Час от часу не легче, подумал Макаров.
— Да что же такого, по-вашему, я там сделал?! – воскликнул он, позабыв всякую осторожность. — Открыл огонь по инопланетянам? Так это больше на Сталина похоже, а вовсе не на Эйнштейна!
— Огонь по инопланетянам? — удивился Бойко. — Нет, что вы! Я имел в виду совсем другое. Вы нашли совершенно уникальный способ управления современными техническими системами. Способ, который уже все испытатели так и называют — «резонанс Макарова»!
4.
Они что, подумал Макаров, сговорились? Сначала я был «тот самый», соратник Калашникова — а теперь «тот самый», герой Фирджана? Может быть, я и в самом деле что-то полезное открыл, когда за обрез хватался — да только при чем здесь я? Если бы я месяц перед этим экспериментировал, как тарелкой без Лапина управлять, еще понятно было бы, за что почести, а так… По форме все правильно, а по сути — издевательство!
Макаров понял, что его терпению пришел конец. Хватит, решил он. Выложу все, как есть; по крайней мере, хоть «героем» обзывать перестанут!
— Даниил, — сказал Макаров и кашлянул, восстанавливая внезапно подсевший голос. — Джо-Натан! Товарищи!
Маркс поднял руку, и за столом воцарилась тишина. Тягучая музыка, гулявшая под высоким потолком, превратилась в ненавязчивый шум прибоя.
— Говорите, Павел Александрович, — произнес Маркс и опустил руку на стол.
— Во-первых, — сказал Макаров, словно в омут нырнул, — никакой я не герой. Герой — тот, кто сам что-то делает. А со мной просто всякие случайности происходят. Случайно сюда, в будущее, попал, случайно на Фирджане-третьем за винтовку схватился. Не сам я все это сделал, понятно? И нечего меня поэтому героем звать. Издевательство получается!
Макаров увидел, как вытянулось лицо у Даниила Бойко. Маркс, напротив, приподнял уголки губ.
— Во-вторых, — сказал Макаров, посмотрев прямо на Маркса, — никакой я не талант, и уж тем более — не гений. Если ваша техника на меня не настроена, то это только потому, что я из двадцатого века, а она — из двадцать третьего. Попробуйте Калашникова за штурвал посадить, думаю, то же самое получится.
Маркс поднял голову, явно высветив перед собой виртуальный дисплей, и зашевелил пальцами, делая на нем какие-то пометки.
— В-третьих, — продолжил Макаров, удивляясь, что ему до сих пор никто не возразил, — насчет предыдущего Макарова. Кто не знает, меня сюда потому скопировали, что в прошлом я почему-то стал знаменитостью. Так вот, ничего подобного я делать не собирался, и не собираюсь. Понятно? Все, что там с историческим Макаровым случилось, ко мне никакого отношения не имеет. Не надо от меня подвигов ждать и талант мой, якобы существующий, раскрывать. Я — такой, какой есть, и лучше вряд ли стану. Если вы меня на работу берете, потому что я — «тот самый Макаров», то гоните меня в шею. Я не тот самый, я — сам по себе. Вот, собственно, и все!
Макаров оперся на спинку стула и опустил глаза. Теперь действительно все, подумал он. Иначе нельзя было. А все-таки жаль, что так получилось; когда я еще до подземохода доберусь! И Лапин расстроится, когда узнает…
— Какие будут мнения? — осведомился Маркс явно провокационным тоном. — Выгоним самозванца?
— Чтобы выгнать, надо сначала принять, — философски заметила Глебова. — Впрочем, я вообще не понимаю, в чем проблема. Хороший из него тестер? Судя по результатам, хороший. Значит, пусть работает!
— Можно мне, Джо-Натан? — спросил с дальнего края стола незнакомый Макарову молодой человек. — Я про резонанс Макарова, только два слова! Дело в том, что теоретически его возможность была предсказана еще семьдесят лет назад. Но до сих пор этот эффект ни разу не наблюдался на практике! Павел Александрович, неужели вам самому не интересно, откуда у вас эта способность? Давайте разберемся!
— Наверное, это я во всем виноват, — сказал Бойко. — Дубина стоеросовая. Павел Александрович, дорогой! Я, когда про Фирджан говорил, о работе даже и не думал. Мне хотелось ваш рассказ послушать, как все случилось! А если вы насчет героя обиделись, то честное слово, это в последний раз. Простите Бога ради!
Не верят, подумал Макаров. Хотя если подумать, какая им разница — герой я или нет? Подземоход-то мы с Марксом все равно забраковали!
— Так, — прогундосил Маркс. — Мнения разделились. А вы сами, Павел Александрович, как думаете? Хотите испытателем стать, или нет?!
— Конечно, хочу, — пожал плечами Макаров. — Но только честно, Джо-Натан: я вам действительно нужен?
Маркс оглядел притихший стол.
— Нужны, — сказал он. — Но куда важнее, нужны ли мы вам.
Макаров улыбнулся.
— Да тоже пригодитесь, — сказал он. — По крайней мере, будет кому про Фирджан-три рассказать!
— Расскажете? — обрадовался Бойко.
— Расскажу, — кивнул Макаров. — Но сначала… как тут принято на работу устраиваться?
— О, — протянул Маркс, — это очень сложная процедура. Сначала вы сдаете вступительные тесты, затем демонстрируете свою квалификацию непосредственному руководителю, а после этого должны пройти собеседование со своими будущими коллегами. Если по итогам всех трех этапов и у нас, и у вас еще осталось желание работать вместе — то сразу после обеда и начнем.
Джо-Натан Маркс встал и протянул Макарову руку.
— Вы приняты, — сказал он. — Вот и все формальности.
— Спасибо, — пробормотал Макаров, пожимая Марксу руку. — Не ожидал…
— Обедать всем! — воскликнул Маркс, в мгновение ока вооружаясь ножом и вилкой. — А насчет Фирджана-третьего, Павел Александрович, прямо сейчас и начинайте. Как это вас угораздило, с первого раза — и прямиком на когаленский спецназ?!
Глава 6. Принесите мне голову пустотного шейха
— Приказание игемона будет исполнено, — заговорил Афраний, — но я должен успокоить игемона: замысел злодеев чрезвычайно трудновыполним.
М. Булгаков
1.
Калашников поднял бокал с ядовито-зеленой жидкостью и посмотрел сквозь него на красное закатное солнце. Вечер, подумал он с отстраненным спокойствием. Еще один вечер.
Еще один напрасно прожитый день.
С мрачной усмешкой Калашников запустил бокалом об стену. Брызги стекла отскочили в лицо, на белую рубашку закапала кровь. Калашников отрицательно покачал головой и принялся шарить руками по полу. Набрав полную горсть битого стекла, он вытянул перед собой руку и с мазохистским удовольствием стиснул кулак.
Теперь боль оказалась достаточно сильной.
Калашников закусил губу и откинулся на спинку кресла. Лицо и до кости разрезанную руку бросило в жар — лирк принялся за работу, восстанавливая разрушенные ткани. Так мне и надо, подумал Калашников. За тупость, глупость, лень и необразованность. За то, что уже второй день не могу решить такую пустяковую задачу!
