– Дольше, чем Орден, – честно ответил Валентин. – Мне всего лишь сто лет от роду, владыка.
– Мой лучший ученик, – добавил Юлиан.
– Что ж, тогда ступай, – сказал Григорий. – И пусть Орден идет вместе с тобой.
Валентин понял, что последняя фраза была ритуальной – что-то вроде отеческого благословления. Структура колдовского Ордена потихоньку прояснялась – Могутов оказался всего лишь учеником, его Посвятитель, Юлиан, стоял на низшем уровне иерархии, а Посвятитель Юлиана, Григорий, занимал в ней достаточно серьезное положение, чтобы лично проинспектировать место чрезвычайного происшествия и принять решение по отправке туда парламентера от имени всего Ордена. Следовательно, всего в иерархии минимум три уровня, иерархов второго уровня – Посвятителей – несколько десятков, и еще черт знает сколько учеников. Учитывая, как легко эти ученики лишают воли даже самых продвинутых людей, вроде Визе, – готовое теневое правительство.
Темп, темп, подхлестнул Валентин Обруч. Могутов явно намеревался закончить беседу и поскорее отправить Иванова за Черным Камнем, а узнать предстояло еще так много. Валентин уже понял, почему поиски колдунов раз за разом оканчивались неудачей: Орден тщательно оберегал свои тайны. Если бы не Визе, захотевший ловить колдунов не иначе как на уникальный артефакт, если бы не печать Ордена, оказавшаяся по неизвестным причинам на оригинале черепа, – Могутов так и продолжал бы создавать невидимые простым смертным Знаки, пытаясь обратить на себя внимание несуществующего Нострадамуса. Но как мог Орден появиться на планете, полностью лишенной естественных источников магии?! Откуда черпают Силу десятки, если не сотни Посвятителей, не говоря уже о храмовниках Каабы?!
«Сила, – мысленно произнес Валентин. – Сила!» Память Могутова послушно развернула вереницу картин. На этот раз Валентин решил не нырять в воспоминания с головой, а вместо этого превратить картинки в кинофильмы, концентрируя внимание то на одном, то на другом эпизоде. Самым трудным оказалось удержаться на тонкой грани между отстраненным взглядом наблюдателя и полным отождествлением с самим Могутовым; дважды Валентин срывался и вынужден был переживать не слишком приятные подробности ученичества у Юлиана. В отношении учеников земные Посвятители не слишком отличались от пангийских магов – основными стимулами при обучении что там, что здесь оставались боль и страх смерти. Однако эта древняя методика работала – и уже на третий раз Валентин сумел удержаться на краю памяти, не желая в очередной раз сгорать в колдовском огне для «отрешения от плоти». Теперь картинки начинали двигаться, не увеличиваясь в размерах, оставляя место для внешнего наблюдателя. Освоившись, Валентин перевел взгляд вниз и влево, где возвышался на фоне серого утреннего неба уже знакомый ему чугунный кладбищенский крест.
– Ты смог освободить Силу и выжить, – сказал невидимый незнакомец. – Ты достоин стать моим учеником.
– Кто ты? – спросил Могутов, удивляясь, что после всего пережитого может говорить.
– Твой Посвятитель, – ответил невидимка. – Отныне ты принадлежишь мне.
Интересное кино, подумал Валентин. Сила находилась в кресте, я помню вылезший оттуда черный сгусток. Каким-то способом Могутов ее высвободил, после чего должен был немедленно умереть, – ну, такое и на Панге бывает, выжженные собственной силой целые кварталы на кладбищах. Рядом оказался Юлиан, поддержал страхом смерти, и Могутов выжил – благодаря собственноручно сделанной коробочке. Получается, что Сила находится в одних артефактах, а управляется другими?
Валентин посмотрел прямо перед собой. Могутов спускался по узкой лестнице в мрачный подвал, прикрывая ладонью пламя свечи. Остановился у неровной кирпичной стены, провел пальцем по выступившему раствору. Поставил свечу на подвернувшийся деревянный ящик, трижды ударил сердцем и приложил к стене обе ладони. Раздался негромкий треск; Могутов поспешно отступил назад, подхватил свечу. Стена еще секунду стояла как прежде, а потом плавно осыпалась грудой кирпичей. Сквозь облако пыли Могутов увидел небольшую каморку, два деревянных поддона, аккуратно сложенные иконы и книги. Не дожидаясь, пока пыль осядет, снова стукнул сердцем. Одна из икон вспыхнула золотистым пламенем; Могутов прикрыл глаза рукой и в страхе отступил на шаг.
Удача, подумал колдун. Какой сильный Источник! Юлиан будет доволен.
Дождавшись, пока свечение погаснет, Могутов забрал икону, спрятал ее за пазуху и вышел из подвала.
Сначала крест, подумал Валентин, потом икона. Похоже, наши колдуны черпают Силу из предметов культа. В таком случае понятно, зачем им Черный Камень – более культового предмета на Земле, пожалуй, и не найти. Но интересно другое – Могутов испугался, обнаружив Силу. Предпочел отнести По-святителю, а не использовать самостоятельно. Получается, заводить учеников выгодно: они могут принести Посвятителю дополнительную Силу. Кстати сказать, корпорация в этом отношении покруче учеников будет – только скомандуй, все артефакты выкрадем и в центральном хранилище сложим. Осталось узнать самую малость: а как эту Силу из источника вытащить? Хорошо бы на чем-нибудь попроще попрактиковаться, перед Черным-то Камнем!
Валентин перевел взгляд на самую верхнюю картинку. Сила, повторил он призыв. Как мне добыть Силу?
Юлиан вошел неожиданно, как и подобает Ведающему. В мастерской воцарилась тишина, свет сделался хрупким, словно стеклянным. Могутов отложил в сторону причудливо изрезанную деревянную палочку, над которой работал последний час, и встал, приветствуя Посвятителя.
– Пришло время для очередного урока, – сказал Юлиан. – У колдуна может быть только одно Сердце – то, которое дал ему Посвятитель. Возьми свой жезл и убедись в этом!
– В нем еще мало Силы, Посвятитель, – сказал Могутов, но палочку все же взял, ухватил по всем правилам – тупой конец уперт в пяту ладони, большой и средний пальцы соприкасаются на змеиной голове, указательный вытянут вдоль еще только обозначенного хребта дракона.
– Тогда добудь ее, Иоанн, – сказал Юлиан и достал из-за пазухи вылинявшую красную тряпочку. – Вот Источник. Ты знаешь, что делать!
Он бросил тряпочку на стол, разметав свежую стружку. Могутов нацелил палочку, нахмурился. Валентин понял, что колдун творит заклинание, и полностью погрузился в воспоминания, почувствовал особые удары сердца. Палочка потеплела, на кончике указательного пальца возникло необычное ощущение, как если бы он удлинился сантиметров на двадцать. Но одновременно по груди разлилось уже знакомое Валентину тепло, выплеснулось в руки, хлынуло через запястье – и огненным потоком ворвалось в палочку. Тряпочка-источник вспыхнула желтым светом, как маленькое солнце; но дерево в руке Валентина превратилось в раскаленный металл, оглохший и ослепший, неспособный исполнить даже самое простое заклинание.
Валентин отрешился от боли, унял взбесившийся крест, левой рукой рванул за цепочку; крест нехотя оторвался от груди, выполз через ворот рубашки. Только сейчас Валентин почувствовал запах древесного дыма – змеиная голова на палочке обуглилась, лежавшее в ладони дерево почернело. Валентин положил крест на табурет, упрямо наклонил голову и снова ударил сердцем.
