Человек в черном кивает, улыбается. Этим людям не на что надеяться. Их ждет веревка.
— Я всех забираю.
— Всех? — недоверчиво переспрашивает стражник.
— Да.
Стражники переглядываются в сомнении.
— Но, господин Магистр…
Магистр вытаскивает из-под плаща свиток, скрепленный королевской печатью. Стражники пожимают плечами, отпирают решетки. Изредка спрашивают:
— Неужто и этого отпустите? Всем миром ловили…
Магистр непреклонен. Хмурясь, недовольно покачивая головами, стражники повинуются. Обступают Магистра грязные, заросшие люди. Он чувствует их тяжелое дыхание, прикосновение расползшейся в лохмотья одежды.
— Мне нужны слуги, — говорит Магистр. — Кто пожелает служить мне — выйдет отсюда сегодня же. Кто не пожелает — может дожидаться палача.
Магистр направляется к самой дальней камере и, не дойдя нескольких шагов, останавливается в изумлении. Узник, лежащий на охапке гнилой соломы, поет. Магистр хмурится, презрительно выпячивает губу.
— Славно поет, — замечает стражник.
— Пусть и дальше тешит ваш слух, — с издевкой отзывается Магистр. Поворачивается и уходит.
Распахиваются двери темницы. Горожане в страхе провожают глазами толпу оборванцев. Матери крепче прижимают к себе детей. Улыбается Магистр. Верные люди найдены. Есть кому стеречь королеву.
Хмурятся дружинники. Что же, им нынче нет веры? Почему люди Магистра в чести? Потому, что усердно ищут оборотня? Оборотня ли?..
Смотрит Артур на освобожденных разбойников и кривится от омерзения. Магистр сияет:
— Не беспокойтесь, ваше величество. Умоются, приоденутся — ничем от людей отличаться не будут.
Артур кивает, но резко оборачивается — кажется, что кто-то из новых слуг Магистра проскользнул за спиной. Нет, это лишь тень. Артуру почему-то вспоминается песня, слышанная недавно на площади. Король встряхивает головой, силясь отогнать навязчивый мотив, но песня упорно продолжает звучать в ушах.
— Круги на стене, налей полней,
Налей из того, большого, кувшина,
В нем зелье-вино, а в зелье-вине
Не страшно топить кручину.
Черным-черно это зелье-вино,
Сочится из узкого горла кувшина,
Да так, что за дверью темным-темно.
— То ночь идет, дурачина,
И город по шпили во тьму погружен,
Щепотка соли, щепотка перца,
И каждый из жителей на балкон
Проветрить выставил сердце.
А в деревнях по-черному пьют,
Щепотка соли, щепотка перца,
И на ночь сердце в печку суют,
Сгорит — не замерзнет сердце.
— Пляши веселей, эй-эй, налей,
Налей из того, большого, кувшина!
Круги на стене, а что за ней?
— Долина, браток, равнина.
Равниною так удобно идти,
Налей, налей из большого кувшина.
На ней не тревожат тебя в пути
Ни пропасти, ни вершины.
— А скоро ль окончится эта ночь?
Расколот кувшин, и погасли свечи,
Ты зельем-вином меня не морочь,
Ведь мне расплатиться нечем.
— Я буду стоять за твоей спиной,
Расколот кувшин, и погасли свечи,
Чтоб ты никогда не простился со мной,
Остался бы здесь навечно.
— Круги на стене, эй-эй, полней
Налей из того, другого, кувшина,
Чтоб больше мне не тащить на спине
Кручину, всему причину.
— Глупцам по вкусу мое вино,
Топи кручину, забудь причину,
А сладко ль, горько, светло, темно —
Не все ль равно, дурачина?..
* * *
Прочесывают лес стражники Магистра — ищут оборотня. Не утерпев, выезжает с ними сам король. Мороз невелик, кони по брюхо проваливаются в рыхлый снег. Люди выбиваются из сил. Артур с ненавистью обводит взглядом заснеженные деревья. Будь сейчас лето, а не зима, он приказал бы поджечь лес. В третий раз подходит к нему начальник стражи и просит дать отдых измученным людям.
— Возвращаемся, — бросает Артур сквозь зубы.
В досаде велит сжечь дом Стрелка.
Начинает смеркаться. Низкие тучи нависают над городом. Сыплет снег. Отряд приближается к замку. И вдруг Артур резко натягивает повод. Осаживают коней и его спутники. Смотрят вверх. Призрачная фигура несется по небу. Серебристый олень запрокинул увенчанную тяжелыми рогами голову. Снежинки разлетаются из-под копыт.
Артур встряхивает головой, отгоняя наваждение. Глаза обманули его. Он ясно видит белую башню замка. Под окном королевы на флагштоке укреплено огромное полотнище. По дымчатой ткани серебряной нитью вышит олень. Артур скрипит зубами. Ему понятно, кому подан этот знак.
Люди Магистра срывают полотнище, но уже поутру расползаются по городу странные слухи. Множество горожан видели в облаках оленя, парившего над королевским замком.
* * *
Если надвинется ночь — да храни тебя луч,
Если тяжелый удар — сохрани тебя дар.
Как бы ни был замок скрипуч — повернется мой ключ,
Как бы топор ни остер — отведу я удар.
Если ты тьмой ослеплен — мой светильник зажжен,
Тьма не поглотит весь свет и наступит рассвет.
Синей весной принесен будет сладок твой сон,
Будешь дыханьем согрет — невозможного нет.
Если я в полночь проснусь — не сомкну больше глаз,
В сердце рождается стук — отзывается звук.
Если твой голос угас — он окрепнет тотчас,
Да сохранит тебя круг неразомкнутых рук.
Если надвинется ночь — не затупится меч,
Даже в далеком краю, даже в смертном бою.
Луч твой и свет твой и речь — я смогу уберечь.
Знаю, что нежность мою никогда не убьют.
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
Он вернулся. Старела луна,
Ее серп был уже неширок,
Да и свет ее выдать не мог
Беглеца. У реки тишина
Прерывалась дыханьем воды,
Плеском рыб и русалочьих рук.
Затихая, непрошеный звук
Не рождал в нем предчувствья беды.
Лес застыл. И, боясь шевельнуть
Даже веткой, бродягу укрыл
От недоброго глаза. И был
Мягок мох. И хотелось уснуть,
Позабыть, что настанет рассвет
И опять его будут искать,
И помчится погоня опять,
И собаки возьмут его след.
Он вернулся, он дома, он смог…
