Рядом с Ситэлом стояла госпожа Ниракина. На ней было бледно-голубое платье, шею украшал филигранный серебряный обруч. Ее медово-золотистые волосы окутывал шарф из серебряной ткани. В выражении лица женщины появилось что-то печальное и отстраненное – несомненно, оттого, что она снова теряла сына, который вернулся домой меньше месяца назад.
Кит-Канан остановился на ступеньку ниже королевской семьи, снял шлем и поклонился отцу.
– Благородный отец, прекрасная мать, – с достоинством обратился он к родителям.
– Подойди ко мне, – тепло сказал Ситэл.
Кит-Канан, сделав шаг, оказался рядом с отцом.
– Мы с твоей матерью кое-что для тебя приготовили, – понизив голос, произнес Пророк. – Открой сверток, когда останешься один.
Ниракина подала мужу узелок из алого шелка, который Ситэл сунул в руку Кит-Канана.
– А теперь время для речей, – с едва заметной улыбкой произнес Пророк и оглядел толпу. Затем поднял руку и провозгласил: – Народ Сильваноста! Я представляю вам моего сына, Кит-Канана, в чьи руки я передаю мир и безопасность государства. – И он громко обратился к принцу: – Обязуешься ли ты верно и с честью исполнять обязанности командира милиции во всем нашем царстве и в любых других областях, где тебе придется оказаться?
Громко и отчетливо Кит-Канан ответил:
– Обязуюсь, во имя Эли.
Толпа одобрительно заревела.
Слева от Пророка на некотором расстоянии стояли Ситас и Герматия. На лице женщины, ослепительно прекрасной в кремовом с золотом платье, застыло бесстрастное выражение. Но брат улыбнулся Кит-Канану, когда тот подошел попрощаться с ним.
– Доброй охоты, Кит, – от души пожелал Ситас. – Покажи людям, как умеют сражаться эльфы!
– Это я и сделаю, Сит. – Без предупреждения Кит-Канан заключил брата в объятия.
Ситас обнял его с ответным пылом.
– Береги себя, брат, – мягко сказал Ситас и отпустил его.
Кит-Канан обернулся к Герматии:
– Прощай, госпожа.
– До встречи, – холодно ответила та.
Кит-Канан спустился по лестнице. Макели держал поводья Киджо.
– Что сказала госпожа? – спросил он, восхищенно глядя на Герматию.
– Ты на нее обратил внимание, да?
– Что ж, конечно! Она похожа на цветок подсолнуха в окружении чертополоха…
Кит-Канан покачнулся в седле.
– Клянусь Астарином! Да ты заговорил словно бард! Хорошо, что мы уезжаем из города. Анайя бы не узнала тебя, услышав такие речи.
Воины следовали за Кит-Кананом и Макели по извилистой Дороге Процессий, выстроившись по пятеро в ряд. Собравшиеся эльфы издавали одобрительные крики, скоро слившиеся в монотонный хор:
– Кит-Ка-нан, Кит-Ка-нан, Кит-Ка-нан…
Приветствия не утихали, пока процессия не достигла берега реки. Воинов ожидали две баржи. Кит-Канан и Гончие погрузились на суда, и гигантские черепахи увлекли их прочь. Жители Сильваноста заполнили берег и выкликивали имя Кит-Канана еще долго после того, как баржи скрылись в направлении темной полоски западного берега.
Глава 26
Начало лета, год Овна
Посольство лорда Дунбарта собрало поклажу в телеги и подготовилось к отправлению. Ситас и его почетная гвардия прибыли, чтобы проводить посла.
– Сегодня погода намного лучше, чем в день моего приезда, – заметил Дунбарт, обливавшийся потом в шерстяном жилете и камзоле. В Сильваност пришло лето, и с реки дул влажный теплый ветер.
– Да, в самом деле, – любезно ответил Ситас. Несмотря на профессиональную хитрость Дунбарта, принцу пришелся по душе старый гном. В нем чувствовалась внутренняя доброта.
– Ты найдешь в своей повозке бочонок янтарного нектара, – сказал Ситас. – С наилучшими пожеланиями от госпожи Ниракины и от меня.
– А! – Гном выглядел по-настоящему тронутым. – Премного благодарен, благородный принц. Будь уверен, я разделю его со своим королем. Он ценит эльфийский нектар почти так же высоко, как торбардинский эль.
Эскорт посла, усиленный почетной гвардией из двадцати эльфийских воинов, прошествовал мимо повозки. Дунбарт и его секретарь Дролло взобрались в свой железный экипаж. Посол, отодвинув тонкие металлические занавески, протянул Ситасу тяжелую от колец руку.
– Мы в Торбардине, расставаясь с друзьями, желаем долгой жизни, но я знаю, что ты переживешь меня на столетия, – блестя глазами, произнес Дунбарт. – А что говорят эльфы на прощание?
– Мы говорим: «Благословит тебя Астарин» и «Да будет путь твой зеленым и золотым», – ответил Ситас и сжал толстую морщинистую руку гнома.
– Тогда пусть будет твой путь зеленым и золотым, принц Ситас. О, у меня для тебя есть кое-какая новость. Наша госпожа Тералинд вовсе не та, за кого себя выдает.
– Вот как? – поднял брови Ситас.
– Она старшая дочь Императора Ульва.
Ситас изобразил вежливый интерес:
– В самом деле? Это любопытно. А почему ты говоришь мне об этом сейчас, мой господин?
Дунбарт попытался скрыть улыбку:
– Моя миссия выполнена, и теперь нет смысла держать сведения в секрете. Видишь ли, мне приходилось встречать ее прежде. В Далтиготе. Хм, и я подумал, что твоему благородному отцу будет небезынтересно узнать это, ну, чтобы проводить ее… хм… по-королевски.
– Мой господин, ты так мудр, несмотря на свою молодость, – ухмыльнулся Ситас.
– Эх, вот когда я был молодым! Прощай, принц! – Дунбарт постучал по стенке повозки. – Пошел!
Когда Ситас возвратился во дворец, его позвали в покои послов из Эргота. Там принца ожидали отец, мать и ее придворный, Таманьер Амбродель. Ситас торопливо сообщил им о разоблачении гнома.
В другом конце комнаты Тералинд жестким, пронзительным голосом отдавала приказания служанкам. Тяжелые бархатные платья и тончайшие кружева втискивали в сундуки, которые затем плотно закрывали. В пальмовых корзинах побрякивали туалетные принадлежности.
Сейф с драгоценностями Тералинд закрыли на крепкий висячий замок и отдали под охрану специального солдата.
Ситэл приблизился к группе суетящихся людей и остановился посреди комнаты, сложив за спиной руки. Госпожа Тералинд вынуждена была оставить сборы и подойти к Пророку. Отбросив с лица прядь волос, она поклонилась Ситэлу.
– Чем я обязана этой чести? – поспешно спросила Тералинд, и по ее тону стало ясно, что она вовсе не считает посещение за честь.
– До моего сведения дошло, что я недобросовестно выполнял свои обязанности, – с иронией ответил Ситэл. – Я принимал тебя и твоего супруга как подобает послам, тогда как я должен был оказать вам больше почета. Не часто приходится делить кров с принцессой из императорского дома.
