Но Эриох оказался быстрее. Его рот еще продолжал говорить «со мной», а правая рука уже бросила влево от Валентина хитрое саморазворачивающееся заклятие. Оно оказалось лишь первым из целой серии заклинаний, направивших Силу в обход валентиновой «воронки». Черная звезда замигала, лишенная пищи; в нескольких километрах от кургана, над рекой, возникло плотное серое облако. Валентин даже обычным зрением увидел широкую полосу Силы, которую Эриох отдавал своему порождению. Валентин не знал, что за облако создает Эриох; ему хватило одного взгляда на полосу Силы, чтобы заледенеть от ужаса.
Она расширялась.
Эриох превысил предел, о котором предупреждал Акоста. Заклинание, которое он выпустил в мир, забирало теперь не только Силу самого Эриоха; оно стягивало к себе всю Силу Панги, используя некогда великого мага, как самую обыкновенную «воронку».
Валентин сделал глубокий вдох и почти вслух приказал себе:
— Спокойно! Помнишь, что было в пустыне?!
Замкнуть поток на себя, а потом — сбросить во что-нибудь энергоемкое, например, в большую бутылку тайгла. Вот и все, что мне нужно сделать. Теоретически.
Валентин сжал губы и со стоном вбросил «воронку» в центр полосы, тянущей Силу из Эриоха.
Полоса на миг вспыхнула и стала чуть-чуть шире.
Валентин удивленно раскрыл глаза — а потом понимающе кивнул. Мощность. Более мощная «воронка» поглощает менее мощную.
Пришло время последних резервов.
Валентин погрузил левую руку в мерцающую оболочку бублика и пошевелил пальцами. Надо так надо, ответил бублик. У него не было сознания, ему было все равно.
Валентин бросил в полосу вторую «воронку» — и только тут понял, какую мощь накопил бублик в его отсутствие. Полоса порхнула к Валентину как подхваченная ветром пушинка; поток Силы в одно мгновение наполнил Валентина, точно воздушный шарик, и подбросил его высоко вверх. Валентин закричал от восторга — все-таки это было очень, очень приятно, — и тут же получил добавку в виде новой порции Силы. На этот раз — от далекого, так толком и не успевшего оформиться облака.
Пора, понял Валентин. Еще немного, и я потеряю сознание от кайфа.
Он поискал глазами Эриоха, чтобы не промахнуться, и сжал в руках две невидимые груши.
А потом полетел над курганом в облаке фиолетовых искр, хохоча во все горло, и заплясал среди бесчисленных разноцветных лент, слетевшихся к нему со всех концов Эльсана. И танец этот продолжался тысячу лет, и Валентин уже не помнил, кто он такой, зачем появился на белый свет и почему пляшет над собственной могилой.
Но руки его по-прежнему сжимали невидимые груши.
Глава 20.
Обыкновенный герой
Все, хватит побед. Повоевали, пожгли.
Две тысячи лет даром для нас не прошли.
Удар о землю оказался очень болезненным. Валентин сломал себе чуть ли не все, что можно было сломать. Сломал — и тут же восстановил обратно; магии, оставшейся от Эриоха, хватило с избытком.
Валентин сладко потянулся, хрустнув суставами, и растекся по гладкой, холодной поверхности, на которую только что упал. После неземного наслаждения, испытанного в колдовской пляске с Силой, ему хотелось только одного.
Спать.
Но не засыпать же на жестком ложе, от которого тянет могильным холодом?
Валентин поднял голову, разлепил глаза и тут же зажмурился обратно. Выскочившее из-за горизонта эльсанское солнце отражалось от земли, как если бы та была из стекла. Подсунув ладонь под спину, Валентин подождал несколько секунд и покачал головой. Поверхность оставалась холодной — значит, никакое это не стекло. Камень или хуже того — металл.
Валентин лениво подумал о том, чтобы сотворить себе раскладушку. Потом повернул голову на запад и снова разлепил глаза.
Он лежал на небольшой ровной площадке, сплошь покрытой гладким желтым металлом. Холод от этого металла шел поистине жуткий; Валентина моментально пробил озноб. Он шмыгнул носом — пожалуйста, вот уже и насморк! — и поспешно взгромоздился на ноги, начисто отвергнув идею поваляться еще немного.
В десяти шагах к западу на блестящей металлической поверхности лежали Рейлис, Линно и Робб. Рядом с ними возвышалась стеклянная сфера размером с трехэтажный дом. Внутри ее был виден маленький, едва ли в полтора метра пузырек, и в этом пузырьке, скорчившись, лежал человек в белом плаще.
Эриох, подумал Валентин. А это, надо полагать, — он топнул ногой по желтому металлу, беззвучно снесшему этот удар, — мой собственный курган. Вот только до недавнего времени он состоял из песка пополам с глиной. Одна из «груш» снова дала сбой. А может быть, вмешалось подсознание, некстати вспомнившее доспехи Кун-а-Кара из чистого золота, покрытого тайглом.
Ну вот, подумал Валентин. Кажется, все. Эриох, как и планировалось, выставлен на всеобщее обозрение, Эльсан увидел, что такое тьма без мрака, а вместо еще одного Армагеддона имел место локальный военный конфликт. Тысяч по двести погибших с обеих сторон; сущие пустяки по сравнению с Амперской катастрофой.
Отчего ж на душе так погано?
Валентин подошел к распростертым на золотом ложе телам и сложил правую руку в «апельсин». Линно и Робб должны были вот-вот очнуться; Рейлис же просто спал и не спешил просыпаться. Бублик защитил всех троих, даже отдав Валентину большую часть своей силы.
А вот Слейтера никто не сумел защитить.
Валентин присел на корточки и провел рукой по холодному гладкому металлу. На ладонь налипла мельчайшая серая пыль. Все, что осталось от повелителей Лигийского Перстня, подумал Валентин. Колдовской кинжал закончил свою работу, и прах Слейтера смешался с пеплом Виолы.
А сам Лигийский Перстень, все еще скованный антибубликом, лежал рядом с останками своих жертв. Лигийский Перстень, убийца Джадда Слейтера, первый могучий талисман, подчинивший себе своего повелителя.
Валентин смотрел на Перстень, сжав кулаки, и в голове его крутился один-единственный вопрос.
Сколько можно лечить симптомы, не обращая внимания на болезнь? Сколько можно бороться с людьми, когда мой главный враг — талисманы?
Сколько, сколько, передразнил себя Валентин. Комитет по Времени Темных Сил хотел организовать? Так в чем же дело? А ни в чем, ответил себе Валентин. Пророчество исполнено, можно заняться собственными делами. Вот прямо сейчас и начнем.
Он поднял левую руку и потянулся к переговорному кольцу.
— Мастер! — услышал Валентин далекий, но вполне узнаваемый голос Розенблюма. — Я сейчас, мастер!
Хоть этот уцелел, подумал Валентин, опуская руку и поворачиваясь на звук.
Солнце всходило над далекими синими горами, освещая развалины эриоховской башни и бескрайнее поле, усеянное мертвыми телами. Полная тишина и безветрие делали эту картину еще более величественной и печальной. Валентин опять шмыгнул носом, вытер заслезившиеся ни с того ни с сего глаза и тяжело вздохнул.
