Когда паром приблизился к причалу Стрелейна, Иньянна смогла получить первое представление о центре Ни-мойи вблизи. Ослепительно белые башни стояли почти у самого края воды, поднимаясь к небу так резко и круто, что казались неустойчивыми, и было трудно понять, почему они не сваливались в реку. Начало темнеть. Повсюду зажигались огни. Иньянна взирала на великолепие города со спокойствием лунатика. «Я пришла домой, — раз за разом повторяла она себе. — Я дома, этот город — мой дом, я чувствую, что попала домой». И все равно она следила за тем, чтобы не отстать от Лилойв, когда они через толпу местных жителей пробирались с пристани на улицу.
У ворот речного вокзала стояли три огромные металлические птицы со сверкавшими — наверное, из драгоценных камней — глазами: гихорн с распахнутыми широкими крыльями, большой глупый длинноногий хазенмарл и еще одна (Иньянна такой не знала), с огромным, изогнутым наподобие серпа клювом, под которым свисала кожистая сумка. Механические фигуры медленно двигались, покачивая головами, взмахивая крыльями.
— Эмблемы города, — не дожидаясь вопроса, объяснила Лилойв. — Ты будешь встречать этих дурацких истуканов повсюду! И у всех вместо глаз будут драгоценные камни.
— И никто их не украдет?
— Хотела бы я набраться смелости на это. Я могла бы легко забраться туда и выковырять их. Но говорят, что за этим последует тысяча лет непрерывных бедствий. Метаморфы снова восстанут и прогонят нас, башни обрушатся, ну и тому подобная чепуха.
— Но раз ты не веришь в эти легенды, то почему бы не украсть камни?
Лилойв фыркнула:
— А кто их купит? Любой барыга сразу же поймет, откуда они, и раз уж всем известно, что на них наложено проклятие, то вора будет ждать бездна неприятностей, а Король Снов примется терзать твою голову до тех пор, пока ты не взвоешь. Пусть лучше у меня будет полный карман осколков цветного стакана, чем глаза птиц Ни-мойи. Ну вот, садись! — Она открыла дверь маленькой парящей лодки-такси, стоявшей неподалеку от вокзала, подтолкнула Иньянну на сиденье, сама шлепнулась рядом, бойко отстучала код на клавиатуре, и машина тронулась с места. — Мы можем поблагодарить твоего благородного родственника за эту поездку, — заявила она.
— Что-что?
— Калейна, брата герцога. Я указала его платежный код. Его номер выкрали месяц назад, и многие из нас теперь ездят бесплатно, то есть за его счет. Конечно, когда придут счета, канцлер изменит код, но до тех пор… понимаешь?
— Я, наверное, очень наивна, — сказала Иньянна. — Я все еще верю в то, что Повелительница и Король видят наши грехи, когда мы спим, и посылают сновидения, помешать таким вещам.
— На такую веру все и рассчитано, — ответила Лилойв. — Вот убей кого-нибудь и наверняка получишь послание от Короля Снов; в этом не может быть сомнений. Но сколько народу живет на Маджипуре? Восемнадцать миллиардов? Тридцать? Пятьдесят? И что, у Короля найдется время, чтобы насылать карающие сны на каждого, кто обманом бесплатно проедется в парящей лодке? Думаешь, это возможно?
— Ну…
— Или даже на тех, кто выманивает деньги, взимая пошлину за не принадлежащие людям дворцы?
Щеки Иньянны вспыхнули, и она отвернулась.
— Куда мы едем? — глухим голосом спросила она.
— Уже приехали. Остановка Большой базар. Прошу на выход!
Иньянна следом за Лилойв вышла на широкую площадь, ограниченную с трех сторон высокими башнями, а с четвертой приземистым зданием, к которому вело множество длинных низеньких ступеней. Сотни, а может быть, и тысячи людей в изящных, белых нимойских туниках поспешно проходили туда и сюда через широкую пасть здания, арку которого украшал резной горельеф — те же самые три символические птицы с драгоценными камнями в глазах.
— Это Пидруидские врата, — сказала Лилойв, — один из тринадцати входов. Сам базар занимает пятнадцать квадратных миль. Знаешь, он немного похож на Лабиринт, хотя, конечно, не уходит так глубоко под землю, разве что ниже уровня улиц. Он пронизывает весь город, его части соединяются через разные дома, через проходы под улицами; можно сказать, что это город в городе. Мои предки жили здесь сотни лет. Мы потомственные воры. Без нас у владельцев лавок было бы много неприятностей.
— Я была в Велатисе хозяйкой лавки. У нас там нет воров, и, по-моему, никто и никогда не желал, чтобы они появились, — сухо заметила Иньянна, когда они влились в толпу, продвигавшуюся по широким низким ступеням к воротам Большого базара.
— Здесь все по-другому, — возразила Лилойв.
Базар простирался во все стороны — сложнейший лабиринт ярко освещенных узких проходов, туннелей и галерей, разделявшихся и подразделявшихся на бесчисленное множество крошечных кабинок. Над головами тянулось цельное полотнище желтой ткани, испускавшей яркое сияние, благодаря собственному люминесцентному свечению. Это зрелище изумляло Иньянну больше, чем все остальное, что она успела увидеть в Ни-мойе, так как она в своем магазине иногда торговала такой тканью — по три реала за рулон, а одного рулона хватало для того, чтобы украсить разве что небольшую комнату; ее душа пришла в смятение от мысли о пятнадцати квадратных милях светящейся ткани, и Иньянна, несмотря на свои навыки, никак не могла вычислить в уме ее стоимость. Ай да Ни-мойя! Такие крайности можно было выдержать, только имея хорошее чувство юмора.
Они все дальше углублялись в базар. Каждый закоулок казался Иньянне неотличимым от другого; везде было одинаково шумно, независимо от того, чем там торговали. По сторонам теснились одна к другой лавки с фарфором, тканями, столовыми приборами, одеждой, фруктами, мясом, овощами, деликатесами; где-то сконцентрировались винные лавки, в другом месте остро пахло пряностями, потом по сторонам заблестели в многочисленных витринах драгоценные камни, и повсюду стояли торговцы жареными сосисками, и торговцы жареной рыбой, и торговцы иной едой и лакомствами. Ну, а Лилойв, похоже, всегда точно знала, куда идти от той или иной развилки и в который из неисчислимых совершенно одинаковых переулков нужно сворачивать, чтобы попасть к известной ей одной цели. Она двигалась стремительно и уверенно и лишь несколько раз приостановилась, чтобы раздобыть себе обед, ловко прихватив палку балыка с одного прилавка да бутылку вина с другого. Несколько продавцов заметили ее действия, но лишь улыбнулись и промолчали.
— Неужели это не волнует их? — изумилась Иньянна.
— Они знают меня. Но я уже сказала тебе, что нас, воров, здесь высоко ценят. Мы нужны.
— Очень жаль, но я этого не понимаю.
— Видишь ли, мы поддерживаем порядок на базаре. Здесь не ворует никто, кроме нас, а мы берем только что нам нужно, зато разгоняем любителей. Ну, что могло бы здесь твориться, если бы каждый десятый набивал себе карманы тем, что лежит в кошельках у остальных девяти? Но мы ходим среди них, заполняя наши собственные кошельки, а также останавливая лишних. Нас знают. Понимаешь? Наша добыча это своего рода налог на торговцев или жалованье, которое они уплачивают нам за то, что мы контролируем толпы, которые непрерывно толкутся здесь. Эй, ты! А ну прекрати! — Последние слова были обращены не к Иньянне, а к мальчишке лет двенадцати, темноволосому, щуплому и гибкому, как угорь, который перебирал охотничьи ножи, выставленные в большом ведре. Молниеносным движением Лилойв поймала мальчишку за руку и одновременно совершенно непостижимым образом ухватила за извивавшееся щупальце какого-то врууна, ростом не больше мальчика, стоявшего в тени в нескольких футах от них. Иньянна слышала, как Лилойв что-то негромко говорила им, улавливала жесткий тон, но не могла понять ни единого слова. Спустя несколько секунд все закончилось, и вруун с мальчишкой поспешно бросились прочь и канули в толпе.
