И он ушел, растаяв во мраке пещеры, вслед за двумя женщинами, что несли Катинку фон Бек.
Глубина пещеры удивила Илиану. Больше всего это походило на тоннель, ведущий в самое сердце горы. По мере того как они удалялись от входа, становилось все холоднее и холоднее. Чувствуя, что любые вопросы будут сейчас неуместны, Илиана хранила молчание, во всем полагаясь на Джери.
Она обернулась один лишь раз, заслышав встревоженный крик Мизиналя.
— Мы больше не виним тебя ни в чем, Илиана! Ты прощена…
Ее поразила горячность юноши, и она задалась вопросом, почему именно сейчас он решил сказать ей об этом. Впрочем, неважно, она помнила свою вину, и никакими словами ничего нельзя было изменить.
Наконец, Катинка слабым голосом промолвила, приподняв голову с носилок.
— По-моему, это то самое место, Джери. Он кивнул.
Когда свет дня окончательно растаял, в руках у него оказался какой-то странный шар… Сияющая сфера, излучавшая свет. Он опустил ее на пол пещеры, и Илиана с трудом удержалась от изумленного возгласа. Совсем рядом с ней оказался труп красивого мужчины, одетого в меховую одежду. На теле не было никаких видимых ран, ничего, что указало бы на причину смерти. И это лицо показалось ей таким знакомым… Она закрыла глаза.
— Хоукмун… — пробормотала она. — Меня зовут… Иссельда разрыдалась, упав на колени рядом с мертвецом.
— Дориан! Любовь моя, любовь моя! — Вскинув голову, она уставилась на Джери-а-Конела. — Почему вы не предупредили меня?
Но Джери не обратил на нее ни малейшего внимания и обернулся к Илиане, которая прислонилась к каменной стене, пытаясь преодолеть головокружение.
— Самоцвет, — велел он. — Черный Камень, Илиана. Дайте его сюда.
В кожаном кошеле пальцы Илианы натолкнулись на что-то горячее и вибрирующее.
— Он ожил, — воскликнула она. — Ожил!
— О да, — едва слышно выдохнул Джери. — Быстрее, встаньте на колени рядом с ним…
— С этим мертвецом?
Она невольно попятилась, не скрывая отвращения.
— Слушайте, что я вам говорю! — из последних сил Джери отстранил Иссельду и заставил Илиану опуститься на колени рядом с Хоукмуном. Она нехотя подчинилась.
— Вот и хорошо. Теперь опустите кристалл ему на лоб. Вон там, где вы видите шрам.
Содрогаясь, она исполнила приказание.
— А теперь ваш лоб. Коснитесь им камня.
Илиана наклонилась, коснулась лбом пульсирующего кристалла, и внезапно ей показалось, будто она проваливается куда-то. Она падала, погружаясь в глубь камня, пока не почувствовала, как кто-то мчится ей навстречу… Они летели друг к другу, словно сближаясь с собственным отражением в зеркале. Она закричала…
И тут же услышала шепот Джери: «Прощайте».
Попыталась ответить, но не смогла. Вновь и вновь она падала по туннелям ощущений, воспоминаний, ошибок и искуплений…
Она была Асквинолем, и была Арфлейном, и была Элриком. Она была Джоном Дейкером, Эрекозе и Урликом. Она была Корумом и Элриком. И она была Хоукмуном…
— Хоукмун! — сорвался боевой клич с ее губ. Она сражалась с бароном Мелиадусом и Азроваком Микосевааром при Камарге. Вновь сражалась с Мелиадусом в Лондре, и Иссельда билась рядом с ней. Они с Иссельдой обвели взором поле битвы, когда все было кончено, и увидели, что все их товарищи мертвы и выжили лишь они двое…
— Иссельда!
— Я здесь, Дориан, я здесь. Он открыл глаза.
— Так значит, Катинка фон Бек не предала меня? Но каким же причудливым путем я сумел наконец до тебя добраться? К чему была столь сложная игра?
— Возможно, когда-нибудь вы узнаете это, но только не от меня, — прошептала Катинка, приподнявшись на носилках, — ибо мне следует беречь дыхание. Вы двое должны увезти меня из этих гор, в Укранию, где я хотела бы умереть.
Хоукмун поднялся. Все тело его затекло, словно он пролежал здесь несколько месяцев. Он увидел кровь на повязках Катинки.
— Вы ранены? Но ведь это не я ударил вас? Я не помню…
Он потер рукой лоб, почувствовав там что-то горячее, а когда взглянул на свои пальцы, то увидел, что их окружает слабый светящийся ореол, который, впрочем, тут же исчез.
— Но кто же тогда… Джери? Быть не может… Катинка фон Бек улыбнулась.
— Нет. Иссельда все вам объяснит.
И тут же другой женский голос, ласковый и чуть дрожащий, раздался у него за спиной.
— Эту рану она получила, когда помогала нам спасти наш мир.
— Ну, для нее это не впервые, — отозвался Хоукмун и, обернувшись, увидел перед собой девичье лицо необычайной красоты, отмеченное, однако, тенью смутной печали, истоки которой он почти мог угадать. — Мы с вами где-то встречались?
— Да, — отозвалась Катинка вместо девушки. — Но теперь вам пора расставаться, иначе в ткани мироздания произойдут новые разрывы. Вам нельзя слишком долго оставаться рядом. Послушайте моего совета, Илиана Гаратормская, немедленно уходите прочь. Возвращайтесь к Мизиналю и Лифет. Они помогут вам возродить ваш мир.
— Но… — Илиана замялась. — Я хотела бы еще немного поговорить с Иссельдой и Хоукмуном.
— Вы не имеете права, ибо вы с ним — две тени одной и той же сущности. Встреча ваша возможна лишь при редчайших обстоятельствах.
Так мне объяснил Джери. Так что возвращайтесь в Гараторм, и поскорее.
Против воли юная красавица повернулась, тряхнув золотистой шевелюрой, и вскоре скрылась в густом мраке пещеры.
— Куда ведет этот проход, Катинка? — спросил ее Хоукмун. — В Укранию?
— Нет, не в Укранию. А вскоре он уже вообще не сможет никуда нас привести. Надеюсь, что для этой девочки все кончится хорошо. У нее еще столько дел. И что-то подсказывает мне, что ей еще придется встретиться с Имрилом.
— С Имрилом? Катинка фон Бек вздохнула.
— Я же сказала, что не могу растрачивать дыхание. Я должна прожить достаточно долго, чтобы успеть попасть в Укранию. Надеюсь, наша повозка по-прежнему там, где мы ее оставили.
Хоукмун пожал плечами и с нежностью обернулся к Иссельде.
— Я знал, что ты жива. Они все считали меня безумцем, но я был уверен, что сумею тебя отыскать.
Они слились в объятиях.
— О, Дориан! Я пережила такие приключения!
За спиной у них раздался недовольный голос умирающей:
— Расскажете ему позже. А теперь быстрее берите мои носилки и отправимся же, наконец, в путь.
Иссельда улыбнулась воительнице, но все же задала мужу последний вопрос:
— Как там наши дети, Дориан?
И до самого выхода из пещеры она гадала, что может означать это загадочное сумрачное молчание, в котором замкнулся Хоукмун.
