— На первый взгляд, — сказал Сагай, все еще разговаривая сам с собой, пять тысяч пятьсот дней.
— Шесть тысяч, а может быть, семь, — поправил его Хет. — Ты только взгляни на эту синь! — Небо было чистого драгоценного цвета лазури; по небу скользило белоснежное кружево облаков. Современные изразцы со временем теряли свои цвета, а здесь они были такими же яркими и живыми, как и в день изготовления. По отдельным деталям было видно, что эта работа необыкновенно тщательно исполнена и что не только голубое небо сохранило свое великолепие, но и красная краска осталась красной, а не ржаво-коричневой, как это нередко бывало с древними изразцами, в остальном сохранившимися очень прилично.
— Ах, да! Ты прав. Шесть или семь тысяч дней. По меньшей мере. Я не уверен, что смогу правильно оценить такую работу.
Вероятно, Сагай был прав. Даже если учесть другие изменения, которые время оставило на этой мозаике, она выглядела почти так же, как выглядела когда-то — еще до того, как Пекло сожгло облака и расплавило голубой цвет неба, дав ему сегодняшнюю режущую глаз окраску.
— Она была найдена на Восьмом ярусе, под развалинами рухнувшего свода, — сказал чей-то тихий голос.
Илин выпрямилась и инстинктивно отступила назад. Сагай же только поднял глаза.
— И сколько времени ушло у тебя на это?
— Год. Теперь дело пошло быстрее.
— И где будет находиться мозаика, когда ты закончишь? — Хет впервые поглядел на человека, вошедшего в зал.
Арад-еделк был невысок, его глаза над чадрой казались совсем черными, в них светились усталость и подозрение. Смуглая кожа у глаз испещрена морщинками — следами забот. Вторая часть имени объяснялась старинным обычаем, ведущим начало еще от времен Выживших. В большинстве городов этот обычай давно вымер и сохранился он, вообще говоря, лишь на нижних ярусах Чаризата. Арад-еделк мог происходить из старинной семьи, но не из такой, членам которой удавалось выйти за пределы Пятого яруса. Он настороженно взглянул на Илин и ответил:
— Во дворце.
Хет и Сагай тоже обернулись к Илин. Она ответила им бешеным взглядом.
— А неплохо иметь под руками имперского представителя, которого можно сразу обвинить в грабеже.
— Но мы же ничего подобного не говорили, — хрипло ответил Хет. — Или ты думаешь, что нам следовало бы тебя обвинить?
— Но вы это имели в виду.
Еказар стоял в дверях за спиной Арада и с подозрением смотрел на всех присутствующих, а Арад не отрывал глаз от Илин, как будто считал ее безумной. Видя, как она не только разговаривает с дилерами с нижних ярусов, но и спорит с ними, он, вероятно, чувствовал, что никаких других подтверждений ее сумасшествия ему не нужно. Илин, казалось, поняла это, взяла себя в руки и даже улыбнулась Араду.
— Извини. День был уж очень тяжелый. Не сможем ли мы поговорить где-нибудь наедине?
Арад неуверенно взглянул на остальных ученых. Еказар что-то недовольно буркнул и вышел. Другой ученый, привратник, слегка поклонился Илин и последовал за ним.
— Ты ученейший Арад-еделк? — спросила Илин.
— Да. — Признание было сделано крайне неохотно.
— И ты недавно купил некую редкость у предсказателя будущего по имени Раду?
— Нет.
Арад лгал и при этом смотрел прямо в глаза.
«Ишь, коротышка поганая», — подумал Хет.
Илин пристально всматривалась в ученого. Потом сказала:
— В покупке редкостей нет ничего незаконного. И стыдного ничего нет. Но купленная тобой вещь представляет большую опасность для своего владельца.
Арад был упрям.
— Я не покупаю древностей в Четвертом ярусе. Я покупаю их у мусорщиков.
Илин не упоминала Четвертого яруса, говоря о Раду. Хет прочистил горло, надеясь, что она заметит эту оговорку Арада. Она снова бросила на него злобный взгляд, из чего он заключил, что оговорка замечена.
Сагай держался так, будто ничего не слышал вообще. Он изучал мозаику, как будто хотел запечатлеть в памяти каждый дюйм ее поверхности. Однако сейчас он взглянул на Арада и тоном вежливого сомнения спросил:
— А это чудо ты тоже у мусорщиков Восьмого яруса купил?
Глаза Арада сузились, но он ничего не ответил.
— Раду мертв, — еле слышно произнесла Илин. — И убит он из-за той реликвии, которую продал тебе.
— Мне все это ни о чем не говорит. Спутали меня с каким-то другим ученым. Я требую, чтобы вы ушли отсюда, я должен вернуться к работе.
— Тебе следует выслушать нас, — настаивала Илин. — Ты можешь попасть в большую беду.
— Нет, вы меня путаете с кем-то другим, — упрямо твердил свое Арад. Уходите немедленно.
— Все это бесполезно, — поднялся Хет. — Пошли отсюда.
Арад смотрел на них все с той же настороженностью.
Еказар больше не появлялся, но старик ученый вернулся, как только они вышли из дома Арада, и молча довел их до ворот.
— Он ничуть не удивился, — тихо сказала Илин, когда они покинули стены Академии. — Но почему он от всего отпирался?
— Он купил древности у Раду на академические жетоны, но скрыл свои приобретения от других, а это может привести к неприятностям, — объяснил ей Сагай. Потом пожал плечами. — Это довольно распространенная практика, но такое прегрешение может стать поводом для изгнания ученого, который впал в немилость у своего начальства. Вопрос вот в чем: знал ли Арад заранее, что эта редкость опасна для владельца?
Илин покачала головой, не зная, что ответить.
Солнце стояло отвесно над головами, и людей на улицах почти не было. Все ученые и их ученики ушли из-под колоннады, а торговцы спрятались под свои бурнусы, растянутые так, чтобы дать клочок тени. Хет и Сагай по привычке свернули в узкую улочку, которая должна была вывести их к району лавок, торговавших древностями.
— Она спрятана где-то у него, — сказал Хет. — Придется нам прийти сюда ночью и найти ее.
Глаза Илин полезли на лоб.
— Ты хочешь сказать — украсть?
Даже Сагай и тот был поражен.
— Если мы начнем стучаться в главные ворота Академии, не думаю, что это принесет нам много пользы, — ответил Хет.
— Мне это не нравится, — заспорила Илин. — Если нас поймают, Риатену придется заступаться, и все выйдет наружу. И то, если он решит заступиться. А ведь он может и не захотеть рисковать тем, что станут известны некоторые поступки наследницы.
Хет скептически поглядел на нее. За нее-то Риатен заступится, в этом сомнений нет. А вот что Мастер-Хранитель шевельнет хоть пальцем ради него и Сагая, в этом у него были большие сомнения, разве что у того появится острая нужда в них. Вот почему Хет решил организовать все так, чтобы Сагай остался за воротами Академии.
