На шестой день работы Дуройн Клайс пришел к Лавону с пачкой глянцевых фотографий. На всех были запечатлены какие-то оранжевые пятна на унылом сером фоне.
— Что это? — спросил Лавон.
— Коррозия корпуса, господин. Я заметил это вчера и сегодня утром сделал несколько подводных снимков.
— Коррозия? — Лавон заставил себя улыбнуться. — Вряд ли это возможно. Корпус практически не поддается окислению. То, что вы мне показываете, скорее всего, какие-нибудь моллюски, губки или…
— Нет, господин. Возможно, снимки не очень хорошего качества. Но вы можете убедиться сами, опустившись в субмарине. Это похоже на небольшие шрамы. Я совершенно уверен в том, что говорю, господин.
Лавон отпустил механика и послал за Жоачил Hyp.
Биолог долго и внимательно изучала фотографии и наконец сказала:
— Это, в общем-то, похоже на правду.
— Значит, драконова трава вгрызается в корпус?
— Мы подозревали такую возможность уже в течение нескольких дней. Одним из наших первых результатов было обнаружение огромной разницы в кислотности этой части океана и открытого моря. Мы сидим в кислотной ванне, капитан, и я уверена, что кислоты выделяют именно эти водоросли. К тому же нам известно, что они накапливают металлы и их ткани насыщены тяжелыми элементами. В обычных условиях они, конечно, поглощают металлы из морской воды. Так что они вполне могли расценить «Спурифон» как гигантский банкетный стол. Я не удивлюсь, если окажется, что драконова трава так плотно окружила нас из-за того, что водоросли с расстояния в несколько миль собрались на пир.
— В таком случае совершенно бессмысленно ожидать, что эта травяная стена развалится по собственной инициативе.
— Именно так.
Лавон прикрыл глаза.
— И если мы останемся здесь достаточно надолго, то драконова трава проест корабль насквозь?
— На это может уйти несколько сотен лет, — улыбнулась Жоачил Нур. — Голод, вот куда более серьезная проблема.
— Вы о чем?
— Как долго мы продержимся на тех запасах, что еще остались в трюме?
— Полагаю, несколько месяцев. Вы же знаете, что мы почти полностью зависим от того, что удается выловить. Вы хотите сказать…
— Да, капитан. Все, что входит в окружающую нас экосистему, вероятно, ядовито для нас. Водоросли поглощают из воды металлы. Мелкие ракообразные и рыбы едят водоросли. Большие существа едят меньших. По мере подъема по цепи концентрация солей металлов становится все сильнее и сильнее. И мы…
— …Недолго протянем на рениево-ванадиевой диете.
— А также молибдено-родиевой. Нет, капитан. Вы знаете, с какими жалобами люди в последнее время обращались к врачам? Форменная эпидемия тошноты, лихорадки, каких-то проблем с кровообращением… как вам это нравится, капитан? И это только начало. Никто пока еще не заболел серьезно. Но еще неделя-другая…
— Да защитит нас Повелительница! — хрипло пробормотал Лавон.
— Благословения Хозяйки Острова не достигают этих далеких западных пределов, — ответила Жоачил Hyp, холодно улыбнувшись. — Я рекомендую немедленно прекратить лов рыбы и перейти на имеющиеся у нас припасы, пока мы не выберемся из этой части моря. И как можно скорее заканчивать монтаж экранов для роторов.
— Согласен, — отозвался Лавон.
Когда она покинула каюту, он, помедлив несколько секунд, вышел на мостик и уныло уставился на густо забитую водорослями дрожащую воду. Цвета сегодня были богаче, чем прежде: густая умбра, сепия, темная охра, индиго. Драконова трава наливалась соками. Лавон представил себе, как мясистые ленты хлопают по корпусу, разъедая блестящий металл кислотными выделениями, сжигая молекулу за молекулой, превращая судно в густой суп из ионов, представил, как они жадно выпивают этот суп, и содрогнулся. Он больше не мог видеть красоту в густо сплетенной циновке из морской травы. Эта плотная масса морских водорослей, тянувшаяся куда-то далеко за горизонт, теперь олицетворяла только вонь и распад, опасность и смерть, пузыри газов, выделявшихся при разложении, и невидимые разрушительные зубы. Час за часом борта огромного корабля становились все тоньше, а он по-прежнему вынужден торчать здесь — неподвижный, беспомощный, окруженный врагами, заживо пожирающими его.
Лавон постарался, чтобы сведения о новых напастях не стали общим достоянием, хотя в таком замкнутом и тесном мирке все тайное быстро становится явным. Но его настойчивое требование ко всем держать язык за зубами по крайней мере сводило к минимуму открытое обсуждение проблем, способное породить панику. Все знали, что дела обстоят хуже некуда, но каждый был уверен, что он один осознает это.
Однако напряжение нарастало. Все были раздражены, разговаривали между собой отрывисто и резко, у людей все валилось из трясущихся рук. Лавон держался в стороне, насколько допускало его положение. Он молился об избавлении и искал подсказки в снах, но, похоже, Жоачил Hyp была права: путешественники находились вне пределов досягаемости Хозяйки Острова, чьи послания несли покой и мудрость страждущим.
Единственный проблеск надежды дали биологи. Жоачил Hyp предположила, что можно попытаться нарушить биоэлектрическую систему драконовой травы, пропуская ток через воду. Лавону идея показалась сомнительной, но он распорядился выделить ей в помощь для исследования этой версии нескольких судовых механиков.
Наконец последний экран оказался на месте. Шла к концу третья неделя их плена.
— Запустить роторы! — приказал Лавон.
Роторы начали вращаться, и корпус судна задрожал, как будто в него вдохнули новую жизнь. На мостике как зачарованные застыли Лавон, Вормечт и Галимойн. Они слышали дыхание друг друга. От носа вдоль бортов потянулась крошечная волна. «Спурифон» сдвинулся с места! Медленно, упрямо судно начало пробивать путь через плотные массы корчащейся драконовой травы…
…Корабль дрожал, дергался… и вдруг шум роторов стих…
— Экраны не держатся! — закричал Галимойн.
— Вормечт, выясните, что случилось, — распорядился Лавон и повернулся к Галимойну. Тот стоял, широко расставив ноги, как будто его ступни прибили гвоздями к палубе, и дрожал с головы до ног, лицо его покрылось крупными каплями пота, губы и щеки резко подергивались. — Это, вероятно, просто какая-то незначительная помеха, — мягко сказал ему Лавон. — Пойдемте в рубку, выпьем по глотку вина, и увидите, не успеем мы вернуться, как судно пойдет дальше.
— Да нет же! Нет! — взревел Галимойн. — Я чувствую, что экраны оторвались. Драконова трава съедает их.
— Экраны выдержат, — уже тверже сказал Лавон. — Завтра в это же время мы будем далеко отсюда, и вы снова будете рассчитывать курс на Алханроэль…
— Мы погибли! — Галимойн вдруг сорвался с места и, отчаянно размахивая руками, стремительно сбежал по трапу и исчез из виду. Лавон в нерешительности остался на месте. Возвратился Вормечт; вид у него был мрачный: экраны действительно не выдержали, роторы снова забились, и судно остановилось. Лавон растерялся. Что еще можно сделать? Отчаяние Галимойна заразило и его. Мечта его жизни завершалась провалом, глупейшей катастрофой…
