По левую сторону стола располагались Серый, Крот и Зевака. Эти были молодыми, из другого поколения – Серому и Кроту по двадцать четыре, Зеваке – двадцать шесть. И выглядели они иначе – спортивные костюмы, кроссовки, короткие стрижки, цепи и печатки, жвачка в постоянно движущихся мощных челюстях. «Бакланы!» – сплевывал Лакировщик. Да и Хромой осуждающе цыкал:
– Вы что, в натуре, со «спортсменов» пример берете? Вор скромным должен быть!
Заслуг у молодых было немного: по одной судимости с короткими сроками. Крот и вовсе отделался условным приговором. А Зевака отбывал по позорной для вора хулиганской статье... Шансов подняться по ступеням воровской иерархии все трое почти не имели, но принцип поощрения «не за заслуги, а за услуги» не обошел и криминальный мир.
Несколько лет назад, во время противостояния Креста и бывшего пахана Тиходонска Черномора, Хромой первым открыто перешел на его сторону, Серый руководил охраной и распознал поджидающего пахана киллера. Крот и Зевака были личными «гладиаторами»... Крест не забывал добра.
– Кто обменный пункт на Садовой взял, людей пострелял средь бела дня? Кто машины на трассе молотит? Кто Ваську и Земелю завалил? – сурово вопрошал он, как будто подозревал в этих грехах своих ближайших сподвижников. Те виновато пожимали плечами или просто отводили глаза в сторону.
– Это какие-то дикие, – сказал Север. – Слышал я краем уха, что завелись несколько отмороженных бригад... Их никто не знает, и они ни с кем не кентуются.
Зевака громко сглотнул:
– Какие-то парни оружие искали, вроде из местных. Но темные вглухую: застремились ни с каких дел и свалили с концами.
Лакировщик пригладил ладонями редкие белесые волосы:
– Мне пригоняли новенькую «шестерку», похоже, с трассы. Какой-то лох, видать, подставной. Я ему сказал: кого не знаю, с тем дел не делаю. Пусть хозяин приходит, с ним говорить буду. Он развернулся и уехал...
– Я ничего не слыхал, – покачал головой Крот, и Серый повторил его Жест.
– Я тоже ничего.
Не высказался один Хромой, он будто вспоминал что-то под ожидающими взглядами сотоварищей.
– Объявилась какая-то крутая группа... – медленно, будто подбирая слова, проговорил наконец он. – Некоторые пацаны про нее слышали, но никто ничего толком не знает. Вроде у главаря кликуха Колдун, больше ничего не известно... Только то, что очень отвязанные, замочить могут запросто. Как эти, помните... Амбал со своими бритоголовыми...
У присутствующих мгновенно испортилось настроение. Несколько лет назад молодой «отморозок» собрал кодлу беспредельщиков и «наехал» на воровскую общину, да так, что у всех мороз пошел по коже. Первым расстреляли авторитетного вора по прозвищу Король с двумя телохранителями и шофером. Крест послал на разбор «гладиаторов», чьи прозвища наводили ужас на любого блатаря в городе и его окрестностях: Гангрену, Черта и Фому. Но через несколько часов ему под дом подбросили мешок с головами всех троих!
А вскоре Амбал сам заявился к пахану на разборку: обставил дом тачками с бритоголовыми уродами – рыл пятьдесят с собой привез, сам зашел в дом, стал рядышком и сорвал кольцо с гранаты:
– Хочешь жить – живи, не хочешь – умирай!
Крест дал слабину и выбрал жизнь, потому это воспоминание было ему особенно неприятно. Если следовать старым правилам и традициям, следовало сказать наглецу так:
– Ты мне, форшмак козлиный, загадки не загадывай! Если гром достал, дуру не гони! Делай, что можешь! А я посмотрю...
И посмотреть, что будет. Хватит у того характера, разожмет пальцы – и оба поднимутся на воздух. Не хватит – подожмет хвост, потеряет лицо, тут ему и конец... Но Крест дал слабину, и Амбал ушел победителем...
– Что же выходит? – зловеще сказал Крест. – Ничейная мокрушная группа появилась, вы ничего не знаете и ждете, пока нас опять мочить начнут? Как Короля и Гангрену?
– Такого уже не будет, – высказался Серый. – Все помнят, чем этот Амбал закончил!
Конец «отморозка» действительно оказался ужасным: его и его ближайших приятелей порезали в куски, остальные разбежались, загремели в зону или не без помощи воров бесследно исчезли. Но это не было торжеством воровского «закона». Все знали, хотя и не говорили об этом вслух: Амбалу отомстили за убитого милиционера, друга Лиса, у которого в криминальном мире была пугающая репутация.
– Надеешься, что и этих Лис уберет? – холодно спросил Крест. – Он у тебя не в обязаловке! У него свои расклады, у тебя – свои! После Джафара надо нам этими хренами заняться!
– Давай вначале с Джафаром разберемся, – напомнил Север.
Крест, соглашаясь, кивнул:
– Хромой пойдет, лично позовет Валета, он обидчивый, надо уважение показать. Серый Битку передаст... Подготовка предстоящей сходки продолжалась.
* * *
У каждого времени – свои кумиры и свои ценности. Канули в Лету замшелые идеологические догмы – главные святыни коммунистической эры, вытеснившие за десятилетия промывания мозгов «так называемые общечеловеческие ценности»: совестливость, честь и достоинство, порядочность, честность. Теперь на пьедестале открыто царил золотой телец, «его величество чистоган», словно перенесенный с бездуховного прогнившего Запада в самом беззастенчивом и ненасытном варианте.
Эпоха массового разграбления всего и вся обходилась без драпировки, маскировки и гримировки. Должностным лицам любого уровня уже не требовалось совмещать безудержное личное обогащение с имитацией служебной добросовестности, идейной выдержанности или радения за интересы дела. Единственным требованием являлась безусловная лояльность к вышестоящим чинам, включающая в себя обязанность регулярно отстегивать часть дохода и безоговорочно выполнять все распоряжения, указания, пожелания и даже невысказанные мысли. Тот, кто соответствовал этому требованию, продвигался по ступеням служебной лестницы, все остальные выдавливались из Системы. Происходил естественный отбор наоборот: преимущество получали примитивные, жадные и нахальные особи.
Бездарность и бесцветность постепенно стали привычными признаками «своего», которого надо поддерживать, тянуть за уши, рассчитывая на рабскую покорность в дальнейшем. Полноценная, яркая и творческая личность никогда не станет лакействовать и угадывать желания патрона, поэтому такие люди считались «чужими» и не заслуживали доверия. Перерождение номенклатуры произошло быстро: пестрящие «тройками» аттестаты, косноязычная речь, неправильные ударения и ошибки при письме стали непременной принадлежностью руководителей любого ранга.
И хотя объективности ради следует отметить, что и прежние начальники не сплошь были отличниками и знатоками орфографии, сито отбора все же существовало. Тогда генеральные директора предприятий не дрались в ресторанах, не палили друг в друга из легально хранимых пистолетов, не сажали контрагентов в подвалы и не взрывали конкурентов. И, конечно, никак не мог просочиться в органы власти уголовник с судимостью за спиной. Другие времена, другие нравы...
