать драконов и изгонявший силы тьмы. Непонятно, было ли это частью разработанного им самим таинственного плана, или событиям было позволено развиваться спонтанно, но враг убил Орканра, затем второй враг убил первого, третий — второго, и так до тех пор, пока река, истоком которой стала смерть Орканра, не влилась в зловещий род Ваштэма и в конце концов — в Секенра?
И вот он, бесконечно терпеливый Орканр, оказался в логове своего злейшего врага, совсем не подозревавшего об этом.
Он сел на столе, ухмыляясь.
У Луны вырвался возглас изумления:
— Секенр! Как тебе удалось это сделать?
— Оставь ребенка в покое, — спокойно ответил Орканр. — Он не давал тебе повода к ссоре. Скорее, она между нами, Луна, чье истинное имя Декак-Натаэ-Цах, что означает, весьма приблизительно кстати, Ползущая Ящерица или что-то в этом роде.
— Ты не Секенр!
— Я уже сообщил тебе об этом. Ну-ка, догадайся, кто я на самом деле!
Луна метнул огненное копье, но Орканр, даже не подняв руки, создал щит из огня своего тела. Это было бы — слова проникли в мое угасающее сознание, словно Орканр прошептал их Секенру во сне — ребячеством, трюком для подмастерья, недостойным истинного чародея, выпускника Школы Теней. Его щитом был разум. Он создал непроницаемую сеть из мыслей, словно собрал воедино тысячи железных колец и соединил их силой воли — и все это меньше, чем за секунду.
Огненное копье пробило несколько первых колец, а затем застряло в их массе. Упав на землю, оно уже остыло и стало тускло-красным, а вскоре исчезло.
Луна отступал, возможно, размахивая перед лицом невидимыми руками. Этого я сказать не могу. Орканр не утрудил себя произнести хоть слово. Постепенно руки Луны стали видимыми — они действительно плавали в пространстве перед его лицом — похожие на руки скелета, ажурные полоски из жидкого стекла.
По-прежнему неподвижно сидя на краю стола, Орканр дотянулся до него словом и оторвал эти стеклянные руки. Луна закричал, но крови видно не было. Он упал на невидимые колени, в отчаянии уставившись туда, где только что были его руки.
Орканр соскользнул со стола, и походка его сразу стала неуверенной — в первое мгновение его удивило, каким легким стало тело и какими короткими ноги. Он сделал шаг, затем другой, но колени у него подогнулись, и он упал у стола навзничь. Он потянулся к краю столешницы, но чужие непослушные пальцы не могли схватиться за доску.
Луна с надеждой поднял взгляд. Кресты из сияющих белых линий замелькали перед ним в воздухе — его творение непрерывно поворачивалось и извивалось, становясь все больше и больше.
Орканр взмахнул правой рукой. Светящиеся бумеранги потухли. Брызнула кровь, залившая Луне лицо. Орканр колебался, выжидал, но вскоре понял, что кровь была его собственной — из запястья. С рукава капало, весь бок рубашки стал мокрым от горячей крови, которая начала просачиваться сквозь камзол.
Орканр откашлялся и сплюнул кровь. На мгновение тошнота подступила у него к горлу. Я закричал внутри его разума, чтобы встряхнуть его, а затем с большим трудом постарался сфокусировать свои мысли, пытаясь рассказать Орканру, как я получил все эти раны, чтобы упросить его хоть что-нибудь предпринять перед тем, как я — мы — истечем кровью.
Он снова сильно ударил Луну одним лишь небрежным взмахом мысли. Тот зарыдал и лег неподвижно. Затем Орканр стал собирать огонь из своего тела, пока холодное пламя не зашипело у него во рту, запястье не загорелось, как факел, а весь бок не засиял брильянтовым светом. Одежда Секенра вздыбилась волной от вырывавшегося из него пламени. Боли он не ощущал.
Огонь поддерживал нас обоих, пока Орканр широкими шагами пересекал комнату, почти взлетая в воздух от непривычной легкости тела, столь непохожего на то, что было у него при жизни, горя ярким пламенем и истекая кровью. Луна в страхе смотрел на него. Орканр немного неуклюже потянулся к нему горящей рукой. Он схватил Луну за подбородок и поднял в воздух. Побежденный чародей оказался на ощупь сухим и горячим, а весил не больше лимона. Я с отвращением подумал, что от него осталась лишь уродливая голова.
— Пойдем со мной. Пора закончить то, что началось между нами много веков назад, — возбужденный голос Орканра скрипел и срывался от гнева. Он не привык говорить легкими и горлом мальчишки.
Луна заскулил:
— Кто ты?
— А ты не знаешь?
