Внезапный порыв ветра хлестнул по траве, и сопротивление исчезло. Талион отлетел метров на десять и упал навзничь, раскинув руки. Валентин вытер пот со лба.
— Сила — не аргумент, — сказал он назидательно, имея в виду заявление Талиона. Однако Мануэль с Хаямом, с раскрытыми ртами глядевшие на результат поединка, вряд ли поняли его правильно.
— Э-э… — выдавил Хаям. — Может быть, Фалер, тебе и с Избранными померяться силой?
— Бей своих, чтобы чужие боялись, — ответил Валентин машинально. Он еще не пришел в себя после схватки. Сердце колотилось как бешеное, в голове гудело. Интересно, смог бы я прибавить еще? И сколько? Насколько я вообще крут?
Происшедшее заставило Валентина вспомнить слова Занга. Прикончит, мол? Шеллера? Занг явно сомневался, что такое в принципе возможно. И, судя по результатам поединка, в его сомнениях что-то было.
Валентин принялся глубоко дышать, чтобы скорее восстановиться. Надо полагать, ученик Великого Черного был далеко не последним из почти-гроссмейстеров. Значит, можно считать, что по классу я чуть-чуть повыше… сам себя не похвалишь, никто не похвалит. А повыше — это как кто? Сколько сейчас на Панге гроссмейстеров? Хеор, разумеется, но он в Палате уже лет сто не появлялся, потом Акоста, староват, но еще очень ничего, Ваннор, опять же, но этот вряд ли много сильнее Талиона, от хорошей жизни к Серому в услужение не ходят. Да, еще Эриох, как я мог забыть, он пожалуй наравне с Хеором будет, и к тому же приятель Детмара, и еще этот, как его, из Байсана. Окара? Отара? Нет, скорее все-таки Окара. Ну все равно, он не из крутых. В основном амулеты делает, хотя амулеты — высший класс.
Ну, и еще наши — Тангаст и Полирем. Валентин припомнил свои встречи с Тангастом. Да, ощущения он вызывал специфические — но не шибко сильнее, чем Талион. И куда слабее Великого Черного. Ох, хорошо, что я землянин, подумал Валентин, будь я пангийцем, от меня бы народ просто шарахался бы! С такой мощью и по улицам-то ходить неприлично…
Завершив сеанс воспоминаний, Валентин отметил, что дыхание наконец восстановилось. Итак, что мы имеем? По сути, половина известных мне гроссмейстеров будет послабее Талиона. А ведь они считаются практически бессмертными. Валентин цокнул языком. Вон оно почему Занг мне ничего не сказал! И в самом деле — что может случиться с гроссмейстером?!
Да хотя бы вот это. Валентин посмотрел на Талиона.
Эльф сидел, опираясь одной рукой на землю, и мучительно медленно шарил за пазухой свободной рукой. Наконец из-под складок плаща вырвались лучи желтого света. Амулет, сообразил Валентин. Вот тебе и гроссмейстер, без амулета даже восстановиться не получается. А вообще-то идея хороша — держать часть магии в амулете, чтобы внимания не привлекать! И резерв, опять же…
Глубоко вздохнув, Талион осторожно поднялся на ноги. Его слегка пошатывало, но цвет лица уже восстановился. Валентин пристально посмотрел на его нижнюю губу — слава богу, не прокусил. Ну, тогда все обошлось.
Талион подошел к Валентину и опустился на одно колено.
Вот тебе и обошлось, подумал Валентин.
— Прости меня, Учитель, — произнес Талион. — Я позволил себе слишком многое.
Как раз наоборот, меланхолично отметил Валентин. Не так уж сильно ты меня и даванул.
— Вставай, вставай, — сказал он эльфу. — Чего уж тут прощать! Ну так как же, ты все еще хочешь поговорить с Избранными?
Талион кивнул.
— Тогда объясни, пожалуйста, свой план, — очень мягко, подражая эльфийскому выговору, произнес Валентин.
Талион выпрямился. Валентин запоздало заметил, что к изумрудному плащу эльфа не пристало ни соринки.
— У меня нет плана, Фалер, — ответил Талион. — Я просто буду там, на оплавленном камне Ганагана, буду, когда Георг и Детмар появятся из расступившегося воздуха. Я ничего не буду им рассказывать. Я просто буду рядом и буду делать то, что я буду делать. И они не смогут удержаться от вопросов. А тогда я отвечу — отвечу правду, которую хорошо знаю.
Эльф умолк, опустив голову. По-видимому, вспоминал свою правду.
Валентин почесал в затылке. Ну и план. Кажется, я придумал еще лучший — взять пива, сесть вместе с Мануэлем под липу и бухать, пока тальмены не появятся, а потом предложить им выпить, и пьянствовать до вечера.
— И что же дальше? — полюбопытствовал Валентин. — Как эта твоя правда помещает Избранным напасть на Серого?
— Это будет правда о Призраке, победившем Серого, — гордо сказал Талион, поднимая голову. — После встречи со мной Избранные никогда больше не смогут чувствовать себя неуязвимыми, потому что я буду не только говорить.
Валентин широко улыбнулся. Давно бы так!
— Может быть, тебе помочь? — спросил он просительно. — Или два мага на двух Избранный — слишком неравный бой?
Талион покачал годовой:
— Сегодня день моей смерти, а не твоей. Будь с нами даже все гроссмейстеры Панги, мы все равно были бы обречены. Избранных нельзя поразить магией…
— Но ты же собираешься!
— Но можно заставить поверить в то, что магия нанесла им урон, — закончил Талион. — Если я сумею поселить страх в их сердцах, моя жизнь завершится достойно.
Замаял уже, подумал Валентин. Эльф-камикадзе. Ладно, пусть думает, что я на все согласен. Валентин размял пальцы на обеих руках. А я в нужный момент поколдую. Опять же, проверим, так ли я неуязвим, как многим кажется.
— Страх? — сказал он вслух. — У Избранных? Ну-ну.
— Нам нужно поспешить, Фалер, — сказал Талион. — Время уходит.
— Ладно, попробуем, — смилостивился Валентин. Помимо всего прочего, ему захотелось еще раз взглянуть на развалины Ганагана. Воочию, не через визомон.
Талион подозвал дракона. Прямо перед Валентином раскрылся темный проход.
На этот раз дракон взял курс на север. Ганаган — прежняя столица Ландора, ныне ставшего Фарингией, — располагался на реке Лейр, в полусотне километров от устья. Когда-то — совсем недавно — это был красивейший город Побережья. Выстроенный на высоких холмах одного из отрогов Деттерского хребта, спадающий к реке многочисленными террасами, он был виден за многие километры, Ган-а-ган, дом всех домов, — сверкая на солнце золотом куполов и снежной белизной своих крепостных стен. Крупнейший порт Севера, пристанище тысяч ремесленников и торговцев, сердце Ларингии — прибрежной провинции Ландора. Совсем недавно…
Дракон уже перевалил через хребет и стремительно мчался на север. Внизу, в темном ущелье, блеснула вода — истоки Лейра; впереди замаячили облака. Северное, Холодное Море было совсем рядом.
Валентин попробовал прикинуть скорость, с которой летел дракон. От Ганнеда до Ганагана — две тысячи километров; даже на самолете лететь два часа. Дракон преодолел то же расстояние за десять минут. Получается — интересно, как он звуковой барьер переходит? — километра три в секунду. И ведь никакого ускорения на старте! Одно слово, магия.
