— И где вы живете? — спросила Тисиорна.
— В Стрелейне, — ответила Иньянна. А затем, почувствовав неудержимое желание созорничать — видимо, потому, что выпитое спиртное уже начало действовать на нее, — добавила: — На Большом базаре.
— На Большом базаре? — удивленно откликнулся Дюранд Ливолк.
— Да. Под рядом торговцев сыром.
— И по какой же причине вы решили поселиться именно там? — продолжала допытываться Тисиорна.
— О, — беззаботно ответила Иньянна, — конечно, для того, чтобы быть поближе к рабочему месту.
— В ряду торговцев сыром? — сказала Тисиорна; в ее голосе явственно прозвучал ужас.
— Вы не поняли меня. Я работаю на базаре, но не торгую. Я воровка.
Слово, сорвавшееся с ее языка, произвело эффект молнии, ударившей в горную вершину. Иньянна заметила, как Калейн изумленно взглянул на Дюранда Ливолка, а тот ответил ему таким же обескураженным взглядом и даже изменился в лице. Но она сидела за столом с аристократами, которые воистину по-аристократически умели владеть собой. Калейн первым оправился от удивления.
— Я всегда был уверен, что для этой профессии требуется дарование, ловкость и сообразительность. — Он прикоснулся своим бокалом к бокалу Иньянны. — Я приветствую вас, воровка, которая прямо говорит о том, чем она занимается. В этом видна честность, которой очень недостает многим другим.
Вновь появился вруун; на сей раз он принес большую фарфоровую чашу, наполненную бледно-голубыми с белыми пятнами ягодами, казавшимися восковыми. Иньянна знала, что это токка, очень любимая нарабальцами. Говорили, что она заставляет кровь бежать быстрее и разжигает страсть. Она взяла из чаши несколько ягод; Тисиорна кончиками пальцев выудила одну, Дюранд Ливолк взял почти полную горсть, а Калейн еще больше. Иньянна заметила, что брат герцога ел ягоды вместе с семечками; она слышала, что это усиливает их действие. Тисиорна семечки выплюнула — Дюранд Ливолк криво усмехнулся, заметив это. Иньянна решила не следовать примеру Тисиорны.
Затем последовали разные вина, и приготовленная с пряностями рыба, и устрицы, плавающие в собственном соку, и блюдо с какими-то неведомыми ей мелкими разноцветными грибами мягких пастельных оттенков, и увенчал все целиком зажаренный ароматный окорок огромного билантуна — такие водятся лишь в лесах к востоку от Нарабаля, сказал Калейн. Иньянна ела понемногу, пробуя от каждого блюда. Ей казалось, что так будет разумнее. Через некоторое время появились несколько скандаров-жонглеров; они принялись выделывать непередаваемые чудеса с факелами, ножами и топорами, а все четверо обедающих от души аплодировали им. Калейн бросил нескладным с виду четвероруким артистам сверкающую монету — пять реалов, с изумлением увидела Иньянна. Потом снова пошел дождь, и на них точно так же не попало ни капли; потом принесли другие напитки, после чего Дюранд Ливолк и Тисиорна с изысканной учтивостью попрощались и ушли, оставив Калейна и Иньянну наедине в туманном полумраке.
— И вы на самом деле воровка? — спросил Калейн.
— На самом деле. Но этим я занимаюсь недавно. В Велатисе у меня был магазин.
— А затем?
— Я лишилась его, попавшись на обман, — ответила она. — Оказалась без гроша в Ни-мойе, мне нужно было чем-то заняться, и я присоединилась к ворам, которые показались мне разумными и доброжелательными людьми.
— А сейчас вы попали к куда более крупным ворам, — сказал Калейн. — Это не тревожит вас?
— Значит, вы считаете себя вором?
— Я занимаю высокое положение только благодаря случайности рождения. Я не работаю, разве что изредка помогаю брату, когда ему что-то нужно. Я живу в великолепии, недоступном человеческому воображению. Ничего этого я не заслужил. Вы видели мой дом?
— Я очень хорошо его знаю. Конечно, снаружи.
— А не согласились бы вы этой ночью осмотреть его изнутри?
В голове Иньянны промелькнула мысль о Сидоуне, ожидавшем ее в комнате с белеными стенами под рядом торговцев сыром.
— Охотно, — сказала она. — А когда я увижу его, то расскажу вам небольшую историю обо мне самой, о Ниссиморнском окоеме и о том, почему я оказалась в Ни-мойе.
— Уверен, что это будет чрезвычайно интересно. Ну что, пойдемте?
— Да, — согласилась Иньянна. — Но, надеюсь, вам не составит труда сначала ненадолго завезти меня на Большой базар?
— У нас впереди целая ночь, — сказал Калейн. — Нам некуда торопиться.
Появился одетый в ливрею вруун и, светя под ноги фонарем, проводил их через похожий на джунгли сад к причалу, возле которого ожидал частный паром. На нем они переправились в город, где их встретила парящая лодка, и вскоре Иньянна оказалась на площади перед Пидруидскими вратами.
— Я вернусь через несколько минут, — шепнула она и, похожая на привидение в своем тончайшем облегающем платье, стремительно углубилась в толпу, которая даже в этот час все еще заполняла базар. Спустилась в подземное логово. Воры, собравшись вокруг стола, играли в какую-то игру со стеклянными фишками и костями из черного дерева. Они сразу же заметили ее и приветствовали ее великолепное появление, но она ответила только быстрой напряженной улыбкой и отвела Сидоуна в сторону.
— Я снова ухожу и не вернусь сегодня ночью, — чуть слышно сказала она. — Ты простишь меня?
— Не каждой женщине удается поразить воображение гофмейстера герцога.
— Не гофмейстера герцога, — ответила она, — а брата герцога. — Она легко прикоснулась губами к губам Сидоуна, а тот стоял, выпучив остекленевшие от неожиданности глаза. — Давай поедем завтра в Парк Сказочных Зверей, а, Сидоун?
Она еще раз поцеловала его, пробежала в свою спальню и вынула из-под подушки бутылку драконьего молока, которая лежала там уже несколько месяцев. В центральной комнате она остановилась возле игорного стола, склонилась к Лилойв и показала ей бутылку. Глаза Лилойв широко раскрылись.
— Помнишь, для чего я его храню? — подмигнув, спросила Иньянна. — Ты сказала, чтобы я выпила его с Калейном, когда отправлюсь в Ниссиморнский окоем. Ну вот…
Лилойв раскрыла и закрыла рот, не в силах вымолвить ни слова. Иньянна еще раз подмигнула, поцеловала ее и вышла.
Той же ночью, много позже, достав бутылку с драконьим молоком и подав ее брату герцога, она внезапно почувствовала почти панический страх: а не могла ли она совершить грубейшее нарушение этикета, предложив ему афродизак и таким образом намекнув на то, что он может потребоваться партнеру. Но, судя по выражению лица Калейна, его это нисколько не задело. Наоборот, он, казалось, был тронут ее подарком (хотя, возможно, искусно притворился) и устроил целое представление, торжественно наливая голубое молоко в специальные чашечки из тончайшего, почти прозрачного фарфора, и, как будто выполняя какой-то высочайший обряд, вложил одну чашечку ей в руку, а вторую высоко поднял в приветственном жесте. Иньянна впервые попробовала драконье молоко; оно имело резкий и странный вкус, она не сразу решилась проглотить его, но все же справилась с собой и почти сразу же почувствовала, как ее бедра налились теплом. Калейн улыбнулся. Они находились в зале Окон Ниссиморнского окоема, где вместо стен было множество огромных листов стекла, вставленных в золотые рамы, сквозь которые открывался круговой обзор на пристани Ни-мойи и отдаленный южный берег реки. Калейн коснулся выключателя. Огромное окно мгновенно стало непрозрачным, а из пола бесшумно поднялась большая круглая кровать. Он взял Иньянну за руку и подвел к ложу.
