Спрятав пистолет и отряхнувшись, Джафар достал мобильный телефон. В этот момент линии сотовой связи работали с явной перегрузкой: славянские бандиты обменивались информацией. Теперь нагрузка добавилась: Джафар поднял тревогу, и тревога волнами расходилась по рядам дагестанской группировки. Получивший на время мобильник Шакал доложил Северу, что Султан и Роберт готовы, а Джафар ушел, но его по пятам преследуют надежные ребята.
– Он, паскуда, одному нашему палец откусил! – пожаловался «отморозок». – Как волчара, целиком, даже кость перегрыз... Но мы его достанем!
«Облажалиоь, суки», – понял Север, но, как и было договорено, передал своим «мочить дагестанцев». Команды пронизывали эфир и, подобно молниям, ударяли с небес в землю. Люди Паши Битка разгромили игровые станки в районе речного порта, Боксер превратил водочные склады Роберта в воняющие техническим спиртом осколки. Погонщик прошерстил рынок, где наряду с дагестанцами пострадали и осетины, и азербайджанцы, и кабардинцы. Все знали, из-за кого началась бойня, а это не добавляло теплых чувств к соседям по Северному Кавказу. Скорей всего им будут предъявлены претензии по возмещению вреда.
Локальные вспышки насилия в городе подняли по тревоге всю милицию, но патрульные машины успевали только констатировать происшедшее и вызывать «Скорую помощь». По невидимым каналам связи, без радиотелефонов, дагестанцы мгновенно получили нужную информацию и мгновенно «легли на дно». Закрылись коммерческие палатки, снялись с мест наперсточники и лохотронщики, бросили маршруты карманники, спешно расплатившись, ушли из ресторанов гуляющие сыны Кавказа.
Через пятнадцать минут после сигнала Джафара забрала кавалькада черных, с черными стеклами джипов. По дороге он узнал последние новости.
– Султан еле дышит, – доложил взволнованный Руслан. – В травматологическую больницу отвезли. А Роберта – в мединститут.
– Поехали к Султану, – приказал Джафар, заменяя расстрелянную обойму.
– И пошли кого-нибудь в мединститут.
К Северу поступила другая информация.
– Они все живы, отвезли в травматологию... Взбешенный Север набрал номер Шакала.
– Ты что, мудак, охуел! Мы весь город на уши поставили, а ты их отпустил!
И, не слушая, что вякал в свое оправдание Шакал, приказал:
– Достать, их в больнице! Ты понял?! Иначе завтра тебя закопают! Нет, не завтра, сегодня!
Потом Север позвонил Кресту.
– От этих «отморозков» никакого толку! – возмущенно сказал он. – Так и не довели дело до конца! Джафар и Султан в травматологии... Я послал их туда...
– Толк уже есть, – не согласился пахан. – Дагестанцы хвосты поджали. А все думают на молодых. Пусть так и будет. Только вот что... На них надеяться нельзя. Сам поезжай, посмотри... Надо будет, вмешаешься.
Тиходонский травматологический институт располагался между старым городом и новым микрорайоном. Когда-то он стоял прямо посередине разнотравной, дурманяще пахнущей степи, но постепенно здесь построили теплоэлектростанцию, несколько бензозаправок, склады, возвели остовы трех девятиэтажных зданий, которые так и не достроили, оставив длинные скелеты, довольно зловеще выглядящие в вечерних сумерках. Короче, степное приволье превратилось в обычную промзону, серую и унылую. И пятнадцатиэтажный, вылинялый дождями корпус института выглядел безрадостно и убого, как будто сквозь серый бетон панелей просачивались наружу боли и страдания маявшихся в больнице людей.
Больничный комплекс окружала ограда, и, несмотря на просторную территорию, в силу извечного совкового запретительного комплекса, въезд внутрь был запрещен; Реализовывался этот идиотский запрет с помощью протянутой поперек открытых ворот цепи, конец которой уходил в высокую, как крепостная башня, бетонную будку. Из-за нехватки средств в больнице не кормили, лекарств, шприцев, капельниц, "перевязочных средств и всего остального тоже не было, поэтому нагруженные передачами родственники плюхали несколько сот метров до главного входа пешком, осознавая полное свое ничтожество и бесправие. Такой же путь должны были проделывать и поступающие больные, если их доставляла не «скорая помощь», а любой другой транспорт.
Правда, можно было подняться по лесенке к окошку крепостной башни и засунуть внутрь одну или несколько не слишком крупных купюр, либо помахать прямо из машины красным удостоверением, тогда цепь со звоном опускалась на асфальт, и путь открывался. Так преодолеваются все запреты и ограничения, больше того, именно для этого они и устанавливаются.
Султана привезли в белой машине с красным крестом, у него был в двух местах пробит череп, сломаны руки и несколько ребер. Через двадцать минут к преграждающей въезд цепи подъехали два приобретенных на немецких свалках «БМВ-318» и столь же убогого вида «жигуль-шестерка». На этот раз сидящий у окошка старичок не получил своей законной мзды, вместо этого он увидел несколько высунувшихся из автомобильных окон рож, вид которых действовал убедительнее денег и красных удостоверений. Цепь мгновенно зазвенела, пропуская кавалькаду на охраняемую территорию.
Вскоре к воротам подкатили три черных джипа Джафара. За непроницаемыми стеклами нельзя было рассмотреть лиц тех, кто сидит внутри, но доблестный страж ворот и не испытывал такого желания, поэтому не мешкая пропустил и этих гостей. А через несколько минут точно так же поступил он и с двумя джипами бригады Севера.
Когда Шакал и десять его друзей вошли в приемное отделение, ни медперсонал, ни дежуривший в вестибюле милиционер особенно не удивились: братва частенько попадает в передряги, и тогда друзья спешат проведать своих.
– Где трое черных с набережной? – спросил Шакал, настороженно зыркая быстрыми острыми глазками. – Только сейчас должны были привезти!
Дежурный по приемнику удивился.
– Никаких троих не привозили. Был один с черепно-мозговой травмой. А с набережной он или откуда – я не знаю.
– Ты мне тюльку не гони, – сдерживаясь, сказал Шакал. Он старался вести себя как авторитетный, солидный вор. Но получалось плохо: на виске билась нетерпеливая злая жилка, грудь жгли и просились наружу ругательства и угрозы.
– Троих привезли. Джафара, Султана и еще одного. Быстро говори, где они!
Повышенный голос и нервные интонации привлекли внимание милиционера. Младший сержант служил второй год, но уже знал, что лучше избегать неприятностей и не связываться с бандитами. Тем более что оружия на больничный пост не выдавали, и реально он ничего не мог сделать. Только использовать авторитет формы, которая, впрочем, уже давно не имела авторитета. Но все же он подошел поближе и откашлялся. Шакал обернулся и несколько изменил тон.
– Это наши друзья. Может, им лекарства нужны, может, еще что...
– Сейчас посмотрим по компьютеру... – Врач нажал клавиши. Он чувствовал исходящую от посетителей угрозу и хотел как можно скорее избавиться от них. Пусть идут куда-нибудь в другое место...
Исполнив свой долг, милиционер вернулся в угол, за деревянный барьерчик. Он тоже ощутил волну опасности, показалось даже, что у наглых расхристанных молодых парней под одеждой спрятано оружие. В нормально обустроенном государстве типы, вызывающие опасения у других людей, не должны свободно ходить по улицам. Но ответственности за ненормальности в государственном устройстве младший сержант милиции нести не может и не должен. Для того чтобы это понять, не нужны специальное образование и большой опыт службы. Поэтому младший сержант утешал себя тем, что, как бы ни были неприятны ему эти парни, они полноправные граждане своей страны, никаких законов не нарушают, а следовательно, никакого вмешательства с его стороны не требуется. Но ему тоже очень хотелось, чтобы они ушли и унесли свою потенциальную опасность куда-нибудь подальше. Про подъехавшие ко главному входу джипы сержант ничего не знал.
