В долине мы вышли на нечто похожее на тракт — кое-где даже виднелись пробитые в каменистом плато колеи. Очевидно, тут когда-то проходил торговый путь. Добро, прогуляемся дорогами древних караванщиков.
Чем ближе мы подходили к поселку, тем более заметно нервничал Кольцов. Парню было не по себе, и я его понимал: в воздухе ощутимо воняло массовой смертью. Мучительной и долгой. Минутой позже я вздрогнул от мне одному слышного скрипа: купол наткнулся на остатки древнего барьера. Иструхлявевшее заклинание рухнуло от первого же толчка, и мы пересекли границу запретной зоны. Кстати, надо отметить — о колдунах здесь знали не только из детских сказок. В обломках барьера еще чувствовались остатки прежней мощи. Думаю, лет сто назад я бы сюда так просто влезть не сумел…
* * *
Как и говорил командир, жизнь здесь отсутствовала начисто, зато первый труп встретился уже через десяток метров. Высушенная солнцем почерневшая мумия, чуть прикрытая лохмотьями истлевшей одежды, лежала на обочине. Оторванные ноги вместе с костями таза валялись чуть поодаль. Интересно, кто ж его так? Человеку, не имеющему в руках гранаты или ее магического эквивалента, подобный трюк не под силу.
По мере углубления в тесноту улочек иссохшие трупы встречались чаще и чаще. Некоторые из них были вооружены мечами и пиками. Некоторые мощи скрывались под бронзой доспехов, а у перекрестка, судя по обилию панцирей на трупах и мечей в их костлявых руках, полег целый отряд.
Останки перемешались, и теперь было невозможно понять, кому из них принадлежала ранее оторванная рука. Или нога.
Что-то блеснуло среди кучи мумифицированных конечностей. Я раздвинул их ногой и отступил — пришлиленный к земле стальным прутом человеческий череп с обрывком позвоночника как две капли воды походил на обнаруженные в яме-ловушке останки. Конечно, в окружающей груде костей могло затеряться что угодно, а не только десяток ребер, но сходство наводило на размышления. И вообще, жутковатое зрелище. Даже для привычного человека — как там мои солдатики? Я обернулся: Зайченко мрачно и зло осматривал прилегающие к перекрестку дома; Кольцов позеленел и старательно сглатывал набегающую слюну. Я достал из кармана именно к такому случаю заготовленный пластиковый пакет:
— Если тошнит, то блюй сюда — нечего оставлять за собой следы.
Пакет он взял, но воспользоваться не торопился. Ладно, пусть терпит, если есть желание.
Мы двинулись дальше. Какое-то время нижняя кромка купола толкала перед собой высохшую кисть руки в латной перчатке. Перчатка катилась, и кисть бултыхалась внутри, как камешек в погремушке. Затем она выпала и несколько шагов кувыркалась рядом с перчаткой, пока их не разбросало по сторонам. Бедные мои спутнички!
За очередным поворотом открылась рыночная площадь: прилавки, навесы, ниши лавок в стенах окружающих площадь домов, и повсюду трупы. Большинство — мирные жители. Разорванные и изуродованные, как и лежащие вдоль дороги. Кто же их так? Солдаты? Но кто тогда рвал на части солдат? Непонятно.
— Ничего нового мы на улице уже не увидим, — подал голос Зайченко, — надо по домам пройти. Выборочно.
— Разделимся? — спросил Кольцов.
— За мной пойдете, — ответил я.
Разделимся! Ха! Куда вам, детки, в одиночестве шастать — это не демоненка завалящего в Мурманске укокошить, с отрядом небось колдуны посолидней вас были, а что толку?
Я поочередно заглянул в пару домов рядом с площадью. В комнатах царил разгром — ни уцелевшей мебели, ни посуды. На стенке измятой медной кастрюли отчетливо виднелись следы зубов. Хор-роший укус и зубки острые — отпечатки глубокие, а клыки и вовсе пробили стенку насквозь. Кто-то, наверное, здорово оголодал, раз кастрюлю вместе с супчиком слопать решил.
Несколько следующих домов удостоились только беглого взгляда через окно, затем снова тщательный осмотр. Везде нас встречало одно и то же — разрушения и разорванные мумифицированные трупы. Так продолжалось, пока мы не зашли в притулившуюся на окраине бедную хибарку.
Единственная комната, ограниченная низкими глинобитными стенами, обрывки рогожи, некогда служившей дверью, и небо над головой вместо рухнувшего потолка. Как и в любом из обследованных домов, здесь тоже лежали трупы, судя по размерам — женщины и двух детей. Но были и отличия — одна из детских мумий лежала на животе, протянув руки к женщине. Да, я мог бы предположить, что в свой последний миг ребенок тянулся к матери, если бы не второй, совсем маленький, трупик.
Мумия величиной с двух-трехгодовалого ребенка сидела внутри развороченной грудной клетки женщины, зажав в зубах обломок материнского ребра.
Сергей поперхнулся и громко кашлянул. Словно реагируя на звук, челюсти разжались, и мумия выронила изгрызенную кость. Ребро упало на пол, расколовшись от удара на два куска. Послышался тихий скрип, и мне показалась, что головка мумифицированного младенца слегка повернулась в нашу сторону. Было ли это движение вызвано сотрясением, или в действие вмешались другие силы, не знаю. В тот момент я действовал инстинктивно — плазменный шар, сорвавшись с моих пальцев, ударил мумию в грудь, испепелив ее в мгновение ока. Серебристый пепел невесомо закружил по комнате, когда рядом оглушительно громыхнуло и часть стены напротив исчезла, открыв взорам вид на далекий форт, где нас ждали с новостями. На месте второго детского трупа курилась дымом двухметрового диаметра глубокая воронка.
— Мне показалось, что он тоже зашевелился, ну я и ляпнул. — Кольцов, похоже, собирался извиниться за самовольство.
— Ляпнул, говоришь? — спросил я сурово, нахмурив брови, но не выдержал и хохотнул. — Вовремя ляпнул. И качественно.
Кольцов вздохнул с облегчением и заулыбался.
Может, и впрямь из парня выйдет что-нибудь толковое. Надо бы с ним позаниматься на досуге — командир обучать не станет, неинтересно ему это.
— Напомнишь мне потом, чтобы показал, как правильно энергию распределять, иначе так и будешь «ляпать» со всей дури, пока не выдохнешься… И ты, оболтус, можешь поприсутствовать, — обратился я уже к Зайченко, — а то только и способен, что детишек жуткой мордой пугать да кулаками размахивать.
— Как скажешь: ты — босс, — угодливо осклабился в ответ баламут и поклонился.
Перед возвращением я восстановил барьер вокруг поселка. Получилось так себе, но и упыри, десятки лет не имевшие пищи, тоже на хороших бойцов не тянули. Должен был сдержать.
* * *
Форт заброшенным уже не выглядел — Антоныч не поленился подремонтировать стены одной из примыкавших к валу комнат и натянул вместо потолка тонкий пластиковый тент. Крышка колодца, положенная на каменные глыбы, превратилась в стол, а Наталья успела сервировать на нем ужин.
Командир встретил меня внимательным взглядом. Без сомнения, он мог и незримо поприсутствовать в разведке или даже проверить все без нашего участия… если бы захотел. К сожалению, желать или не желать чего-то было моей привилегией и моим бременем. Разделение обязанностей сложилось еще во времена нашей жизни в подземельях Гринхилла: Ворон, как Атлант, держал на плечах мир, а я в этом мире распоряжался. С переходом на его родину почти ничего не изменилось, разве что набор команды Ворон организовал самостоятельно, руководствуясь ему одному понятными мотивами — псиэнергантов и людей, обладающих зачатками магических способностей хватало с избытком, однако выбрал он далеко не самых мощных… Значит, будем работать с теми, кто есть.
