Теперь уже третьему гонцу пришлось отбиваться в одиночку от двоих нападавших. Он сам бросил оружие, получив рану в бедро. Гонца крепко связали; воин, потерявший сознание, очнулся в путах. Мелп склонился над третьим, пытаясь понять, насколько серьезно тот покалечен. Когда стаскивал с него кольчугу, обнаружил свиток. Подал Стрелку. Тот развернул.
— Вот он, приказ. Отряд Магистра этой ночью ворвался бы в Тург.
Связанные угрюмо молчали.
— Колено вывихнуто, и по меньшей мере два ребра сломаны, — заключил Мелп. — Это не смертельно. А руки, извини, приятель, я тебе свободными не оставлю. — Потом, обращаясь к Стрелку, сказал: — Пройдет часов пять, пока Магистр заподозрит неладное и отправит других гонцов. До рассвета войско не подоспеет. А до подхода войска Магистр напасть не решится.
— Да, — ответил Стрелок, думая об Аннабел.
Прихрамывая, подошел Плут.
— Сколько раз я тебе говорил, — накинулся на него Мелп, — когда удар нацелен сверху… — Оборвал себя, засмеялся, обнял Плута за плечи. — Молодец, спасибо.
Плут смущенно улыбнулся. Указал на связанных:
— С ними что делать? Оставить на дороге?
— Нельзя, — ответил Стрелок. — Не ровен час, случайный путник освободит.
— Завести в лес и связать так, чтобы могли едва семенить. Завтра вечером как раз до столицы доберутся, — предложил Мелп.
— А раненого куда? Он идти не может.
— Ну не стеречь же их?
— Подождите, — Стрелок повернулся. — Я видел на лугу пастуший шалаш. Оставим их там, утром пастухи отпустят.
Непрерывно стонавшего раненого кое-как взгромоздили в седло. Двум другим чуть ослабили путы, и Мелп со Стрелком повели пленных к шалашу. Плут остался присматривать за лошадьми.
Только теперь он почувствовал, как резок и холоден ветер. Плотнее запахнул плащ, набросил капюшон.
Вернулись Мелп со Стрелком.
— Устроили пленных со всеми удобствами, — смеялся лильтерец. — Они бы не стали так о нас заботиться.
— Люди все-таки, — ответил Стрелок. — Зачем им мерзнуть, раз там старые овчины нашлись.
Мелп перемигнулся с Плутом. Тот спросил:
— Куда теперь?
Лильтерец поглядел на Стрелка:
— Командуйте.
Стрелок медлил с ответом. Плут одобрительно охлопывал пойманных лошадей: «Славная добыча».
— В город не попасть, ворота заперты, — обронил Мелп.
Тот молча кивнул.
— Магистр — трус, — рассудительно говорил Мелп. — Не решится напасть, не имея под рукой войска. А к утру королевские дружинники будут на ногах.
Стрелок покачал головой, не то споря, не то соглашаясь.
— Ничего больше мы сделать не можем, — продолжал убеждать Мелп. — И так, спасибо Албу (не даром лорд Гаральд ему платит), узнали, где стоит войско. Перехватили гонцов…
— Разве я спорю?
Мелп развел руками, показывая, что в таком случае не понимает, почему лучник тревожится.
— Где переночуем? — осведомился Плут. — Спать под открытым небом не хочется. И живот от голода подводит.
Стрелок чуть улыбнулся:
— Ужин не обещаю, а кров у нас будет. На коней.
* * *
Лунным светом залиты зубчатые башни Турга. Мост опущен, ворота заперты. Шагов часовых не слышно, зато доносятся из крепости хмельные голоса, выкрики, нестройное пение.
Менестрель огляделся. Вокруг не было ни души. Метлы ив, едва опушенные листвой, скребли ночное небо. Тень скользнула по земле — легкое облачко закрыло луну. Когда оно уплыло, Менестрель разглядел у одного из башенных зубцов блестящие латы часового.
— Эй, приятель!
Никакого ответа. Крикнул погромче. Часовой вздрогнул, звякнули доспехи, донесся стук упавшей алебарды. Часовой свесился со стены, пытаясь разглядеть, кто его зовет. Спросил сонно:
— Кто тут?
— Позови капитана Ральда, приятель, — прокричал Менестрель.
— Капитана? — давясь зевком, переспросил часовой. — Капитан отдыхает. Так что проваливай.
Менестрель еще стоял, запрокинув голову, хоть и понимал, что ничего не добьется. До крепости он добрался, а внутрь проникнуть не мог. Ральд бы его выслушал, да часовой заартачился, не пропустит.
Певец бросил плащ на траву, снял с плеча лютню, ударил по струнам. Сильный голос его далеко разнесся в ночной тишине, перекрыл доносившийся из крепости шум.
Прозвучали шаги по площадке башни. Кто-то спросил часового:
— Что здесь происходит?
— Шутник какой-то объявился. Слышь, разливается.
Подошедший взглянул вниз, стараясь рассмотреть певца. Менестрель не видел лица этого человека, но голос узнал.
— Бран, ты ли?
— Менестрель! — возликовали на стене. И, обернувшись к часовому, Бран заорал: — Открывай ворота, живо!
Часовой возразил, что его место здесь. Бран выругался. Менестрель изнывал от нетерпения. Наконец послышался скрип поднимаемой решетки, ворота открылись. Менестрель оказался в объятиях Брана.
— Где ты пропадал? Сколько не виделись! Коня в конюшню заводи, сам расседлаешь. Наши все… — Он засмеялся. — Мне, как всегда, не повезло. Кто-то должен стоять на часах. Конечно, Бран.
— Сколько всего часовых?
— Десятка два наберется бедолаг. Идем же, идем. Знаешь, как мы тебя вспоминали под Рофтом. Сам король скучал без песен. Теперь так просто не отпустим…
— Подожди, — перебил Менестрель, — нынче не до песен. Веди меня к капитану.
— Не до песен? — оторопел Бран.
— Прошу, отведи меня к капитану.
— Не знаю, выслушает ли он тебя, — говорил Бран, пересекая вместе с Менестрелем двор. — Он тоже времени даром не терял, успел достаточно бутылок опорожнить. Что случилось?
— Беда, — коротко ответил Менестрель.
Бран, разом ставший серьезным, взбежал по лестнице. Менестрель следом.
Капитан был один, собутыльники уже разошлись. Он сидел за столом, заваленным пустыми бутылками и объедками. В углу, у очага, дремали две большие черные собаки. Увидев вошедших, они подняли головы и зарычали. Капитан, с закрытыми глазами привалившийся к стене, вздрогнул, выпрямился и поднял тяжелые веки. Лицо его было красно, мутные глаза смотрели бессмысленно.
— Ральд! — окликнул Менестрель, не давая себе впасть в отчаяние при виде пьяного капитана.
Ральд смотрел долго, и взгляд его постепенно прояснялся. Капитан расплылся в улыбке, протянул руку, хотел встать — не сумел, беззаботно усмехнулся и указал на скамью.
— Здравствуй. Вот встреча так встреча.
