Она еще никогда не общалась с крисами так близко. Она изучила то немногое, что было о них известно, поскольку Хранители должны знать такие вещи. В конце-то концов крисы были творениями древних магов, хотя теперь было принято считать, что данное творение явно неудачное. А встречаться с ними ей вообще не приходилось.
Кожа Хета была золотисто-коричневой, вспышки пламени рождали красные искры в том, что иначе считалось бы обыкновенными каштановыми волосами. Она слышала о том, будто внешность крисов меняется на свету или, наоборот, при его отсутствии, но единственное изменение, которое она наблюдала, происходило с его глазами. Странные перемены их цвета не бросались в глаза наблюдателю, если только он не искал их специально, а вот собачьи зубы были, пожалуй, слишком остры и служили неопровержимым напоминанием о чуждости крисов, о Пекле и его распространении на весь мир. А когда Хету случалось широко улыбнуться, так что зубы обнажались, ей казалось, что выражение его лица весьма далеко от настоящей улыбки. Этот намек на опасность вместе с формой лица — мужественного, с высокими скулами, — о которой, надо полагать, вздыхают придворные художники, образовывали интригующую комбинацию даже при том, что его нос был когда-то в детстве явно сломан. Одна из историй повествовала, что маги ценили свои создания за красоту, хотя Хета никак нельзя было назвать хорошеньким, а уж скорее мужественно привлекательным. Илин презрительно засопела. Насколько она могла судить, маги уж точно не разводили крисов ради хорошего характера последних.
Вдруг она обнаружила, что нервно грызет ногти, и поморщилась. Хуже всего было то, что ум Хета был полностью закрыт для нее. Когда он сидел вот тут, напротив нее, по ту сторону костра, она ничего не ощущала. И даже сейчас она не чувствовала: он в Останце или нет? Это была как раз одна из причин, по которым Хранители считали эксперимент Древних неудачей. Если они не могут читать мысли и эмоции крисов, лежащие на поверхности их душ, значит, крисы просто-напросто лишены душ, вот и все.
«Все это теория», — решила Илин. Она даже не была уверена, что сильно доверяет этой теории. Один из самых первых Мастеров-Хранителей, живший спустя несколько веков после времен Выживших, объявил, что женщины не обладают душой, ибо им недостает Силы. Его сын, сменивший его на посту Мастера, у которого, надо думать, накопилось немало злости на старого мерзавца, развил бешеную энергию, разыскивая женщин — кандидатов в Хранители, и лично тренировал самую первую из них. Но даже сейчас Илин была единственной женщиной-Хранителем в своем поколении. Она сильно подозревала, что виновниками такого положения являются ответственные за отбор и что, если бы они выполняли свои обязанности добросовестнее, нашлось бы немало женщин, пригодных к этой роли.
Суточное знакомство с Хетом укрепило ее сомнения в правильности теории. Всякий, в ком есть столько… характера, должен обладать душой или по меньшей мере её эквивалентом.
«Но куда же он подевался?» — думала Илин. Она предполагала, что вернее всего он где-то в Останце, но помещение казалось ей таким тихим, таким пустым. Человеческие души оставляют нередко следы на материальных предметах, на каменных стенах давно обжитых домов, на драгоценностях, которые надеваются на голую кожу. Даже при ее еще слабом умении Илин могла различать следы такого рода, особенно в жилищах самих Хранителей. Но в Останце подобных следов не было вообще, даже следов ее собственного присутствия. Похоже, этот золотистый камень отталкивает души так же, как он отталкивает жар и свет Пекла. Поэтому зал казался таким голым и изолированным от всего живущего, больше того, пребывающим в ожидании чего-то, что заполнит его…
Нет, все это, конечно, просто работа ее воображения, Илин взглянула на стену, в которой находилась дверь, ведущая на пандус, но та терялась в сумраке, и Внутренний Взгляд Илин оказался бесполезным, ибо свет костра слепил ее. Она было подумала, не пойти ли ей поискать Хета, но укус паука вызывал боль, поднявшуюся уже до бедра, да и что она скажет Хету, если отыщет его? Что ей одиноко? Но он и без того не слишком высокого мнения о ее возможностях.
Ее брови сошлись на переносице. Когда ей удалось сконцентрировать свои мысли и чувства, она вдруг ясно ощутила, что за толстыми стенами снаружи что-то есть. Что-то мерзкое, что-то похожее на давно не чищенную сточную канаву, напомнившее ей миазмы отчаяния, ярости и похоти, витающие над Восьмым ярусом. Что-то гнусное, что она уловила на Торговой дороге как раз перед тем, как разбойники напали на них, и что должно было бы предупредить ее и Сеула.
Удар глухо обрушился на камень, закрывавший вход зал заставив Илин еще больше насторожиться. Шум повторился, и она с усилием встала, горько сожалея, что у нее нет чего-то вроде костыля. Теперь ей было необходимо найти Хета.
Слишком усталый для того, чтобы спуститься в зал Источника без посторонней помощи, Хет воспользовался для этого веревкой. Когда он преодолел последние футы, голос из темноты сказал:
— Где ты был?
Хет развернулся, чтобы прижаться спиной к стене, но тут же понял, что это Илин. Вернув себе способность дышать, он прошептал:
— Ты не поверишь, что происходит снаружи. Толпа, как в Аркадах в день сбора налогов.
— Вот потому-то я тебя и ищу, — отозвалась она. Голос Илин после всего случившегося звучал тревожно, хотя она и старалась придать ему твердость. Разбойники пытаются пробиться внутрь. Они хотят поднять камень.
— И давно пора.
Оттолкнувшись от стены, он передал ей свой мешок. Сломанную боль-палку он оставил на крыше, спрятав под промасленной тряпкой.
— Что здесь? — Илин предусмотрительно открыла мешок и заглянула внутрь. — Что-то дохлое, — пробормотала она себе под нос.
Она стояла ближе ко входу в вестибюль, так что стены зала заслоняли ее от лунного света, и Хету был виден лишь ее силуэт. Он сказал:
— Для тебя — кожаный пакет.
— Хм… А что там такое? — спросила Илин, явно не расположенная совать руку в отверстие мешка.
— Сухие смоквы и хлеб в знак дружеского расположения одного из бандитов, — ответил Хет.
Илин, конечно, могла взять горящую головню, чтобы освещать себе путь, как факелом, однако предпочла прохромать всю дорогу по пандусу в кромешной тьме: это позволило ей увидеть Хета, спускающегося по веревке в почти полной темноте зала Источника. «Она может увидеть и то, что лежит на дне мешка», сообразил Хет.
— О! — Не роясь в мешке, Илин сразу же нашла в нем пакет и высвободила его из складок бурнуса. — Ну а как же насчет разбойников?
Они уже прошли вестибюль и спускались по пандусу. Хет хорошо знал эту дорогу по прошлым посещениям, а также благодаря отличному чувству расстояния и памяти на положение предметов. Илин же шла так, будто сейчас был солнечный день. «Итак, Хранители видят в темноте. Во всяком случае, Хранительница Илин видит». Было ли это одним из тех таинственных свойств, которыми они якобы обладают? Тот маньяк в Пекле тоже великолепно владел ночным зрением. Он забрал боль-палку Илин, но даже не наклонился, чтобы забрать оружие бандита, ибо через плечо Хета успел рассмотреть тонкую, как волосок, трещину в металле. «Так что, вполне возможно, там снаружи имеется еще и психованный Хранитель». Весьма утешительная мысль.
