Балласа охватил ужас. Он бешено задергался – и тут понял, что дело вовсе не в яде. Руки были примотаны к бокам толстой веревкой. Ноги крепко связаны в лодыжках и коленях.
Еще одна веревка пересекала грудь, привязывая Балласа к кровати. Он забился в путах, но веревки держали крепко.
Открылась дверь. В комнату шагнул человек лет шестидесяти. Его короткие, неровно обрезанные волосы были цвета соли с перцем. В темной бороде тоже серебрилась седина. Лучики морщин покрывали лицо, но в движениях чувствовалась молодая живость и легкость. Старик коротко глянул на Балласа и отвернулся, чтобы закрыть дверь.
– Ты очнулся, – констатировал он, вновь переводя взгляд на своего гостя.
– Развяжи меня, – сказал Баллас, не утруждая себя долгими предисловиями.
Старик усмехнулся:
– Я думаю, тебя мучает жажда. Ты нахлебался болотной жижи, но это было больше суток назад…
– Слушай, дед, – рявкнул Баллас, – делай как я сказал! Развяжи меня.
Словно не слыша, старик поднес к губам Балласа чашку. Жидкость в ней сладко и необычно пахла, словно сок дюжины разных фруктов. Балласа и впрямь мучила жажда, но он отвернул голову, отказываясь пить. Старик вздохнул и поставил чашку на стол.
– Во-первых, – сказал он, – я связал тебя для твоего же блага. У тебя в жилах больше яда, чем крови. Этот яд парализует жертву – расслабляет определенные мускулы. Конкретно – те, которые полезны для самозащиты и побега: мышцы ног, рук и так далее. Сердце или, скажем, легкие яд не затрагивает: угри в этом болоте предпочитают свежее мясо. Жертва становится беспомощной, но остается живой… Если человеку удается спастись и принять противоядие, выздоровление будет болезненным. Парализованные мышцы сводит сильнейшими судорогами. Тело корчится самым невероятным образом. Можно легко переломать позвоночник или шею. Понимаешь теперь, зачем я тебя связал?
– Но сейчас уже все в порядке?
– Да.
– Так развяжи же меня.
Старик покачал головой.
– Есть еще и «во-вторых». Здесь, на болоте, у меня бывает мало… у меня не бывает гостей. В Кельтримине меня не слишком-то любят. Найдется немало людей, которые обрадуются, узнав о моей смерти. Меня терпят, разумеется: кто еще может поймать таких замечательных вкусных угрей? Это искусство известно немногим. А здешние угри в большом спросе. Кожа идет на разные изделия, мясо, если правильно приготовить, великолепно на вкус. На рынке я продаю лишь малую часть своих угрей, а остальных сдаю купцам. Те перепродают их в Бранхарсте, в Ганбрейте, по всему Друину и получают колоссальную прибыль. Вот почему я до сих пор жив. Только поэтому. И уж конечно, я не могу поселиться в городе. Ты бы смог изо дня в день жить бок о бок с теми, кто презирает тебя и ненавидит? Вот так-то. Я построил себе дом на болоте, и тут угри очень мне помогли. Некоторые натаскивают сторожевых собак, чтобы защитить себя и свое имущество. Ну а у меня есть эти замечательные рыбы… – Старик усмехнулся. – Вот почему люди сюда не суются. А ты меня удивил своим вторжением…
– Ты Люджен Краск?
– Это ни для кого не секрет, – отозвался старик. Баллас сбавил тон.
– Говорят, что ты продаешь запретные тексты. Документы, объявленные Церковью вне закона.
Краск помолчал.
– Неправда, – наконец ответил он.
– Но мне сказали…
– Много лет назад, – перебил Краск с ноткой раздражения в голосе, – я и впрямь продавал эти документы. И не я один. В Друине нас много было таких. Ученые, жадные до «истины». Купцы, которых волновали только деньги. Некоторое время мы благоденствовали. Церковь не знала о наших занятиях. Невежественные и счастливые, мы купались в лучах солнца свободы, и тень святого правосудия нас не тревожила. – Он пожал плечами. – Со временем все переменилось. Церковь стала умнее. Многих из нас арестовали. Церковь конфисковала документы, а мы заплатили страшную цену. Многих казнили Я сам двадцать лет просидел в тюрьме. Двадцать лет я ел черствый хлеб и пил тухлую воду. Двадцать лет я не разговаривал ни с единой живой душой, кроме охранника, приносившего мне еду. Двадцать лет не видел ничего, кроме сырых камней. Краск отвернулся, глянув в окно. – Такие условия заставляют человека пересмотреть свою жизненную философию. В этой камере я усвоил, что знание и деньги ничего не значат. Свобода – вот самая драгоценная вещь на свете. Когда меня выпустили, я поклялся, что никогда больше не стану рисковать свободой.
Он снова перевел взгляд на Балласа.
– Люди в Кельтримине этого не понимают. Я более законопослушен, чем многие из них. И все же они по-прежнему считают меня преступником и богохульником.
– И потому сторонятся тебя?
– Оглянись вокруг, – сказал Краск, словно не слыша Балласа. – Здесь нет никаких запрещенных текстов. Не знаю, какой документ тебе нужен, – да и знать не хочу. В любом случае ты пришел не по адресу.
Баллас покачал головой.
– Мне нужны не документы, а сведения… Кем ты был, Люджен Краск, – ученым или торговцем?
– Гораздо важнее, кто ты такой. Переодетый священный страж? Или, может, это горожане послали тебя искать доказательства того, что я по-прежнему преступник? А?
– Ты ошибаешься, – сказал Баллас. – Я не страж и не провокатор. Продавец виски рассказал мне, где ты живешь, но не взял на себя труд предупредить насчет угрей. Мое нынешнее состояние, – он покосился на следы укусов, – его вина.
Краск вздохнул и снова взял чашку.
– Выпей, – сказал он. – Лекарство выгонит из твоей крови остатки яда. И утолит жажду.
На сей раз Баллас не стал отказываться. Жидкость была сладкой на вкус и приятно освежала.
– Наступает ночь, – сказал Краск, направляясь к двери. – Мне нужно поставить ловушки.
– А меня ты так и оставишь здесь связанным?
– Да. Я тебе не доверяю. Утром я пошлю за стражей. Они уведут тебя отсюда и разберутся, кто ты таков.
– Отпусти меня, – сказал Баллас, взволновавшись при упоминании стражи. – Я уберусь отсюда и не буду больше тебе досаждать.
– Неужели? – Краск скептически покачал головой. – Ты пришел сюда с определенными целями. Думаешь, я поверю, что ты просто развернешься и уйдешь?
– Допустим, я расскажу тебе правду, – сказал Баллас. – Могу я надеяться, что в этом случае мы договоримся?
Краск помолчал. В его глазах появился проблеск любопытства. Он задумчиво потер ладонью щеку и проговорил:
– Что ж… Возможно.
– Я хочу узнать о Белтирране.
– Земля за горами, – пробормотал Краск. – Почему она тебя интересует?
– Не важно, – отрезал Баллас. – Но Белтирран – он существует?
– Несомненно, по ту сторону Гарсбракских гор что-то есть. Но что именно? Этого никто не знает.
– Некоторые из запрещенных текстов касались Белтиррана. Так?
