— И остальное, сынок. Все. Нагими мы появляемся на свет и нагими должны его покинуть.
Тревис расстегнул рубашку, скинул ее прямо на землю. Затем стянул футболку, грязные, в пятнах сажи, джинсы, носки, трусы — все, кроме талисмана из кости, висевшего на шее.
И вот он стоит, совершенно обнаженный, перед проповедником, а горячий ветер швыряет в него пригоршни пыли, словно совершает варварский ритуал крещения.
Брат Сай наклонился, взял сапоги и швырнул их в вырытую могилу. В следующее мгновение, будто по мановению волшебной палочки, в руках у него появилась одежда Тревиса, которую он отправил вслед за сапогами. Лишь в последний момент проповедник засунул руку в карман Тревисовых джинсов и вложил Тревису в ладонь маленький, жесткий предмет: половинку серебряной монеты.
— Она тебе пригодится, — сказал проповедник. Несмотря на жару, Тревиса трясло.
— Я боюсь.
Брат Сай понимающе кивнул:
— Как и все мы, сынок. Как и все мы.
Спустилась ночь, и черную вуаль неба украсили крошечные алмазы звезд.
— Ну, сынок, давай, пока у нас еще есть время.
Тревис повернулся и посмотрел на разверстую пасть могилы, с нетерпением ждущую, чтобы сожрать его. Он осторожно опустился на край и начал сползать вниз. Яма оказалась глубже, чем ему показалось вначале. Здесь было страшно темно и душно. Тревис лег на дно и свернулся в клубочек, точно маленький ребенок. Пора спать.
Где-то у него над головой, над краем могилы, прошелестел тихий голос:
— Прах к праху, пыль к пыли…
И тут Тревис почувствовал, как на него падают комья земли. Нет, не земли…
Дождь. Долгожданный, прохладный, такой восхитительный.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
АЛАЯ ЗВЕЗДА
ГЛАВА 18
Грейс изо всех сил старалась удержаться в седле своей лошади, в то время как замок у нее за спиной постепенно исчезал в дымке.
Утренний воздух был напоен влагой и ароматом юной жизни, теплое солнце тонкими ласковыми пальцами гладило лицо. Повсюду, куда ни бросишь взгляд, тянулись изумрудные поля, расцвеченные золотистыми искорками, и так до самого сердца Кейлавана. Великолепный день для прогулки верхом — наконец-то лето пришло в эти края, и представить себе, что оно когда-нибудь кончится, было невозможно.
Грейс еще не забыла злющего, безжалостного холода, который на правах полноправного хозяина разгуливал по Кейлаверу всего несколько месяцев назад. И отлично помнила, как стучали ее зубы по утрам и вечерами, когда она забиралась в холодную постель. Но однажды, в самом начале месяца эрендат — по ее подсчетам получалось, что он соответствует земному марту — она выглянула в окно и увидела темные проплешины на уже ставшем таким привычным белом покрывале, укутавшем землю. К концу следующего дня снег растаял, и весь мир превратился в одну громадную лужу.
К Празднику Начала так сильно потеплело, что торжества перенесли в верхний двор, куда легкий теплый ветерок доносил сладковатый аромат распускающихся в саду цветов. Однако весна быстро закончилась, уступив место венценосному золотому лету, уверенно воцарившемуся в доминионах.
Впрочем, король Бореас не собирался никому уступать своей власти.
Грейс наклонилась в своем отделанном серебром седле и едва заметно отпустила поводья. Ее лошадке — стройной, длинноногой, цвета юного меда — этой весной исполнилось два года, и уговаривать ее не пришлось. Лошадь сорвалась с места и помчалась вперед, в каскаде брызг перелетела через мелкий ручей и начала резво взбираться по склону холма. Грейс закрыла глаза и отпустила свое сознание на свободу. Если хорошенько настроиться, можно почувствовать, как мимо проносится земля, яркие цветы, мелкие животные разбегаются кто куда — совсем как в разноцветном калейдоскопе, где одна картинка мгновенно сменяет другую.
Она вздохнула, затем открыла глаза и натянула поводья. Лошадь замедлила свой бег, а потом остановилась и повернула голову. Грейс рассмеялась — теперь она много смеялась, словно так было всегда, впрочем, наверное, так и есть, подумала она. Лорд Харфен, королевский обер-церемониймейстер, предупредил ее, что молодая кобылка любит побегать.
— Ладно, Шандис, пока хватит, — прошептала Грейс и погладила лошадь по выгнутой шее.
Король Бореас подарил ее Грейс по случаю наступления весны, и она сама выбрала имя — «Солнечная Ягода».
Шандис тихонько фыркнула, словно хотела сказать, что совсем не устала, но если ее хозяйке нужен повод, чтобы отдохнуть, что же, она не возражает. По крайней мере так показалось Грейс. Впрочем, будучи человеком образованным, она понимала, что глупо, а иногда даже опасно персонифицировать существа, которым природа не дала души. Двухлетняя кобыла наделена таким же чувством юмора, как и способностью играть в бейсбол.
Впрочем, наука и образование не имели никакого отношения к тому, как отчаянно забилось сердце Грейс, когда лорд Харфен вывел к ней подарок короля, а Шандис робко подошла к ней и ткнулась носом в протянутую руку.
Раздались раскаты грома, но не с безоблачного неба, а из-за спины Грейс, со стороны холма. Обернувшись, она увидела четверых всадников — двух женщин и двух мужчин. Они галопом промчались по заросшему травой склону и резко остановили своих лошадей рядом с ней.
Эйрин отбросила волосы с раскрасневшегося лица, голубое платье неровными складками окутывало седло.
— Грейс, ради всех святых, с чего это ты устроила такую гонку? — спросила юная баронесса. — Ты же знаешь, пастушьи узелки трудно рассмотреть, пока они не расцветут. А уж если мчишься, точно ветер, то вообще ничего не увидишь.
Вторая женщина подъехала почти вплотную к Грейс. Ее длинные, угольно-черные волосы тугими локонами обрамляли лицо, кожа цвета мэддока поражала восхитительным мягким сиянием. На красивых чувственных губах играла загадочная улыбка — впрочем, леди Лирит всегда выглядела загадочной и таинственной.
— Может быть, леди Грейс искала вовсе не пастушьи узелки.
Грейс улыбнулась стройной кареглазой колдунье.
— Может быть, — ответила она, стараясь напустить на себя немного таинственности.
Дарж так шумно вздохнул, что его поникшие усы сердито встопорщились. Рыцарь из Эмбара, чье лицо избороздили морщины — знак прожитых лет и приключений, — возвышался над всеми остальными, сидя на своем скакуне по имени Черногривый. Несмотря на теплый день, он надел на прогулку тяжелый серый плащ.
— Миледи, — заявил он, обращаясь к Грейс, — во время прогулок нам следует держаться вместе. Одинокому путнику может угрожать опасность.
— Прошу меня простить, милорд, но я осмелюсь вам возразить — ее светлость способна сама о себе позаботиться, — добродушно произнес последний член маленького отряда, рыцарь по имени сэр Гарфетель, сильный, широкоплечий молодой человек — впрочем, не слишком высокого роста.
