Глаза их встретились. Еще несколько секунд Логрен продолжал сохранять на лице выражение оскорбленного достоинства, но как только понял, что она видит его насквозь, незамедлительно сбросил маску, в которой больше не было нужды. В зрачках его блеснула лютая злоба и ненависть.
— Вам все равно никто не поверит! — прошипел он сквозь зубы.
— А вот тут мы с вами расходимся во мнениях, милорд. — хладнокровно парировала Грейс, жестом указывая на воцарившийся в зале бедлам.
Кто-то кричал, кто-то потрясал кулаками и рвался к подмосткам: Бореас, багровый от гнева, шагнул к Логрену; даже Эминда в ярости сорвалась с места и принялась орать на своего главного советника, отнюдь не стесняясь в выражениях:
— Ты дурак, Логрен! Что ты натворил? Ты все испортил! Убирайся прочь, идиот! Ты мне больше не служишь!
Логрен затравленно покосился на разъяренную толпу, скользнул взглядом по Грейс и остановил его на перекошенной бешенством физиономии только что отрекшейся от него королевы. Лицо его, за минуту до того являвшее собой образец мужественной красоты и благородства, превратилось в хищный оскал дикого зверя.
— Я-то уйду отсюда, Эминда, — зловеще проговорил он, — а вот ты останешься. И все вы останетесь здесь. Навсегда!
Все последующее произошло так быстро, что ни у кого из оказавшихся рядом не было ни единого шанса предугадать и предотвратить замысел негодяя. Логрен молниеносно выхватил из висящих на поясе ножен маленький богато украшенный драгоценностями столовый кинжальчик и легким движением отправил смертоносную игрушку в полет. Эминда вдруг страшно захрипела и попятилась назад. Глаза ее вылезли из орбит, пальцы схватились за горло, тщетно пытаясь вытащить кинжал. В следующее мгновение по телу ее прошла судорога, руки бессильно упали, и королева Эридана замертво повалилась на руки успевшего подхватить ее Бореаса.
Прежде чем кто-либо успел среагировать на это подлое убийство, Логрен отскочил к стене вскинул руки над головой и прокричал страшным голосом, в котором не осталось ничего человеческого:
— Пора, мои свирепые крошки! Ко мне! Все ко мне!
И они откликнулись на зов — так откликается волчья стая на призывный вой вожака, почуявшего близкую добычу. В высоко расположенных окнах показались отвратительные оскаленные пасти, по стенам, ловко цепляясь когтями за гобелены, стремительно заскользили вниз серые тени. Фейдримы! Безумие и паника в мгновение ока охватили весь огромный зал.
Логрен обратил ничего не выражающий взгляд на застывшую словно в столбняке Грейс.
— Вы проиграли, ваша светлость, — констатировал он деревянным голосом.
Та ничего не ответила, с ужасом взирая на проникающие в зал со всех сторон новые и новые полчища смертоносных тварей.
102
Трэвис сидел на корточках, прижавшись спиной к холодной стене. Надежда покинула его. Голубовато-белое сияние в начале прохода стремительно разгоралось, слепя глаза. Металлический гул усилился до немыслимых пределов, заставляя вибрировать каменные плиты пола, и каждую клеточку его измученного тела.
Пальцы мертвой хваткой вцепились в маленькую железную коробочку, спрятанную во внутреннем кармане туники. Хранящееся в ней сокровище уже не раз предавало Трэвиса, заставляя спасаться бегством, и вот теперь его окончательно загнали в угол. Ему следовало избавиться от нее любым способом: выбросить, закопать в землю, потерять… В то же время он чувствовал, что никогда не смог бы расстаться с ней. Вместе с железной шкатулочкой Джек передал ему обязанность хранить Камень и заботиться о том, чтобы тот не попал в руки Врага. Трэвис дал слово, еще не зная, какое тяжкое бремя возложил на его плечи покойный друг. Впрочем, это ничего не меняло. Он обещал и считал своим священным долгом выполнить обещание. До сих пор это ему удавалось, но рано или поздно удача изменяет даже самому везучему счастливчику на свете. Сегодня она изменила и ему. Еще несколько секунд — и все закончится.
Свет сделался ярче, и Трэвис, защищаясь, прикрыл ладонью глаза, хотя толку от этого было мало: кожа, плоть и кости, похоже, не представляли для этого мертвенного, неестественного свечения непреодолимого барьера. Мысли его перескочили на Грейс и остальных друзей. Трэвис искренне надеялся, что с ними все в порядке. Жаль, конечно, что ему никогда больше с ними не свидеться. Хорошие ребята, особенно Бельтан. А потом все воспоминания и сожаления вытеснил из головы слепой, панический ужас. В озаренном слепящим холодным свечением проеме показались темные, гибкие, змееподобные силуэты преследователей.
— Мне страшно, Джек, — жалобно, как ребенок, всхлипнул Трэвис.
Протягивая к нему свои жуткие длинные руки, казалось, напрочь лишенные костей, Бледные Призраки один за другим неторопливо заполняли коридор. Трэвис не мог сосчитать, сколько их в общей сложности, да и не очень заботился, по правде говоря. Их серебристо-белая рыбья кожа, безносые и безгубые лица и огромные неподвижные глаза-блюдца цвета вулканического обсидиана вселяли в него невыразимое отвращение и полностью подавляли волю, так что он вряд ли сумел бы оказать сопротивление, даже имея дело всего с одним из этих кошмарных существ.
Человек так устроен, что иногда — в моменты наивысшей опасности или перед лицом неминуемой смерти — вдруг обретает удивительное спокойствие, хладнокровие и потрясающую ясность мышления. Нечто подобное произошло и с Трэвисом. Враги неумолимо приближались, и он вдруг отчетливо осознал, что преследования, погони, игры в прятки с самим собой и попытки уйти от действительности кончились раз и навсегда. Больше ему не придется мучительно раздумывать, как жить и кем быть. Трэвис жалел только об одном: что в этот миг прозрения лишен возможности сделать правильный выбор. Он слишком долго медлил и потерял на него право. Теперь выбор сделают за него другие. Засунув руку за пазуху, он достал из потайного кармана заветную шкатулку.
Бледные Призраки забеспокоились. Трэвис одновременно увидел и почувствовал охватившее их волнение, каким-то странным образом передавшееся и ему. Окружающее их сияние слегка изменило оттенок и запульсировало, словно в предвкушении близкой добычи. Они теснились в коридоре в каких-нибудь пяти-шести футах от Трэвиса, но ближе не продвигались. Казалось, содержимое шкатулки неудержимо притягивает их, но в то же время внушает трепет и даже, не исключено, определенный страх. Повинуясь безотчетному порыву, Трэвис внезапно протянул железную коробочку в сторону ближайшего из преследователей.
Прекрати эти глупости, Трэвис!
Сердитый голос покойного с трудом пробивался сквозь металлическое жужжание, заполнившее все закоулки мозга. Он лишь вздрогнул от неожиданности, но руки не убрал.
Прекрати немедленно, идиот!
Трэвис заколебался.
Это ты, Джек?
Во имя светлых слез Исени, ответь мне, тупица, кто еще это может быть?!
Несмотря на смертельную опасность и страх, Трэвис не смог удержаться от усмешки. Джек и сейчас остался верен себе!
