Свет становился ярче, облекаясь в формы.
Но я не сплю, ведьма!
Бельтан хотел крикнуть, но тело не повиновалось ему. Она думала, что ее яд заставит его проспать до завтрашнего утра, но не тут-то было. Когда-то одна ведьма тоже недооценила его. Кайрен. Поэтому он смог тогда подняться из каменного фоба, отшвырнуть ее и ткнуть в нее факелом.
Почему уже дважды колдовские чары оказались слабее, чем сила Бельтана? Полной уверенности у него не было, но его родная мать Алира была в некотором роде колдуньей.
Молодой Бельдреас, который тогда еще не был королем, отправился верхом в болота западного Кейлавера, чтобы поохотиться на кабанов, и встретил там Алиру в деревне Берент. Ее зеленые глаза очаровали его, поманили за собой. Однако когда на следующий день Бельдреас узнал, что жители деревни считали Алиру деревенской колдуньей, он впал в гнев. Никогда ни один из последователей Ватриса не влюблялся в колдуний, а уж Бельдреас был настоящим воином.
Он встретился с ней на деревенском выгоне и, наверное, прибил бы в гневе, если бы девушка не сказала ему, что его незаконный сын уже живет в ней. Каким бы молодым и горячим ни был Бельдреас, он не причинил бы вреда женщине, носившей ребенка — его ребенка.
И все-таки Алира была колдуньей, и Бельдреас не хотел иметь с ней никаких отношений. Он отправился обратно в Кейлавер, а Бельтан первые семь лет своей жизни провел с матерью. Она часто заставляла его пить горькие напитки из заваренных трав или просила пожевать какой-нибудь невкусный кусок корня, от которого тошнило. Бельтан так никогда и не узнал, зачем она это делала. Она только говорила ему: «Это сделает тебя сильным, мой маленький принц».
Но он любил ее и всегда слушался, а когда мальчика тошнило от настоев, она клала его голову себе на колени, гладила его волосы и пела ему, пока он не засыпал.
В то лето, когда ему исполнилось семь лет, Алира подхватила лихорадку, и хотя сама помогала любому больному жителю деревни своими лекарственными травами, никто из них не приготовил снадобья для нее. И похоронить ведьму тоже было некому. Тогда Бельтан вложил в окоченевшие руки Алиры ее любимый зеленый шарф, поцеловал в холодную щеку, а затем поджег маленький деревянный домик, в котором они жили, и смотрел, как он горит.
Настолько высоки были понятия Бельдреаса о чести — если не говорить о его чувствах, — что он не хотел видеть, как его единственное дитя, законное или незаконное, живет бедняком в заброшенной деревушке. Он послал своего сенешаля лорда Алерейна привезти Бельтана в Кейлавер. Скоро Бельтан всей душой полюбил Бельдреаса и свой новый дом. Но не забыл мать и то, как в конце концов ее колдовское искусство предало ее — с тех пор Бельтан уверовал, что это искусство вероломное.
И все-таки благодаря отварам трав, которые мать когда-то заставляла его пить, Бельтан приобрел способность сопротивляться снадобьям. Пока он вспоминал все это, в комнате становилось светлее. Рыцарь мог уже видеть ровный потолок и странное голубовато-белое освещение. В противоположной части комнаты он заметил тень: стройная женщина сидела за столом, склонив голову и рассматривая в руках какой-то предмет.
Хорошо, что ему удалось не вскрикнуть. Так она не узнает, что он мог услышать и как-то понять ее слова — или по крайней мере некоторые из них, потому что многое из того, что она говорила, походило на колдовские заклинания.
Снова щелчок. Теперь она говорила более мягким тоном.
Персональное замечание. Мы знаем, что генетически объект относится к современным человеческим существам. Результаты филогенетического анализа, основанные на последовательностях ДНК, прибыли вчера, и даже самые приблизительные оценки подтверждают происхождение из популяции северной Европы давностью в пять тысяч лет с допуском ошибки в тысячу лет.
Мои собственные предки родом из Норвегии. Полагаю, можно сказать, что мы в некотором роде родственники. Вместе с тем в нем есть что-то варварское, кажущееся мне чуждым и тревожным. Не такими ли были викинги, совершавшие набеги на Европу?
В центре говорят, что уровень цивилизации аборигенов средневековый, примерно одиннадцатый век с погрешностью в плюс-минус два века. Мне все еще кажется удивительным, что развитие могло идти параллельно земному с запаздыванием в тысячу лет. Но как раз об этом говорят наши историки. Люди есть люди. Не воля индивида, а плотность населения и теория вероятности являются регулирующими факторами. Может быть, верховные правители правы. Может быть, проявления судьбы все же существуют.
Как бы то ни было, а там, должно быть, сейчас жестокая эпоха. Объект не может говорить с нами, но шрамы, многочисленные повреждения костей свидетельствуют о жестокости. Я понимаю, эта теория не слишком научна, но я полагаю, проснись он и освободись от пут, он убил бы меня голыми руками.
Тишина.
Доктор Ананда М. Ларсен. Конец записи.
Вздох, шарканье, потом звук отодвигаемого стула. Тень поднялась.
Бельтан не поднимал век. Это первейшее правило военнопленного. Пусть враги думают, что ты беспомощен. Женщина — доктор по фамилии Ларсен — не так уж и ошибалась на его счет. Будь он свободен, он не стал бы убивать ее, но что-нибудь предпринял, лишь бы вырваться из этого места.
Раздался какой-то непонятный звук, вроде перезвона. Потом скрежет, в любом мире означающий, что закрывается замок. Он заперт. И остался один.
Послышалось потрескивание и чье-то тихое дыхание.
Нет, все-таки не совсем один.
Бельтан открыл глаза и повернул голову. Из небольшой клетки в углу на него смотрел умными темными глазами шин-паси.
— Привет, — сказал Бельтан хрипло. — Так ты тоже здесь? Существо наклонило голову, пробежалось длинными темными пальцами по проволочным ячейкам клетки.
Бельтан нахмурился:
— Ты ведь понимаешь меня? Может быть, не слова, но интонацию? Ты для них — то же самое, что и я. Только ты знаешь больше, чем они думают.
Шин-паси протянул длинные, покрытые рубцами руки к ярким картинкам с изображениями костей на стене: высокий хрупкий череп с огромными глазными впадинами.
Бельтан попытался приподнять голову, обнаружил, что это возможно, и огляделся вокруг. Он был все еще обнажен, но его прикрыли тонкой простыней. Наверное, он для них все же не предмет, а человек. Множество проводов и трубок, увиденных им во время последнего пробуждения, исчезли; и теперь осталась только одна, что вела от укрепленного наверху прозрачного пузыря к игле, воткнутой в его руку. Он был еще связан, но путы, казалось, стали чуть слабее, чем раньше, как будто его связали небрежно. Видно, не подумали, что он мог проснуться так рано. Насколько можно понять, три ленты удерживают его на металлическом столе: одна проходит над предплечьями и грудной клеткой, другая прижимает руки к бедрам, а третья — стягивает ноги.
Сжав зубы, Бельтан напрягся. Из чего бы ни были сделаны эти ленты, они оказались сильнее, чем он. Тогда рыцарь стал извиваться. Метод оказался более эффективным — почти удалось вытащить правую руку. Если бы побольше места.
