Через некоторое время они вышли на поляну. Река, в которую Баллас скинул телегу, текла и под пологом леса. Впереди показался подгнивший деревянный мостик; ярдах в десяти виднелась пещера. Вход был завешен полуистлевшей козлиной шкурой.
– Вот я и дома. – Элзефар пересек мостик и пощупал шкуру. – Сгнила, – задумчиво протянул он. – Впрочем, этого следовало ожидать. Ничего страшного, повешу новую.
За шкурой обнаружилась загородка из толстых веток, стоящая поперек входа. Элзефар постучал по ней костылем.
– Еще стоит, – усмехнулся он. – В лесу водятся кабаны. Иногда они залезали в пещеру, пока я спал. Пришлось сделать вот это… Своего рода дверь. – Он ухмыльнулся, показав мелкие желтоватые зубы, и нырнул в пещеру. Баллас и Эреш последовали за ним.
Внутри было темно. Элзефар повозился в углу. Раздался удар кремня, посыпались искры. Потом загорелся фонарь.
– Масло отлично сохранилось, – отметил Элзефар, глядя на огонь. – Прекрасное предзнаменование, не находите?
В пещере не было ничего, хотя бы смутно напоминающего мебель. У стены лежала груда полуистлевших одеял. В углу была свалена посуда – чашки, миски и ложки, грубо вырезанные из дерева. Здесь же лежало с дюжину мешочков, наполненных травами. В середине пещеры располагался очаг: выложенные в круг камни и посреди – кучка темного пепла. Из очага торчал вертел. Рядом лежала вязанка дров и кучка сухого мха для растопки.
– Разведи нам огонь, Баллас, – сказал Элзефар. Баллас поджег сухой мох от фонаря и сунул в кучу дров.
Поленья немного отсырели, но вскоре занялись. Элзефар был в восторге.
– Все в точности так, как я оставил. Немного промокло, немного сгнило – ну и ладно. Ничто не вечно, верно? И ничто несовершенно…
Он вынул из кучи посуды глиняный горшок и вытряхнул оттуда дохлых пауков.
– Не знаю, как ты, – сказал он Балласу, – а я голоден. Путешествие было жуткое, и я хочу поесть перед сном. Набери-ка сюда воды, ладно? Потом вскипятим ее, и если ты принесешь нам даров леса, я сварю суп.
Баллас зачерпнул воды. Элзефар перечислил коренья и ягоды, которые требовалось собрать, и рассказал, где они растут. Перейдя мостик, Баллас выкопал коренья, собрал грибы, ягоды и прочие ингредиенты. Потом вернулся в пещеру.
Элзефар заглянул в горшок.
– Отлично, отлично, – сказал он. – Вода скоро закипит. Ты все принес?
– Да, – кивнул Баллас. – Готовишь «похлебку путников»?
– Знаешь ее?
– Было дело.
– Когда времена скудны и голод поджимает, – сказал Элзефар, принимая у него корни, ягоды и грибы, – очень часто жизнь человека зависит от этой похлебки. – Он огляделся по сторонам и досадливо поморщился. – Никак не могу найти нож. Не одолжишь мне свой?
Баллас вымыл заляпанный кровью кинжал в реке и протянул его Элзефару. Переписчик начал нарезать коренья. Он работал быстро; в скором времени ингредиенты полетели в кипящую воду. Спустя недолгое время похлебка была готова: запах, напоминающий аромат леса в летнюю жару, наполнил пещеру.
Элзефар налил похлебку в две миски. Наполняя третью, он помедлил.
– Лучше бы задвинуть дверь, – сказал он. – А то кабаны набегут. Почуют запах – и тут же явятся…
Поднявшись на ноги, Баллас вдвинул загородку в проход. Когда он вернулся, Элзефар протянул ему миску. Вторую он отдал Эреш.
Девушка покачала головой.
– Тебе надо поесть, – сказал Элзефар.
– Не хочу.
– Ты забыла, что Церковь преследует нас? Детка, тебе понадобятся силы, чтобы идти дальше…
– Он прав, – сказал Баллас, поглощая похлебку. У нее был необычный привкус – сладкого сока и старого дерева, но она оказалась весьма и весьма вкусной. – Мы уходим с рассветом. Я не хочу, чтобы ты нас задерживала. Ясно?
Эреш неохотно приняла миску из рук Элзефара. Девушка ела медленно и аккуратно, словцо похлёбка была лекарством, а не пищей. Баллас недоуменно посмотрел на нее и продолжал работать ложкой с удвоенной скоростью. Его миска быстро опустела.
– Я устал, – сказал он, потерев глаза. Элзефар глянул на него сквозь пламя костра.
– Тогда давай спать…
Что-то ткнулось Балласу в плечо. Эреш привалилась к нему. Ее ресницы трепетали, словно девушка пыталась держать глаза открытыми и не могла этого сделать. Миска выскользнула из ее пальцев, остатки похлебки разлились по полу. Она вяло пошевелилась и окончательно осела на Балласа. Ее дыхание было глубоким и ровным, словно Эреш мгновенно погрузилась в глубочайший сон.
Баллас снова потер глаза. Внезапно на него навалилась усталость. Веки потяжелели, точно превратившись в свинец. Очертания пещеры стали нечеткими и расплывчатыми. Балласа неудержимо клонило в сон. Усилием воли он заставил себя открыть глаза и посмотрел на Элзефара. Взгляд калеки был выжидательным… и злорадным.
– Ты отравил нас, – выдавил Баллас.
– Десять лет, – сказал Элзефар, – это место было тайным и безопасным. Однако я не верю, что оно останется таковым, пока по Друину шляются лективин и его жуткие вороны-оборотни. – Он покачал головой. – Если Церковь поймает меня, я погиб. Здесь можно спрятаться, но не навсегда. Рано или поздно эта бледная тварь доберется и сюда. Я был твоим сообщником – и ты обеспечил мне местечко на ветке Дуба Кары. Но что, если я приду к ним сам – с великолепным, бесценным подарком? Если я поднесу им голову грешника? И рыжеволосой девицы, которая путешествует вместе с ним… Магистры поймут, что я не враг Церкви. Я поджег грязный барак в Грантавене – ну и что с того? Ты вынудил меня это сделать. – Элзефар развел руками. – Меня простят.
– Они ничего не прощают, – проворчал Баллас. – Потому что им это не выгодно. Магистры убьют тебя, Элзефар, и смерть твоя будет неприятной. – Баллас скривился. Веки становились все тяжелее. Темнело в глазах. Казалось, огонь угасает, делаясь все более и более тусклым. Свет меркнул.
Элзефар усмехнулся.
– Не сопротивляйся, Баллас. В похлебке был сомнарис. В небольших дозах это снотворное, в больших он убивает. Люджен Краск… Бедный-бедный Люджен Краск! Получил кинжал в брюхо, пока мочился… Позорная кончина, верно? Мужчина должен умирать, держа в руках меч, а не хер… Так вот Краск поведал мне, что однажды тебя уже травили. Он сообщил, что твой организм невероятно силен, и я это учел. А потому подложил тебе просто-таки громадную дозу. С ней не справишься даже ты… – Элзефар постучал пальцем по краю миски. – Ты мне не доверяешь. И все же отвернулся, когда я подавал тебе еду. Следовало быть повнимательнее… Девушка, впрочем, получила только снотворную дозу.
Баллас недоуменно нахмурился. Если Элзефар намеревался убить их обоих, зачем было оставлять жизнь Эреш, пусть даже и временно?
Элзефар перехватил его озадаченный взгляд.
– Ой, да ладно тебе, Баллас! Мои ноги бездействуют, но все остальное – в полном порядке. Она хороша, эта дочка контрабандиста. Никогда раньше не трахал рыжих. Говорят, они – как огонь. – Калека ухмыльнулся. – Покорись, Баллас, – прошептал он. – Покорись. Тебе конец.
