«Блатную музыку» все чаще можно услышать не только в бытовой сфере, но и в коридорах Госдумы, аппарате правительства, президентском окружении. Наряду с этим все чаще отклоняются законопроекты о борьбе с преступностью и укреплении правоохранительных органов, все чаще принимаются законы, прямо или косвенно выгодные «братве», «бродягам» или слегка замаскированному «черному бизнесу». Открыто создаются «фонды помощи осужденным», представляющие собой не что иное, как легализованные воровские общаки. Утверждение о том, что преступники такие же люди, как все остальные, – из того же ряда, потому что выгодно криминалитету.
* * *
Светка и Зойка познакомились на зоне, в детской колонии с неудобоваримым названием «Воспитательно-трудовая колония для несовершеннолетних осужденных женского пола». Слово «трудовая» впоследствии из названия выпало, все остальное осталось. Очевидно, придумать другой вариант было трудно: «колония для девочек» – явно не годилось, потому что девочек в буквальном, физиологическом смысле этого слова здесь не было, а если иногда и попадались, то наличие небольшого клочка плевы превращало их жизнь в кошмар, ибо служило упреком всем остальным обитательницам зоны и подтверждало правоту воспитательниц, что не все начинают трахаться, едва поднявшись с горшка.
Мириться с такой явной несправедливостью несовершеннолетние осужденные женского пола не могли и расставляли все по местам, объявляя добродетель пороком и строго наказывая за него. Девственница объявлялась «соской», ибо другого способа сохранить невинность, по мнению здешних обитателей, не существовало, и, хотя основной состав вовсе не чурался орального секса, равно как и анального, группового и лесбийского, получившая такой ярлык новенькая становилась существом униженным и презираемым. Ее избивали, ставили на колени, рвали за волосы, заставляли лизать ноги или заднепроходное отверстие, мочились на несчастную, насильно накалывали точку возле рта или над глазом – позорящий знак «вафлистки». Не говоря уже о том, что сам предмет, послуживший основанием к гонениям, уничтожался самым варварским и жестоким способом.
Зойка, на свою беду, оказалась девственницей. Если бы Светка узнала об этом заблаговременно, она подсказала бы, как надо себя вести. Но вышло по-другому. Вечером, после отбоя, новенькая была поставлена для «проверки на вшивость». Это своего рода «прописка», но в отличие от мальчишеских зон испытуемой не загадывают загадки, не устраивают подлянок с «играми», не выписывают «морковки», «макаронины» или «хлысты». Просто определяют, чем дышит новенькая, и в зависимости от этого определяют ей место в зоновской иерархии.
Дело в том, что среда осужденных, как, впрочем, и любая другая, неоднородна. Во главе стоят «шишки», потом идет основная масса «правильных» девчонок, или «пацанок», ниже стоят презираемые «шкуры», которые, в свою очередь, делятся на три масти: «машек», «чушек», «задрочек». «Машки» – это слабохарактерные или физически слабые девочки, которые не могут за себя постоять. С ними никто не считается: отталкивают назад в любой очереди, отбирают передачи, могут и в хрюк втереть. Но они стоят выше двух остальных категорий, над «чушками».
«Чушки» – это те, кого умышленно опустили, «опомоили», «опарафинили». В принципе они ничем не отличаются от своих сверстниц, но либо допустили какую-либо ошибку, именуемую здесь «косяком», либо совершили привычный, но недопустимый в неволе поступок. Например, воровка шепнула что-то у товарок. Она с малолетства знает, что красть плохо, но все равно ворует. Однако, позарившись на добро другой зечки, она узнает, насколько плохо воровать у своих. Мало того, что изобьют до потери пульса, так еще сунут головой в парашу, или вымажут дерьмом, или еще что-либо подобное утворят... И все! Сколько ни сиди – на малолетке ли, на взросляке, никогда тебе не стать равной с остальными, всегда и везде ты презираемое, второсортное существо.
В отличие от «машек» и «чушек», «задрочек» можно узнать с первого взгляда. Потому что это по жизни лентяйки и грязнули. У них грязные потрепанные пятки, сальные волосы, разрушенные зубы и дурной запах изо рта, порванные чулки, провонявшая потом, неглаженая одежда. Если «задрочка» возьмется за ум и примется следить за собой, у нее есть шанс постепенно поднять свой социальный статус и выйти из числа «шкурок». Но такое случается нечасто. Обычно они смиряются со своим положением и не пытаются изменить его.
После «проверки на вшивость» новенькая может стать «правильной» девочкой, а может оказаться среди «шкурок». Зойку проверяли, как обычно, после отбоя. В длинном помещении отряда с рядами железных двухъярусных кроватей, именуемых на жаргоне «шконками», как и положено, выключили свет, но яркий свет ртутных фонарей проникал сквозь раздвинутые занавески, разжижая сумрак и позволяя различать очертания фигур несовершеннолетних зечек, толпящихся вокруг места «прописки».
Кто-то зажег свечу, и в призрачном свете колеблющегося огонька темные фигуры обрели белые и маловыразительные лица, на которых лежала печать жадного любопытства. Ссутулясь и сцепив пальцами руки, Зойка настороженно стояла в углу актива, вокруг уверенно и властно расселись на кроватях и табуретках «шишки» – неформальные лидеры отряда.
Кряжистой мужеподобной разбойнице Оле Песковой уже исполнилось девятнадцать, но за хорошее поведение ее не стали переводить на взросляк и оставили доматывать оставшийся год на детской зоне, рядом грациозно откинулась на матраце красивая, со стройной фигурой Люда Кислова – Маркиза, по которой сохли больше половины девчонок, а Надя Дугина даже вскрывала из-за нее вены, самая хитрая – Нелька Лупоглазка подобралась к новенькой сбоку и пытливо разглядывала ее, усиливая Зойкину неуверенность и предчувствие чего-то недоброго. Приблатненная Валентина Гусакова по прозвищу Жало широко расставила крепкие кривоватые ноги, оперлась ладонями на колени и тоже буравила прописываемую маленькими наглыми глазками.
Чуть в стороне толпились не входящие в «верхушку», но приближенные к ней «правильные девчонки», среди которых находилась и Светка, остальные наблюдали за действом издали, со своих шконок. У самой двери, в «шкурном» углу, притаились «чушки» и «задрочки», затаенно ожидающие, чтобы новенькая провалила «проверку» и была брошена в их куток.
– Как зовут? Откуда родом? – спросила Пескова, которую называли Олегом Ивановичем. Она была коротко острижена, затылок и виски высоко подбриты. Тельняшка без рукавов и обрезанные по колено тренировочные штаны составляли ее наряд. На левом предплечье наколот спасательный круг с лодочкой под парусом внутри, на круге написано «ЯХТА». Зойка подумала, что мускулистая девушка имеет какое-то отношение к морю, и ошиблась – аббревиатура расшифровывалась «Я хочу тебя, ангелочек», а сам знак являлся обозначением кобла.
– Зоя Муравлева, из Тиходонска, – тихо произнесла Зойка и, предположив, каким будет следующий вопрос, продолжила: – Статья сто сорок четвертая, часть вторая, срок – два года.
Она снова ошиблась. Все официальные сведения, содержащиеся в личном деле вновь прибывающей, непостижимым образом сразу же становятся известны всей зоне. При «проверке на вшивость» выясняются скрытые факты и обстоятельства.
