Валентин иногда думал, сможет ли Вориакс держаться так же благородно, если корона Горящей Звезды в конце концов пройдет мимо него. И достанется какому-нибудь другому знатному принцу Горы — скажем, Элидату Морволскому, или Тунигорну, или Стазилейну, или даже ему самому, Валентину. Как же это будет странно! Иногда Валентин тайком произносил эти имена вслух, чтобы прислушаться к их звучанию: лорд Стазилейн, лорд Элидат, лорд Тунигорн. Даже лорд Валентин! Но это были всего лишь фантазии, праздная бессмысленная забава. Валентин не имел никакого желания переступить дорогу своему брату, да и вероятности такого исхода, можно сказать, не было. Разве что в результате невообразимой шутки Божества или столь же невероятной прихоти лорда Малибора. Вориакс был предназначен к тому, чтобы принять правление, когда лорду Малибору придет пора стать понтифексом, и знание этого предназначения наложило свой отпечаток на душу Вориакса и сказывалось в его поведении и манерах.
Но сейчас тонкие проблемы придворной жизни мало занимали мысли Валентина. Они с братом отдыхали, путешествовали по нижней части Замковой горы; эта поездка долго откладывалась, поскольку годом раньше, во время прогулки с другом Элидатом в карликовом лесу ниже Амблеморна, Валентин сломал ногу. Перелом оказался серьезным, и лишь недавно его здоровье восстановилось в достаточной степени для того, чтобы он смог вновь отправиться в дальнюю дорогу. Они с Вориаксом постепенно спускались вниз по склонам неправдоподобно огромной горы, совершая замечательную, грандиозную экспедицию. Возможно, для Валентина это были последние длительные каникулы перед вступлением в мир взрослых отношений, мир с другими правами и обязанностями. Ему уже исполнилось семнадцать, так что он принадлежал к той группе принцев, из которой выбирались коронали, и был вынужден старательно изучать все, что связано с методами управления, чтобы быть готовым, если выбор вдруг падет на него.
И поэтому он вместе с Вориаксом — тот с радостью бросил свои дела, чтобы помочь брату отпраздновать обретение здоровья, — покинул фамильное поместье в Халанксе и отправился в расположенный неподалеку Большой Морпин, город удовольствий, чтобы покататься на горках и поплавать по силовым туннелям. Валентин настаивал также на том, чтобы для проверки состояния своей выздоровевшей ноги покататься на зеркальном катке, и на лице Вориакса мелькнула лишь чуть заметная тень неуверенности. Вероятно, он сомневался в способности Валентина справиться с таким упражнением, но был слишком тактичен для того, чтобы высказать свое сомнение вслух. Но когда они вышли на каток, Вориакс держался рядом с братом. Это невыносимо походило на опеку; стоило Валентину сделать несколько шагов, как Вориакс двигался следом за ним, словно привязанный. В конце концов Валентин не выдержал:
— Брат, ты боишься падения?
— Это не исключено.
— Тогда почему же ты стоишь так близко? Ведь это ты боишься упасть! — Валентин рассмеялся. — Не волнуйся, я всегда успею тебя поддержать.
— Ты всегда был очень заботлив, братец, — откликнулся Вориакс. А затем зеркала вспыхнули ярким блеском, каток начал вращаться и изгибаться, доска, на которой он стоял, сама собой сдвинулась с места, и для шуток не осталось времени.
Валентин и в самом деле поначалу ощущал неуверенность, поскольку зеркальный каток мало подходил для инвалидов, а у него после травмы осталась небольшая, но сильно раздражавшая его хромота, нарушавшая координацию движений. Впрочем, ему очень быстро удалось уловить ритм, он довольно легко удерживал равновесие на самых крутых и неожиданных виражах и, проносясь в очередной раз мимо Вориакса, заметил, что выражение беспокойства покинуло лицо его брата. Все же этот небольшой эпизод дал Валентину много почвы для размышлений во время их с Вориаксом путешествия вниз по склону Горы сначала в Тентаг на фестиваль танцующего дерева, затем в Эртсуд-Гранд, Минимул и дальше, мимо Гимкандэйла, в Фурибл, чтобы наблюдать там за брачными полетами каменных птиц. Пока они дожидались начала движения зеркал, Вориакс был не только встревоженным любящим опекуном; в нем также можно было заметить некоторую снисходительность и готовность одернуть младшего. Забота о его безопасности казалась Валентину одним из способов проявления власти над ним со стороны старшего брата, и Валентину, уже почти взрослому мужчине, это нисколько не нравилось. Но он понимал, что взаимоотношения между братьями сочетают в себе одновременно любовь и соперничество, и потому хранил раздражение при себе.
Из Фурибла они проехали через Восточный Бимбак и Западный Бимбак, задержавшись в каждом из городов, чтобы постоять перед колоссальными, с милю высотой, башнями-близнецами, рядом с которыми даже самый надменный хвастун ощущал себя ничтожным муравьем, а выйдя из Восточного Бимбака, выбрали путь, ведущий к Амблеморну, где множество стремительных горных потоков, собираясь воедино, образовывали Глэйдж, величайшую реку континента. Неподалеку от Амблеморна, немного выше его по склону, находилось небольшое, поперечником в несколько миль, плато с каменно-твердой белесой меловой почвой. Деревья, которые в других местах затмевали кронами небо, здесь представляли собой жалкую поросль высотой едва ли в человеческий рост, со стволами не толще девичьей руки. Именно в этом карликовом лесу Валентина подстерегла беда, когда он чересчур быстро гнал своего скакуна через заросли, где предательские корни, не в силах глубоко проникнуть в землю, змеясь, ползли по земле. Скакун оступился, Валентин свалился наземь, и его нога застряла между двумя стройными, но чрезвычайно крепкими деревьями, стволы которых в течение нескольких сотен лет накапливали прочность. А далее последовали долгие месяцы мучительных болей и печали, на протяжении которых кости медленно срастались; неповторимый год молодости был безвозвратно потерян. Зачем они возвратились сюда? Вориакс бродил по удивительному лесу, как будто искал надежно спрятанное сокровище. Наконец он повернулся к Валентину:
— Это место кажется мне зачарованным.
— Все очень просто. Корни деревьев не могут проникнуть в глубь этой никчемной серой земли и цепляются за нее где и как могут; ведь это же Замковая гора, где растет все, что способно существовать, но даже и здесь они живут впроголодь, и…
— Это я понимаю, — с холодком в голосе ответил Вориакс. — Я не имел в виду, что здесь на самом деле колдовали, а только хотел сказать, что это место производит такое впечатление. Да целый легион колдунов-вруунов не смог бы создать ничего до такой степени уродливого. И все же я рад, что мне наконец удалось здесь побывать. Ну что, поскачем?
— Какие тонкие у тебя подходы, Вориакс.
— Подходы? Я не понимаю…
— Ты предполагаешь, что я решусь повторно пересечь заросли, из-за которых чуть не остался одноногим?
Румяное лицо Вориакса покраснело еще сильнее.
— Я не думаю, что ты снова упадешь.
— Конечно, нет. Но считаешь, что так могу думать я. А ты всегда верил, что лучший способ преодолеть страх — это пойти навстречу возможной опасности. Вот почему ты провоцируешь меня на повторную прогулку по лесу: она должна раз и навсегда уничтожить затаившийся в глубине моей души страх. Это полностью противоречит тому, что ты делал, когда мы катались на зеркальном катке, но цель остается прежней. Скажешь, не так?
