И операм ИТК, и их источникам было ясно: ни Щеков, ни Рогалев больше ничего не скажут, задание выполнить не удалось. И инициатор задания – опер областного уголовного розыска смирился с отрицательным ответом. Собственно, он не такой уж и отрицательный... Вот и справочка приобщена: «Проверкой по оперативным учетам лицо по прозвищу Карась не установлено». То есть уголовный розыск задачу выполнил на все сто!
Лис был уверен, что двадцать лет назад в областном УРе эти материалы истолковали самым победным образом. В конце концов, банда разгромлена, двое убиты при задержании, трое осуждены на долгие срока, уголовный розыск принял меры к полному выяснению всех обстоятельств дела, и, в общем, ему это удалось. Ведь если не обращать внимания на противоречивость сообщенного Щековым и Рогалевым, а извлечь из каждого сообщения только одну часть, то получается, что, с одной стороны, никакого шестого соучастника вроде как и не существует, а с другой – ненайденное оружие утоплено в реке, а потому и найдено быть не может! С чистой совестью розыскное дело можно прекращать. Что и сделано на последнем листе каждой нетолстой папки.
Лис усмехнулся. Дословная расшифровка сказанного Щековым и Рогалевым в задачу его коллег не входила. Но для него сейчас это имело немалый смысл. Из ящика стола Лис вытащил лист бумаги. Это была дорогая финская бумага формата А4 для лазерных принтеров – ослепительно белая, стромкая и плотная – 80 г/кв. м. Она отличалась от того пипифакса, на котором писали старлей Михайлов и капитан Стародубников так же, как лазерный принтер от раздолбанной «Москвы» или «Уфы», которыми в те времена были оснащены все горрайорганы внутренних дел, ибо снабжение велось централизованно, а то, что сейчас зовется «спонсорской помощью», рассматривалось как тяжкое должностное преступление. И «паркеровская» ручка – подарок Хондачева – отличалась от орудий письма капитана и старлея так же, как их мировоззрение отличалось от мировоззрения подполковника Коренева.
Но шикарной дорогой ручкой на качественной импортной бумаге Лис написал то же, что писали они.
«Шестой – это порожняк, залепуха... Жорик ментам бороду пришил. Он и Славке все придумывал... Масла много, нас с Жекой от „зеленки“ отмазал. Босяки добро помнят. Даже если щас на Шамиле катается, все равно будет у братвы не из последних. Я в шпанском мире подписка неслабая!»
«Шестым был Карась, но мы его не сдали, потому что голова золотая. А стволы в реке утопили... В лодке вывезли на фарватер и сбросили».
Путаные, малопонятные, хотя и приглаженные фразы, сказанные двадцать лет назад осужденными бандитами, одного из которых уже не было в живых, получили вторую жизнь. Скорей всего не было в живых Льва и Следящего – такие люди долго не живут, канули в неизвестность Михайлов и Стародубников, но работа, выполненная ими два десятка лет назад, помогала Лису сегодня вести розыск Колдуна.
Прозвонил городской телефон.
– Привет, Филипп, – влился в ухо ласковый женский голос. Но чей именно, было непонятно.
– Привет! – бодро отозвался Лис. Он никогда не задавал вопросов и поддерживал разговор, будто без сомнений узнал собеседника. Обычно все выяснялось через несколько минут.
– Чекулдаев подал ходатайство об изменении меры пресечения Печенкину. Ты с ним работаешь?
– Да, Ириша, – теперь он узнал свою давнюю знакомую, секретаря городского прокурора. Даже больше, чем знакомую. Он об этом «больше» успел забыть, она, как видно по звонку, – нет.
– Тогда тебе должно быть интересно. Правда?
– Конечно, зайка. Чистая правда. Чем он мотивирует?
– Как обычно: недоказанность, состояние здоровья, постоянное место жительства, больная мать...
– Ясно.
– Скорей всего его выпустят под подписку.
– Откуда знаешь?
– Сам Чекулдаев сказал. «Завтра ходатайство удовлетворят, надо это отметить, пойдем в ресторан»...
– Он что, снимает тебя?
– Пытается. И уже не первый раз.
– Может, просто болтнул? Ему так хочется, но это не значит...
– Как правило, значит. Но может, и просто болтнул. Не знаю.
– Спасибо. Буду иметь в виду. Наше дело маленькое – как решат, так и правильно.
Последняя фраза предназначалась для возможных слухачей: пусть знают, что подполковнику Кореневу вся эта возня – до фонаря.
– Ой ли? – Ирина хорошо знала Лиса и потому не поверила. – Как проводишь время?
Лис тяжело вздохнул в трубку:
– Как всегда. Контора, территория, изолятор.
– Свободного времени ни минуты?
– В общем, да.
– А что за девочку ты встречал возле Дома моды? Это твоя дочь?
– Приемная. Извини, зайка, ко мне зашли, я перезвоню.
Лис аккуратно положил трубку на место. Сообщение Ирины озаботило гораздо больше, чем он показал. К Колдуну ведут две ниточки: Печенков и Рогалев. Надо дергать за обе. Получается, что в его распоряжении только сутки.
Он раскрыл личное дело осужденного Рогалева. На обложке наклеена потускневшая фотография: широкое лицо, круглые, как у филина, глаза, высоко поднятые, будто от удивления, брови. Есть чему удивляться: нормальный пацан, учащийся медучилища, ни одного привода в милицию и вдруг – член опаснейшей, особенно по тем временам, банды. В конверте еще несколько снимков: анфас, в профиль, в полный рост. Здоровый, крепкий и еще прямой
– пулевые ранения в область позвоночника иногда проявляются через несколько лет.
При обыске у Рогалева нашли вырезку из журнала «Техника-молодежи», серия «История оружия». На цветном листе изображался немецкий автомат «МП-40», известный под названием «шмайссер». Общий вид, вид в разрезе, схема работы частей и механизмов... Самодельные автоматы «Призраков» конструктивно повторяли «МП-40». Рогалева допрашивали по поводу этого совпадения, но он утверждал, что вообще не разбирается в оружии и вырезка задержалась у него случайно.
В колонии он характеризовался в целом положительно: опрятен, вежлив с администрацией, работал на уборке территории, потом помощником фельдшера в медпункте. Контактен, поддерживал отношения с широким кругом осужденных, оказывал медицинскую помощь народными средствами, пользовался уважением. По некоторым данным, владел элементами гипноза... Интересно!
После освобождения устроился сторожем на лодочной станции, состоял под административным надзором, все ограничения соблюдал, через год надзор отменили, еще через год сняли оперативно-профилактический контроль: таким образом гражданин Рогалев был признан исправившимся и перевоспитавшимся. Когда милицейский прессинг ослаб, а дело «Призраков» забылось, он закончил курсы массажистов и стал работать в «Прогрессе».
Снова нормальная жизнь: ни пьянства, ни дебошей, ни сомнительных связей, обширная клиентура, все довольны, никаких претензий со стороны милиции. И вновь при полном внешнем благополучии как удар грома: именно его, отныне законопослушного гражданина, называет задержанный с поличным бандит Печенков, явно связанный с группой Колдуна! Похоже, все повторяется!
