Колдун неверяще посмотрел на мои ноги, и в этот момент его оторвала от земли некая третья сила.
Шея колдуна почернела, хриплое дыхание пресеклось, перекрытое невидимой ладонью. Округлившимися от ужаса глазами он посмотрел мне за спину. Я не поддался на уловку, почувствовав, как резко ослабел и затем вовсе прекратился его напор. Последним усилием я протянул к нему вытянутые руки…
И опоздал — тело колдуна с жутким хрустом провернулось вокруг вертикальной оси, скручиваясь в тугой жгут. Ноги задергались в судорогах агонии, и башмаки, кувыркаясь, отлетели прочь. Тело сделало еще один оборот, и из безмолвно отверстого рта хлынул фонтан черной крови. Последним лопнул череп, расплескав свое содержимое.
То, что висело передо мной, больше не напоминало ни мага, ни живое существо — просто отвратительный кусок искореженного мяса. Карлики бросили свое занятие и, вереща, скрылись в трещинах скал. Я медленно обернулся.
Стоявший позади Строганов вытянул руки и плотно стиснутыми кулаками скручивал нечто зажатое внутри. Вслед за движением кулаков в воздухе скручивалось тело подохшего колдуна. В разлившуюся под ним кровавую лужу падали тягучие капли, пока жгут не истончился до толщины руки.
Петрович медленно разжал кулаки, и ему под ноги упала скрученная тряпка. Следом, глухо чмокнув, рухнуло нечто, еще пару минут назад бывшее моим противником.
— Не мог пораньше? — зло спросил я Петровича.
— Не мог, — согласился Строганов, — такое проходит лишь с ослабленным противником, а иного способа его ухлопать я не придумал. Надо сказать, еще бы чуть-чуть — и мое участие и вовсе не понадобилось — ты его практически дожал.
— Сергей погиб, — невпопад ответил я. Из груды тюков донесся тихий стон.
— Ни хрена! — Груда зашевелилась, и на свет показалась человеческая рука. — Но если вы меня немедленно не вытащите, то помру непременно — в мешках везли перец, а эти мерзавцы их распороли! Печет, зараза, мочи нет!
Строганов удивленно качнул головой и принялся раскидывать кучу. Я хотел было присоединиться, но внезапно ослабевшие ноги подогнулись, заставив меня беспомощно опуститься на пыльный тракт.
— Черт бы их всех побрал! — объявил Зайченко, едва его голова показалась из кучи. — И вот ради этой пакости меня заставили рисковать задницей? В жизни больше острого есть не буду! И детям будущим закажу!
Он чихнул, и в воздух поднялось облачко перечной пыли. Строганов поморщился, достал из кармана длинный шарф и обмотал лицо. Наколдовал, конечно, шарфик-то. Полезный навык.
— Холодильников тут еще не изобрели, — глухо сообщил он из-под импровизированной маски, — а жратву сохранять надо. Можно сказать, стратегический продукт… только сомневаюсь я, что перец — главная причина нашего похода… Разберемся.
Над моим ухом громко всхрапнул конь, обрызгав слюной. Я поднял взгляд — с конской спины меня разглядывал Антоныч. В озабоченном взоре нашего штатного эскулапа сквозило профессиональное любопытство.
— Не даете вы мне спокойно наслаждаться жизнью, — подвел он итог осмотру, — вечно с вами что-то происходит…
Полковник слез с коня и, стараясь не коснуться кожи, медленно провел рукой вдоль моего тела.
— Что ж, парень, на этот раз частичной трансформацией не отделаешься — ожоги внутренних органов, кожного покрова, проблемы со зрением и катастрофическое истощение… а у меня даже анестетиков нет… так что не обессудь…
Свиридов ласково улыбнулся и с размаха врезал мне кулаком между глаз. В ушах загремело, взор застлала темнота, и я потерял сознание.
* * *
— Олег! Слышь, Олег! — настойчиво пробивался сквозь пелену беспамятства чей-то шепот. — Пора бы и очухаться: к городу уже подъезжаем!
Судя по лексике, это мог быть только Зайченко.
— Свали в туман, — томно посоветовал я ему, — не мешай отдыхать. Когда еще выпадет такая возможность?
— Ну и зверюга в тебе — даже Петрович отшатнулся! — не отставал Сергей и после паузы добавил мечтательно: — Вот бы вас с Антонычем стравить: интересно, кто бы победил?
Тоже мне, друг называется! Прав был Строганов, называя-его баламутом и охламоном.
— Мы бы тебе на пару навешали, чтоб трепался меньше.
Все-таки он заставил меня разлепить веки — опорой моему горемычному телу служил натянутый на жерди брезент. Концы жердей опирались на спины пары коней, поводья которых Антоныч привязал к собственному седлу… или к седлу своего коня? Кружилась голова, мысли путались, и мне было не до стилистических изысков. Конь вел коня, а тот вез меня… сплошная бредятина. Я вновь отключился, чтобы прийти в себя уже в Киаксаре.
Подковы загрохотали по мостовой, и я попытался принять сидячее положение. Наша команда возглавляла колонну победителей. Сразу за нами, оживленно болтая между собой, двигалась гурьба Кандисовой братии. Замыкали колонну остатки сотни Тешуба — эти держали строй, а на потерявших всадников конях везли спасенный груз каравана. Я с сожалением отметил, как поредел отрад — половина бойцов уже никогда не вернется к своим очагам.
Порубежники Кандиса, как ни странно, потерь не понесли — сказывалась отработанная многочисленными стычками с нечистью партизанская тактика: удар-отскок-удар, и никаких лобовых молодецких атак. Битые волки, таких легко в землю не вгонишь. Уважаю.
Предводители обоих отрядов гарцевали возле нас, выполняя, очевидно, приказ Астиага найти гостям достойный кров. Задача парней явно усложнилась: в заштатный трактир нас теперь не поселишь, не тот уровень, а кто еще готов принять постояльцев посреди ночи?
Мы выехали на широкую центральную улицу. Несмотря на поздний час, вдоль домов стояли группки горожан, оживленно обсуждая наше триумфальное возвращение.
Все-таки негоже победителю являться публике лежащим на брезенте — надо бы пересесть на коня…
Антоныч, заметив мою возню, остановился, и вслед за ним остановилась вся колонна.
— Выспался? — поинтересовался он ворчливо. — Давно пора — девицы в окошках из корсажей выскакивают, главного героя увидеть надеясь, а он почивать изволит!
Нет, почета мне у наших старейшин не дождаться. Как и Сереге. Видно, судьба у нас с ним такая…
Дождавшись, когда я приму должный вид, кавалькада снова двинулась по направлению к дворцу Астиага. Неужели вместо заслуженного отдыха нас опять ждет тягомотина официальной аудиенции? Да еще после бурной ночи, когда небо на востоке уже начало сереть в преддверии утра? Идиотизм.
Словно в ответ на мои невысказанные возражения ко мне приблизился Тешуб и сообщил:
— Мы едем во дворец почетных гостей наместника — после сегодняшней битвы я решил, что все другие помещения будут недостойны победителей.
Он склонился к моему уху и доверительно прибавил:
— Изысканные яства, тонкие вина, роскошная обстановка, и все за счет наместника, да будет прохлада сопровождать его вечно! Там даже есть прекрасные девы, искусные в беседах и любовных играх… боюсь, однако, сегодня ты не сумеешь оценить их по достоинству.
