— Так я и знала, что от нынешней молодежи помощи нипочем не дождешься, — ворчливо пробормотала куча лохмотьев, точнее говоря, служанка-приживалка.
Трэвис только сейчас сообразил, что стоит столбом и во все глаза пялится на старушку, сбитую им с ног и пытающуюся подняться с пола. Спохватившись, он бросился к ней, но та уже справилась сама и сердито оттолкнула протянутую руку. Трэвис успел заметить морщинистую пергаментную кожу на тыльной стороне ладони и худые крючковатые пальцы.
— Прошу прощения, мэм, — извинился он, отступив на шаг.
— Моим старым больным косточкам твои извинения что мертвому припарки! — злобно огрызнулась старуха.
Трэвис в первую секунду опешил, однако, чувствуя за собой вину, сделал еще одну попытку.
— Могу я вам чем-то помочь, мэм? — учтиво осведомился он.
— Помочь? — Из глубины накрученных тряпок послышался визгливый, кашляющий смех. — Помочь мне? Уж если кто и нуждается в помощи, юноша, то никак не я! Я-то вижу, куда иду, а вот как насчет тебя, миленький? — хихикнула бабка, неожиданно больно ткнув Трэвиса в грудь костлявым указательным пальцем.
Слабо разбираясь в психологии свихнувшихся пожилых женщин, Трэвис воздержался от ответа, искренне надеясь, что поступает правильно.
— Молчишь? — буркнула старуха. — Ну и хрен с тобой! Не хочешь отвечать, тогда проваливай с дороги. — Она ловко обошла растерявшегося Трэвиса и стремительно заковыляла по коридору.
Трэвис проводил ее взглядом и собирался продолжить свой путь, когда внимание его привлек валяющийся на полу узелок, похожий на детскую тряпичную куклу и внешним видом отдаленно напоминающий обронившую его старую служанку.
— Постойте, вы кое-что потеряли! — крикнул он ей вслед, но та уже скрылась из виду. Трэвис оглянулся назад — до его комнаты оставалось пройти всего ничего, — перевел взгляд на пестрый пучок лохмотьев в руке, мысленно выругался и рысью пустился догонять странную бабку.
За первым поворотом никого не оказалось. Трэвис ускорил шаг — та не могла далеко уйти. Свернув в соседний коридор, он заметил в его противоположном конце мелькнувшее серое пятно и перешел на бег.
— Стойте! Стойте! — кричал он на ходу, размахивая куклой, но ее владелица либо не слышала, либо не считала нужным остановиться.
Трэвис почти настиг ускользающую старуху, когда та начала подниматься по спиральной лестнице, но, взбежав наверх по узким ступеням, обнаружил, что ее уже и след простыл.
Еще трижды он видел сгорбленный силуэт то в конце коридора, то в дверях, то сворачивающим за угол, но его настойчивые призывы остановиться не достигали цели, а все попытки догнать оборачивались полным фиаско: зловредная бабка, несмотря на возраст, хромоту и больные кости, передвигалась с непостижимой скоростью.
Вконец выдохшись и окончательно потеряв ее из виду, Трэвис без сил прислонился к стене, чтобы перевести дух. Кем бы ни была эта безумная старуха — служанкой, приживалкой, крестьянкой или ведьмой, — она определенно не желала встречаться с ним снова. Сунув похожий на куклу узелок в карман, Трэвис огляделся по сторонам. Ни души, да и место незнакомое. Судя по ощущению давящей со всех сторон толщи камня, погоня завела его куда-то в самое сердце цитадели.
— Что, заблудился? Так тебе и надо! — с досадой произнес он вслух и повернул назад, надеясь таким незамысловатым способом добраться до более оживленных замковых магистралей.
— Прости меня, отец! — донесся до ушей Трэвиса чей-то приглушенный голос.
Застыв на месте, он завертел головой, но никого не заметил. Глаза его остановились на темном арочном проеме, ведущем куда-то вбок. Звуки исходили оттуда, очевидно, усиливаясь и разносясь эхом по коридору вследствие некой акустической особенности конфигурации стен и сводов. По обе стороны арки возвышались мраморные статуи великолепной работы, изображавшие двух могучих воинов с мужественными и благородными лицами. Десница каждого воина лежала на эфесе каменного меча внушительных размеров. Безжизненные глаза изваяний, казалось, смотрели прямо на Трэвиса, не то чтобы запрещая тому проход, но в то же время предупреждая, что по пустякам сюда лучше не соваться. В конце прохода мерцал слабый огонек.
— Я исходил все доминионы вдоль и поперек, я искал и за их пределами, я потратил на поиски долгие годы, но так и не выполнил данной тебе клятвы, отец!
От неожиданности Трэвис споткнулся и, чтобы не упасть, ухватился за руку ближайшей к нему статуи. А поразило его не столько прозвучавшее в голосе отчаяние, сколько тот факт, что он был ему отлично знаком.
Собравшись с духом, он шагнул под мрачные своды арки, дошел до конца прохода и очутился в узком длинном зале с высокими колоннами вдоль боковых стен. Колонны покрывала искусная резьба, придававшая им вид вековых древесных стволов. В альковах между колоннами виднелись низкие постаменты белого мрамора, на каждом из которых покоилась распростертая фигура со сложенными на груди руками. Головы лежащих опоясывали узкие золотые обручи. Волосы на шее и руках Трэвиса встали дыбом. Он понял, куда попал. Здесь находилась усыпальница. Усыпальница королей Кейлавана.
Мерцающий свет исходил от единственной восковой свечи, горящей в дальнем конце зала. Держал ее высокий светловолосый рыцарь, склонившийся над одним из постаментов. Он стоял спиной к Трэвису. Плечи рыцаря содрогались от рыданий.
Трэвис нервно облизал губы и негромко позвал:
— Бельтан?
В мертвой тишине склепа голос его разнесся подобно громовому раскату. На миг ему почудилось, будто статуи стражей усыпальницы обнажили мечи и с суровой укоризной смотрят ему в спину. Прогнав нелепое наваждение, Трэвис шагнул вперед.
Бельтан резко обернулся на звук. Рука его легла на рукоять меча, глаза напряженно всматривались в полумрак.
— Кто здесь?
— Это я, Бельтан. Трэвис Уайлдер.
Рыцарь недоуменно покачал головой, но руку с эфеса убрал.
— Трэвис? Что ты здесь делаешь? — спросил он, утирая слезы.
— Я не… Так получилось… — сбивчиво забормотал тот, однако вскоре сообразил, что переговариваться через весь зал не только кощунственно, но и очень неудобно, и поспешил навстречу Бельтану.
Минуя первую пару мраморных плит, Трэвис рискнул присмотреться поближе к лежащим на них фигурам. У него перехватило дыхание. Они были такими бледными и неподвижными, что казались тоже высеченными из мрамора. Но это было не так.
На каменных постаментах покоились не каменные изваяния, а обычные человеческие тела, плоть которых каким-то чудом избегла тления и сохранилась на века. Здесь лежали все былые монархи Кейлавана. Трэвис не знал, откуда у него взялась эта уверенность, но готов был поклясться, что каждый из них выглядит точно так же, как в тот день, когда его уложили на мраморное ложе. Время не тронуло черт усопших: волосы сохранили все многообразие оттенков от песочно-желтого до серебристо-седого, лица казались лицами мирно спящих людей, и даже губы остались розовыми. Печать веков не коснулась ни облачения, ни доспехов венценосных покойников. Клинки мечей, вложенных в скрещенные на груди руки, сияли так, словно их в последний раз полировали только вчера.
