Ирина жила на Первопетровской, в центре старого Тиходонска. Узкие улочки круто уходили к Дону, фасады обветшавших домов выпирали опасными пузырями, некоторые были подперты железными балками. Район подлежал сносу, который уже много лет откладывался на неопределенное, время.
Коренев пришел к восьми, как и договорился с девушкой. Ясно, что первый и второй час результативными не будут, ну а дальше – как получится.
Чтобы не привлекать внимания, майор не торчал на одном месте, а, неторопливо прогуливался из конца в конец коротенького квартала, не спуская глаз с двух окон на втором этаже. Свет горел только в кухне. Она была довольно просторной, и стол Ирина накрывала именно там. Это Лис знал наверняка.
Мужской силуэт мелькнул за занавеской, в открытую форточку вылетела огненная точка, описала плавную дугу и брызнула искрами о брусчатку проезжей части.
Лис шагнул вперед. Окурок с прикусом и слюной Горского можно использовать! Он еще не знал как, но, оторвав полоску бумаги от приготовленной газеты, завернул окурок и сунул в карман.
Осветилось окно комнаты. В ней имелся старенький магнитофон, трюмо, шкаф и широкая тахта. Очень широкая.
Лис опять ощутил некоторый стыд. Так всегда бывает, когда путаешь дело и личные отношения. Что делать – выбора нет!
Через двадцать минут сдвинулась занавеска в цветной горошек. Это знак: внимание!
Почти сразу в форточку вылетел белый сверток, чтобы не затерялся в темноте, если упадет неудачно. Но Лис поймал его на лету, развернул пахнущий духами платок и уже на ходу сунул в карман туго набитый сталью кожаный футляр. Время пошло, операция началась.
До городской прокуратуры было рукой подать, он дошел за семь минут. Осмотрел здание с фасада, вошел во двор и огляделся еще раз. Ни в одном окне свет не горел.
Расстегнув футляр, Лис на ощупь выбрал короткий, с крупной «бородкой» ключ от черного хода. Замок провернулся легко, дверь открылась без скрипа. Ирина молодец. Это она показала, какой ключ от какой двери, она же прыснула маслом на петли и в замочную скважину.
Осторожно ступая, майор поднялся на третий этаж. Здесь находились приемная прокурора и кабинеты следователей. Горский сидел рядом с прокурором – первая дверь справа. И этот замок открылся легко. Нырнув в темную щель, Лис заперся изнутри. Опечатывает ли он сейф?
Немецкий фонарик-карандаш давал острый пучок яркого света. Пластилиновый кружок, контрольная нитка, вдавленная печатью.
Да, следователь по особо важным делам товарищ, а может, уже господин Горский опечатывал сейф. Но плохо: слой пластилина слишком, толстый. Лис аккуратно подрезал его бритвочкой и отделил, не нарушив печати. Когда он открыл сейф, резко зазвонил телефон. Майора бросило в жар. Ирина? Что она хочет сообщить? Что Горский обнаружил пропажу и едет сюда? Или сообщил в райотдел и через несколько минут здесь будет группа захвата? А может, жена разыскивает припозднившегося супруга? Или дежурный по городу пытается «выдернуть» важняка на происшествие?
Мысли проносились в мозгу одна за другой, а руки делали свое дело. Перебрав кучу картонных и бумажных папок с уголовными делами, пакетов с вещдоками, Лис нашел незаклеенный конверт с надписью: «По обв. Коренева». Внутри лежала кассета с видеопленкой. Он сунул ее за пазуху. Телефон продолжал звонить.
Заперев сейф, Лис вышел на улицу, взял такси и через четверть часа был у телецентра.
Счет шел на минуты, поэтому, вызвав Семенова и передав ему пленку, он нервно ходил взад-вперед по освещенному тротуару у проходной, пока не сообразил, что стал легкой добычей для любого случайного патруля. После этого он зашел во двор дома напротив и, поеживаясь от холода, сидел в темноте полтора часа, пока Семенов не появился на улице.
– Ну?
– Нормально, – тот протянул кассету. – Все то же, что и было, но не выдержит ни одной серьезной проверки.
В прокуратуре окна по-прежнему чернели, свидетельствуя о том, что кабинеты пусты. Если там не ждет засада...
Возвращение кассеты на место стоило Лису нескольких лет жизни. Подойдя к дому Ирины, Коренев с облегчением обнаружил, что занавески
на кухне раздвинуты, а за ними горит настольная лампа. Значит, все в порядке и Горский на месте. Видно, девушка читала ему интересные книжки.
Из кухонной форточки вдоль водосточной трубы свисал шпагат. Лис привязал к нему футляр с ключами, бросил в окно небольшой камешек. Через десять минут футляр исчез в форточке. Операция завершилась.
Он медленно опустился на скособоченную скамейку. Тело налилось свинцовой тяжестью, руки и ноги дрожали. Занимаясь официальной работой, он никогда не испытывал такой усталости. Еле-еле Лис добрел до дома Натахи и спал тяжелым сном без сновидений.
Погуляв еще пару месяцев и узнав, что Бобовкин уволен со службы по компрометирующим основаниям, Лис пошел сдаваться.
Как ни в чем не бывало заявился к Горскому и сказал, что только сейчас нашел возможность дать показания. К этому времени обнаружили труп Сихно: важняк неоднократно просматривал видеозапись и запомнил слова Коренева про «ту же яму».
Горский немедленно бросил Лиса в камеру и стал «раскручивать» на убийство. Но доказать ничего не смог и направил майора под суд за превышение власти и принуждение к даче показаний. Основной уликой выступала видеозапись. Сколько ни требовал Лис тщательной проверки пленки, он получал один ответ: оснований ставить под сомнение выводы первой экспертизы не имеется.
Такого результата он, затевая хитроумную комбинацию, не предполагал. Бюрократическая машина судопроизводства заглатывала его все глубже, пережевывала и переваривала, не обращая внимания на жалкие попытки защиты и, наконец, оправилась бывшим майором, плюхнув его с лепешкой шестилетнего срока в душный барак ИТК-13.
Он и здесь дергался: писал жалобы, запустил через Натаху оперативную комбинацию, усиленно обдумывал – чья же целенаправленная воля загнала его в зону...
Когда дело уже двинулось на пересмотр, Лис пришел к твердому убеждению, что в колонию его упрятал товарищ Воронцов по кличке Шаман.
И, ожидая отмены приговора; уже знал, с чего начнет свою жизнь на воле.
* * *
– Автомат, три рожка, гранату! – истерически орал Башка в зарешеченный оконный проем. – И машину с полным баком! Полчаса вам сроку!
Заточку он наложил на натянутый резиновый жгут, обмотанный вокруг шеи фельдшерицы. Так научил Жиган: если снайпер достанет, то заточка, как выброшенная из рогатки, пробьет горло заложницы.
– И водки пусть дадут, – от двери сказал Жиган. Он прижимал заточенный электрод к животу библиотекарши. Та была на четвертом месяце, и угроза носимому внутри беззащитному существу привела ее в шоковое состояние. Она была готова на все.
– Выпьем и потрахаемся, – продолжал Жиган, шаря у заложницы под юбкой. – Ты дашь по-хорошему?
