Он попытался взять грезы под контроль, превратить колонну бегущих муравьев в ручей прохладной чистой воды, но это не помогло, и он позволил себе вернуться в кошмар и пополз на четвереньках по песку.
И постепенно до Деккерета дошло, что он уже не спит.
Ему не удалось заметить никакой границы, разделявшей сон и бодрствование. Но в конце концов он понял, что его глаза открыты и что два субъекта, пребывавшие в его сознании, — Деккерет, видевший сны, и Деккерет, страдавший в этих снах, — слились воедино. Но он все еще находился в пустыне под ужасным полуденным солнцем. Совершенно обнаженный. По опухшей и покрытой волдырями коже ползали муравьи, покрывавшие до колен его ноги, — крошечные бледные создания, которые на самом деле всаживали свои крошечные челюсти в его плоть. Изумленный, он спросил себя, не провалился ли он в какой-то мир сновидения внутри сновидения, но нет, он был уверен, что это был реальный мир, подлинная пустыня, и он находился посреди нее. Он встал на ноги, обеими руками счистил с ног муравьев — как и во сне, они продолжали цепляться за него, даже жертвуя жизнями, — и осмотрелся в поисках лагеря.
Он не увидел его. Во сне он забрел на голую раскаленную сковороду открытой пустыни и заблудился. — Пусть это будет сон, — в отчаянии подумал он, — и пусть я очнусь от него в тени парящей лодки Барджазида. Но пробуждения не последовало. Деккерет понял теперь, каким образом люди погибали в пустыне Украденных Снов.
— Барджазид?!! — крикнул он. — Барджазид!!!
9
Ему ответило только эхо, отразившееся от отдаленных холмов. Он крикнул еще раз, два, три… и каждый раз слышал отзвук собственного голоса, но не слышал никакого ответа. Сколько времени он мог бы выдержать здесь? Час? Два? У него не было ни капли воды, никакого укрытия, даже клочка одежды. Ничто не защищало его голову от огромного сверкающего глаза солнца. Дневная жара была в самом разгаре. Пейзаж со всех сторон казался одинаковым: плоская неглубокая впадина, почти дочиста выметенная горячими ветрами. Он принялся искать свои следы, но почва здесь была твердой, каменистой, и ноги почти не оставляли на ней отпечатков. Лагерь мог находиться где-то невдалеке, скрываясь за какой-нибудь почти незаметной возвышенностью. Он еще раз позвал на помощь — и вновь откликнулось только эхо. Возможно, если бы ему удалось найти бархан, он смог бы укрыться в его тени и переждать таким образом жару, а с наступлением темноты отыскать лагерь по отсвету костра, но он не видел никаких барханов. Если бы здесь отыскался пригорок, с которого открылся бы более широкий вид, то он поднялся бы на него и попытался бы высмотреть вдали стоянку своих спутников. Но и пригорков он не видел. «Что сделал бы в такой ситуации лорд Стиамот? — спросил он себя. — Или лорд Тимин, или еще кто-нибудь из великих воителей прошлого? Что собирается делать он сам, Деккерет? Совершенно дурацкая смерть — бесполезная, противная, постыдная…» Он крутился на месте, внимательно осматривая пустыню. Никаких следов; а идти, не имея понятия о направлении, бессмысленно. Он пожал плечами и уселся, выбрав место, где не было муравьев. Никаких мыслей относительно возможности спасения собственной жизни в голову не приходило.
Его организм не обладал какими-либо внутренними ресурсами, способными, невзирая ни на что, вывести его в безопасное место. Он заблудился во сне, и ему предстоит умереть именно так, как это предсказывала Голатор Ласгия, и ничего с этим нельзя поделать. Оставалась одна лишь сила духа: он должен умереть спокойно и разумно, без слез и гнева, без проклятий в адрес судьбы. Возможно, на это потребуется час. Возможно, меньше. Важно было лишь умереть достойно, поскольку, когда смерть неизбежна, нет никакого смысла впадать в истерику.
Он сидел, ожидая наступления конца.
Но вместо смерти — то ли через десять минут, то ли через полчаса, а может быть, и через час, он не знал — перед ним оказался Серифэйн Рейнаулион. Вруун появился с востока, словно мираж; он медленно брел к Деккерету, с натугой таща на себе две фляги с водой, и, оказавшись на расстоянии в сотню ярдов, замахал свободной парой щупалец.
— Эй, вы живы? — крикнул он.
— Более или менее. А вы настоящий или призрак?
— Самый настоящий. Мы искали вас почти полдня. — Плавным движением гибкой «руки» маленькое существо подняло одну из фляг и подало ее Деккерету.
— Ну вот. Прополощите рот. Не глотайте сразу. Не глотайте. Вы настолько обезвожены, что можете погибнуть, если пожадничаете и выпьете слишком много.
Деккерет преодолел желание осушить флягу одним махом. Вруун был прав: чуть-чуть… еще чуть-чуть… по капельке… чтобы не было вреда. Он подержал воду во рту, дал ей впитаться в распухший язык и наконец позволил остаткам стечь в горло. Ах! Еще один осторожный глоток. Еще один — теперь уже настоящий… У него слегка закружилась голова. Серифэйн Рейнаулион потянулся к фляге. Деккерет отодвинул его и отпил еще, потом налил немного воды на ладонь и смочил щеки и губы.
— Насколько мы далеко от лагеря? — спросил он наконец.
— В десяти минутах. Вам хватит сил, чтобы дойти, или мне вернуться за помощью?
— Я дойду.
— Тогда вперед.
Деккерет кивнул:
— Еще один совсем маленький глоток…
— Держите флягу. Пейте всякий раз, когда захотите. Если почувствуете слабость, скажите мне, и мы отдохнем. Но не забывайте, я не смогу нести вас.
Вруун медленно направился к невысокой гряде барханов, протянувшейся примерно в пяти сотнях ярдов к востоку. Неуверенно держась на ногах, пошатываясь, Деккерет последовал за ним и с удивлением увидел, что земля под ногами идет вверх. Гряда оказалась не настолько низкой, как ему показалось на первый взгляд; он понял, что его ввела в заблуждение игра яркого света. На самом деле барханы поднимались на два, а то и три человеческих роста и вполне успешно скрывали от взгляда еще две гряды поменьше. Парящая лодка пряталась в тени дальней гряды.
В лагере оказался один Барджазид. Он смерил Деккерета взглядом, в котором явственно читалось не то презрение, не то раздражение.
— Вы что, решили прогуляться? — процедил он. — В полдень?
— Во сне. Похитители снов добрались до меня. Я был словно околдован. — Деккерета начала бить дрожь; система терморегуляции тела перестала справляться с солнечным жаром. Он опустился на землю рядом с машиной и накинул на себя какую-то легкую одежду. — Когда я проснулся, то не увидел лагеря. Я был уверен, что умру.
— Еще полчаса, и так бы и случилось. Вы, должно быть, уже на две трети поджарились. Вам повезло, что мой мальчишка проснулся и увидел, что вас нет на месте.
Деккерет поплотнее завернулся в накидку.
— Значит, здесь погибают именно так? От полуденного приступа лунатизма?
— И так тоже.
— Я обязан вам жизнью.
— Вы обязаны мне жизнью с тех самых пор, как мы миновали Кулагский проход. Если бы вы путешествовали в одиночку, то могли бы умереть уже пятьдесят раз. Но если уж благодарить, то благодарите врууна. Ведь именно он нашел вас.
