Ее отчаянное усилие не смогло остановить молниеносный выпад злодея, но позволило задержать его на краткое мгновение, которого, к счастью, оказалось достаточно, чтобы тот промахнулся. Острие кинжала глубоко вонзилось в стояк двери. Трэвис попытался отпрянуть назад, в смежную комнату, но нападавшего этот маневр ничуть не обескуражил. Сжав руку в кулак, он как-то по-змеиному изогнулся и нанес Трэвису сильнейший удар в основание черепа. Тот мгновенно обмяк и распростерся на полу.
Грейс закричала. Трэвис не двигался. Неужели он мертв? Или умирает? Внутренним зрением хирурга она как будто воочию видела сочащуюся из перебитых позвонков спинномозговую жидкость и вонзающиеся в мозжечок осколки сломанной затылочной кости. Продолжая кричать, она на четвереньках поползла к нему, но путь ей преградили широко расставленные ноги убийцы в черных сапогах.
Грейс подняла голову. Человек в черном возвышался над ней неумолимым воплощением самой Смерти. Он успел вытащить застрявший в косяке кинжал и держал его обеими руками высоко над головой. Острие клинка было нацелено прямо в глаза Грейс. Она знала, с какой молниеносной быстротой может он поразить ее, и потому не двигалась, отчетливо понимая, что у нее нет ни единого шанса.
Я иду к тебе, Леон.
Короткий блеск клинка прорезал полумрак. Грейс зажмурилась, но ничего не почувствовала. Снова открыв глаза, она с удивлением обнаружила, что нож выскользнул из рук убийцы, а голова его как-то неестественно клонится набок. Грейс нахмурилась. Почему он медлит? И тут голова нападавшего с глухим, влажным стуком скатилась с плеч на ковер, а вслед за ней рухнуло тело. Из перерубленной шеи на пол хлынула черная струя.
— Вы не пострадали, миледи?
Она повернулась на голос. Над поверженным телом возвышался облаченный в серое могучий рыцарь с обнаженным мечом в руках. Твердое и жесткое, словно высеченное из гранита лицо пылало неутоленным гневом. Он опустил свой исполинский двуручный меч. Широкий клинок обагряла кровь.
— Дарж! — только и сумела выговорить Грейс, выразив этим единственным словом всю гамму обуревавших ее чувств: удивление, восхищение, облегчение и признательность.
Эмбарец наклонился, протянул руку и помог ей подняться.
— Трэвис! — спохватилась Грейс. — Он ранен!
Не успела она произнести эту фразу, как в комнате вдруг оказалось полно народу. Первым ворвался Бельтан. Он тут же бросился к лежащему на полу другу и опустился на колени рядом с ним. Вслед за кейлаванцем вошли Мелия и Фолкен.
— Что с ним? — встревоженно спросила волшебница, чьи янтарные глаза светились в темноте еще ярче, чем глаза пушистого котенка, которого она прижимала к груди.
— Уй! — болезненно вскрикнул Трэвис, приняв с помощью Бельтана сидячую позу и осторожно ощупывая затылок. — Какой гад поменял местами пол и стены?
Даже полумрак не смог скрыть засиявшую на лице Бельтана широкую белозубую улыбку.
— Благодарение Ватрису, с ним, кажется, все в порядке.
— Если уж кого и благодарить, так это его чугунную башку, — чуть заметно поморщившись, возразила Мелия.
— Ты оказался прав, Дарж, — заметил бард, подойдя к эмбарцу.
— Прав? В чем прав? — встрепенулась Грейс.
— Я все время беспокоился за вас, миледи, — смущенно заговорил рыцарь. — На вас ведь уже покушались однажды, а сегодня как раз такой удобный момент для повторной попытки — все на пиру, а вы совсем одна и без охраны. Я бы давно ушел, но король Соррин не отпускал. Один из гвардейцев его личной стражи еще утром куда-то запропастился, и теперь мой повелитель боится и шагу ступить, не окружив себя дюжиной рыцарей. Жаль, конечно, что не сумел от него раньше отделаться.
— Но ты же все равно пришел, Дарж, — улыбнулась ему Грейс. — И, как всегда, вовремя!
Эмбарец молча склонился перед ней в глубоком поклоне.
Фолкен поворошил кочергой угли в камине. Вспыхнувшее пламя озарило комнату светом. Бельтан помог Трэвису перебраться на койку.
— Ты уж прости меня, Трэвис, — сказал он, стоя у изголовья. — Дарж успел вовремя, а я вот запоздал. Ну почему мне так не везет? Как только тем, кого я поклялся защищать, грозит опасность, я неизменно оказываюсь в другом месте!
— Тебе не в чем извиняться, Бельтан, — возразил Трэвис. — Сегодня ты был там, где тебе положено быть: рядом с леди Мелией. Ты ведь не мой рыцарь-хранитель, а ее, верно?
Кейлаванец стиснул челюсти, но не нашелся, что ответить. Мелия подошла к кровати и тщательно обследовала затылок Трэвиса.
— Полагаю, ты все-таки выживешь, дорогой, — проворковала она, — но должна предупредить, что у тебя там шишка величиной с Голт. Не мешало бы, кстати, и леди Грейс взглянуть на это чудо природы.
Грейс шагнула к койке, но остановилась, не решаясь переступить через лежащий в луже крови труп ночного убийцы. Заметивший ее затруднение Фолкен оттащил мертвеца в сторону и перевернул на спину.
— Хотел бы я знать, что это за личность? — процедил бард сквозь зубы, склоняясь над телом.
— Мне кажется, дорогой, вон та маленькая деталь быстрее поможет тебе найти ответ, — не без иронии заметила Мелия, указывая на откатившуюся в угол отрубленную голову.
Фолкен только хмыкнул в ответ, но спорить не стал. Он поднял голову за волосы и сорвал отрубленный вместе с ней верх черного капюшона. С застывшего в предсмертной гримасе лица с жесткими, будто топором вырубленными чертами смотрели на них потухшим взором широко расставленные карие глаза. Грейс этого человека никогда раньше не видела.
— Медар, — скрипнув зубами, тяжело уронил Дарж.
— Ты его знаешь? — быстро спросил Фолкен.
— Это тот самый исчезнувший утром рыцарь из личной охраны короля Соррина, — пояснил эмбарец, с ненавистью глядя в пустые глаза мертвеца.
Янтарные глаза Мелии сузились в щелки.
— Если, как вы утверждаете, милорд Дарж, этот человек входил в число приближенных гвардейцев короля Соррина, я не понимаю, для чего ему вздумалось покушаться на Трэвиса и леди Грейс? Да еще в одеянии приверженца культа Ворона?
— Да потому что он сам поклоняется… поклонялся Ворону, — прервал волшебницу бард, демонстрируя хорошо знакомое всем присутствующим клеймо на предплечье убитого.
— Других знаков нет? — заинтересовалась Мелия. Фолкен распахнул балахон и внимательно осмотрел со всех сторон тело.
— Нет, больше ничего. Хотя при жизни этот малый побывал не в одной переделке. Куча шрамов, а самый большой — на груди. Удивительно, как он выжил, заполучив такую рану. — Постойте! — воскликнула Грейс.
Фолкен, собиравшийся снова завернуть мертвеца, недоуменно оглянулся. Остальные тоже повернулись к ней. Грейс опустилась на колени перед трупом и откинула прикрывающую грудь грубую материю. Ей ужасно не хотелось этого делать, но чувство долга победило отвращение. Толстый розовый шрам на левой стороне груди был определенно недавнего происхождения. Ей уже однажды довелось увидеть точно такой же шрам на груди пациента, только не здесь, в Кейлавере, и даже не в этом мире.
