— Прекратить!! — Фройм умудрился перекрыть голосом шум боя. — Здесь нет натуан! Все ко мне!
Мимо метнулся орк, Фройм ткнул мечом и тут же почувствовал, как чужое лезвие входит в несчастное левое плечо. Нырок к земле, сотник катнулся, уходя от смертельного удара, одновременно пытаясь выдернуть застрявший меч. Мир снова замерцал, наливаясь синевой. Фройм глянул на мага. Его рука все еще тянулась к небу, но сам маг клонился в сторону, сползал с коня. Над седлом проплыл хлещущий кровью обрубок ноги…
— А, свой. — Поднявшийся сотник кивнул выглядящему натуанином воину. Прикрой мне спину, надо к магам пробиваться.
Фройм повернулся, сжимая меч. Руку бы подвязать… Что-то тяжелое вдруг врезалось сотнику в затылок, все вокруг закружилось каруселью, оплывая и растворяясь в темноте, вытянулось уходящими вдаль шипящими линиями и потухло.
* * *
— А потом вернулся Рон с остатками своего легиона. — Алина задумчиво поворошила палкой костер.
— Рон жив? — Крайт улыбнулся. Гунга наконец замолчал, удовлетворенный жизнями захваченных в бою пленных, и нудная боль уступила место удивительной легкости, почти восторгу.
— Да. Он тогда смог-таки прорваться, когда понял, что сражение проиграно и ничего уже не сделаешь.
Крайт кивнул.
— Так вот, вернулся Рон, и потом началось. В смысле началось, конечно, раньше, но мы этого не понимали, что ли. Знаете, почет, все такое, Кен нас героями объявил. — Алина покусала губу. — Но все равно все было не так. как-то неправильно, что ли. Как будто весь мир поменялся. Идешь по улице, а от тебя люди шарахаются, словно от чумной. Словно от собаки бешеной. Словно у тебя на лице написано, что ты уже не человек, а монстр какой-то, детей пугать. Ну и этот мир с Кифтом и Белыми Братьями, конечно. Отдали землю Кифту, Братьям свободный проход дали, замки эти их строить разрешили да еще сказали, что это все для нас, что, мол, они нам только добра хотят. Обидно! За что тогда мы сражались, за что умирали? Получается, что все зря и ничего не нужно было? Алина выпрямилась, взглянула на Крайта, — Добра хотят! Знаем мы это добро, видели — на кольях по дорогам развешанное! — Алина опять сникла, помолчала, мрачно глядя в огонь. — Когда Рон пришел, Кен вышел его встречать со всеми вождями. Но Рон на него даже не взглянул. Прошел молча мимо, и все. Ну, Кен постоял, пробурчал что-то и ушел к себе. А через неделю праздник объявили. Народ пришел, и Кен, разряженный, заявляет, что вы вернулись к себе, на небо, где вам положено быть, и завешали ему быть Гунгой, и кивает на Йолю — вот, мол. свидетельница. И, значит, теперь, поскольку он — Гунга, он назначает Рона джаху, так как тот опытный военачальник и вообще знает что почем. — Алина бросила быстрый взгляд на Крайта, ожидая его реакции
Крайт молчал.
— Мне потом говорили, что Рон всю неделю пил. Но по нему этого не было заметно. На ногах ровно стоял, и язык не заплетался, только бледный да круги под глазами. Но мало ли от чего круги — могут появиться? Так вот, подошел Рон к Кену, тот, наверное, думал, что Рон ему спасибо скажет или что-нибудь такое, подвинулся, ему место давая, а Рон плюнул ему под ноги и говорит, что не знает другого Гунги, кроме вас, а Кен — трус и предатель, которого он знать не хочет, и он не брат ему больше. Кен затопал ногами, закричал, что он не предатель, а наоборот, спас народ, так как заключил договор с Кифтом и закончил войну. Он потребовал, чтобы Рон взял свои слова обратно, иначе его объявят Безродным и изгонят из племени, а Рон засмеялся, вытащил меч и сказал, что этот договор достоин лежать там, где он испражняется, что его война не закончится до тех пор, пока хотя бы один чужой солдат будет по нашей земле ходить. И что Кен сам стал Безродным, когда этот договор заключил, потому как все племена продал.
Алина посмотрела на Крайта, в глазах у нее плясали отблески пламени:
— Знаете, я думаю, Рон все же был пьян, но то, что он сказал… Это было именно то. что мы чувствовали. Просто он первый выразил это словами. И поэтому, когда Кен велел страже схватить Рона, мы все к нему бросились. Защищать. Все. в смысле те, кто ходил с вами, кто остался в живых из Малышей, из Учебных легионов. Кого Рон привел. Нас было меньше и у нас почти не было оружия, но мы были злые, такие злые… Мы стояли и смотрели на них. а они на нас, а Рон хохотал, как сумасшедший, и орал, что война не закончена и он еще покажет всем, кто так не думает, и мы тоже стали как сумасшедшие. Мы скалились и рычали на них, плевались и тоже кричали всякое…
И они отступили. Они нас испугались и отошли, оставили нас в покое.
Алина подбросила еще несколько веток в костер, покачала головой:
— Вот тогда я поняла, что казалось неправильным, почему казалось, что мир изменился. Это не мир изменился, это изменились мы сами. Знаете, Гунга Крайт, почему они испугались? Потому что мы были готовы убивать, а они — нет. Вот чего они испугались! Смерти в наших глазах! Господи. Гунга Крайт! — Алина обхватила голову руками, — Ведь они были нашими отцами и братьями! А мы, мы готовы были их убить, умереть сами, но и убить! Ведь они — не кифтяне и не Белые Братья, они… Гунга Крайт, что случилось с нами? Неужели так и должно было произойти?
Крайт смотрел на раскачивающуюся в отчаянии девочку и чувствовал, как растет в нем жалость к ней, видевшей так много за свои недолгие годы, и к остальным, кого он так рано втянул в жестокий мир, показал изнанку жизни. А еще он почувствовал, как одновременно поднимается в душе отвращение к себе за то, что он лишил их всех детства, как лишили когда-то детства его самого.
— Алина, девочка моя! — Крайт обнял девушку за плечи, притянул к себе, и она доверчиво прижалась, лишь изредка вздрагивая, как испуганная лань. Прости меня, прости, если сможешь. — Крайт погладил девушку по голове, с удивлением прислушиваясь к своим ощущениям. Подступающий к горлу комок… Что с ним? Сейчас он был готов ради нее на все, ради того, чтобы спасти, защитить от всех невзгод, не так. как для Йоли. по-другому, и тем не менее…
— И мы ушли из Изарона, — тихо заговорила Алина, словно в забытьи, — ушли продолжать нашу войну. Нам не мешали. Мы взяли все, что нужно, все, что смогли, и ушли в горы. Мы укрепили склоны, и теперь никакой чужак не рискует туда сунуться. Мы нападали на Белых Братьев, жгли их форты, мешали, как могли. Мы ждали вас. И вы вернулись. Вы вернулись! — Алина повернула лицо к Крайту, счастливо улыбнулась. — Я знаю, теперь все будет не так, теперь все будет хорошо. Ведь правда, скажите, правда? Как мы сегодня этих Белых…
— Да. — Крайт улыбнулся в ответ. — Теперь все будет хорошо.
Костер медленно догорал, потрескивая россыпью углей.
— Так, значит, Йоля там, с вами?
— Нет! — Алина откинула руки Крайта, села прямо.
— А где?
— Я вам уже говорила. — Девушка скривилась, словно от кислого. — В Изароне она осталась.
— Но почему? Ты же утверждала — все Малыши ушли.
— Кроме нее. С Кеном она снюхалась, не захотела хахаля своего бросать…
