— Люди-чародеи, — промолвила Каде.
— Что?
— Я ошиблась. Врагами Двора Неблагого являются Двор Благий, железо и люди-волшебники.
— Которыми изобилует Лодун. Грандье мог обещать им уничтожить Лодун. И он это сделает руками Бишры. — Логика в этом была, однако позиция Дензиля все равно оставалась непонятной. Или он выговорил себе марионеточное княжество под рукой Бишры? Но останки страны не заслуживали стремления обладать ими, а бишранская церковь немедленно объявит еретиками всех, начиная с лодунского философа-чародея и кончая крестьянином, прикрепившим над дверью ветку рябины. — И сейчас Грандье держит нас под прицелом. Мы вынуждены обороняться, реагировать на действия, которые он сочтет возможным предпринять. Если Бишра снова пойдет на нас, нам придется оставить все попытки освободить этот город и бросить войско на оборону Лодуна и рубежей.
— Но Грандье должен ненавидеть Бишру… ненавидеть страшнее, чем что-либо еще, — возразила Каде.
Томас осадил коня.
— Навстречу нам что-то приближается.
Каде наклонилась вперед:
— Не вижу.
— Вон, возле земли.
Конь вдруг встал на дыбы, и Томасу пришлось применить всю свою силу, чтобы удержать его. Каде соскользнула в глубокий сугроб, спешился и Томас. Ухватив поводья, он пытался успокоить встревоженное животное, ржавшее и дергавшее головой. За спиной его Каде пробормотала проклятие. Обернувшись, она заметила восставшую из снега белую дымку, поднявшуюся почти на фут. Она была ощутима и обретала плотность прямо-таки с устрашающей быстротой.
Лошадь дернулась, едва не сбив Томаса с ног, и он выпустил поводья, чтобы не упасть. Конь неловко рванулся, оставляя позади себя кровавый след на снегу. Чуть отбежав в сторону, он пошатнулся и рухнул, поваленный тем, что поднималось из снега.
Ближайшее здание — трехэтажное и каменное — казалось, чуть покосилось под тяжестью снега; по стене его к самой кровле поднималась лестница. Невзирая на снег и скользкий лед под ногами, она казалась сейчас спасительной гаванью. Каде уже стояла на ступеньку выше сгущавшегося тумана, и Томас заторопился за ней.
— У этой твари нет костей, — пояснила Каде. Она рылась в кармане платья, что-то бормоча про себя. Запястья рук, высовывавшихся из грубых рукавиц, покрывала кровь — ей пришлось проехаться по льду, когда она упала. — Сложная штука. У нее нет глаз, которые можно было бы обмануть, а я не знаю заклинания против этой мерзости, способной обтекать преграды.
— Поднимайся скорее! — гаркнул Томас.
Они оказались на втором этаже, и Томас остановился, пытаясь увидеть, что предпримет белый туман, ставший плотным и образовавший расплывчатый, колышущийся силуэт. Находившаяся на ступеньку выше Каде нетерпеливо переступила.
Тварь достигла лестницы и остановилась. Белое прозрачное щупальце прикоснулось к первой ступеньке, перетекло на нее и направилось выше.
— Вот уж не знала, что оно способно на это! — возмущенно выпалила Каде, явно усматривавшая личный выпад в действиях твари.
Томас подтолкнул ее, и она живо направилась на третий этаж.
Здесь дома сходились так близко, что, казалось, образовывали единое сооружение вдоль всей улицы. Чердаки нависали над крышами, а выступающие балконы располагались в неудобной близости. Ступенька позволяла им перелезть под нависающий край покрытой снегом крыши, оттуда можно было перебраться на деревянный балкон следующего дома. Каде перескочила, словно мартышка.
Тем же путем — с балкона на балкон — они направились дальше, перелезая на заснеженные кровли только в случае необходимости. Здесь, под резким ветром, было холоднее. Томас старался не замечать боль в ноге.
Они добрались до конца улицы, за которой начиналась площадь, на дальнем конце замыкавшаяся стеной крепости и задними воротами.
Там стоял мертвый покой. Перед нападением воинства здесь располагался небольшой рынок, где толпились уличные разносчики, музыканты, воришки и безумные проповедники чахлых новорожденных культов. Теперь казалось, что тут проехало конное войско. Шаткие прилавки, словно паутина затянувшие пролеты между колоннами, внушительного размера конторы по левую сторону улицы были разбиты; статуя фонтана выступала изо льда, с перебитых медных труб стекали ледяные струйки.
Последний дом частично обрушился, и ближайшая уводящая вниз лестница была засыпана обломками.
Пока Томас убирал с пути тяжелые доски, Каде поинтересовалась:
— Ну а что ты намереваешься делать потом?
— Когда потом?
— Когда все это закончится…
Остановившись, он посмотрел на нее. Каде держалась за деревянный поручень и дрожала от холода, однако в свой вопрос она вложила тот же самый интерес, который обнаружила во время разговора о мотивах, побудивших воинство к действиям. Томас ответил:
— А этот вопрос случайно не кажется тебе нетактичным?
— Ты примешь предложение Фалаисы? — настоятельно произнесла она.
На носу Каде обнаружилось грязное пятнышко, и Томас решил не говорить ей о нем.
— А вам обязательно нужно знать все? — спросил он сухо, снова перейдя на «вы».
— Я спрашиваю не обо всем.
Он вновь занялся расчисткой лестницы.
— Я вполне могу и принять его.
— Только если вы хотите, чтобы все вернулось к прежним порядкам.
Если бы он только смог удержать ту власть, от которой так сентиментально желал избавиться прошлой ночью!
— А зачем их менять!
Это был не вопрос, но она тем не менее ответила на него.
— Потому что они не нравятся вам… вы не хотите убивать людей, обманутых Дензилем или ставших на пути влиятельной…
— Ну а вам-то что до этого? — перебил он Каде, сбрасывая последнюю доску, чтобы они могли спуститься вниз.
Задние ворота были пониже внушительных сооружений над вратами Принца и Святой Анны. Зодчие не предусмотрели надвратной башни, да и сам проход был много уже. Одна из высоких створок распахнулась, другая лежала на площади. Оставалось только надеяться, что тварь, таранившая деревянные створки футовой толщины, в настоящий момент глубоко сожалела об этом.
— Лукас был прав, — сказал Томас. — Судя по всему, ворота взламывали изнутри.
Они медлили в усеянной мусором тени у последнего дома, и Каде вдруг нахмурилась:
— Нас будут ожидать у Принцевых врат, поскольку прежде они считались безопасными.
— Они будут следить за всеми воротами.
— Возможно, и нет. В основном фейри не скоры умом и могут не вспомнить об этом. К тому же и у Дензиля не слишком много рыцарей.
— Скорее всего у него сейчас вовсе нет рыцарей. Ему лучше орудовать без свидетелей, — сухо заметил Томас.
