– Ана, смотри! – прошептал Торн.
Дверь, ведущая в рубку, покрылась колышущимся чернильным слоем, будто застыла вертикально приливная волна первозданной мглы. Повеяло ветерком, словно непрерывная поверхность состояла из множества беззвучных вентиляторов. Изредка близ нее сверкало розовым, пурпурным, намекая на жуткое нутро машинной массы. Ана ощутила колебание, нерешительность, – наверное, машины поняли, что проникли в самое сердце незваного гостя, подобрались к хрупкой и уязвимой органической материи.
Стена вспучилась. Сначала образовалась выпуклость размером с бедро Хоури, затем превратилась в подобие древесного ствола. Его оконечность была округлой, словно вершина бугра из слизи, она шевелилась, качалась, будто принюхиваясь. Вблизи вились крошечные кубы, делая очертания расплывчатыми. Все происходило в полной тишине, разве что изредка доносились откуда-то хлопки, потрескивание. Ствол выпирал из стены все дальше и в метре от Аны и Торна замер. Хоури заметила, как черная тварь размером с жука пролетела у лица, затем присоединилась к основной массе. Вновь ствол двинулся вперед, плавно и неуклонно, затем разветвился. Один отросток потянулся к Ане, второй к Торну. Черные щупальца пульсировали, кубы перемещались волнообразно, расширялись и сжимались, прежде чем как окончательно занять нужное положение в растущей структуре.
– Послушай, Торн, мы еще можем уничтожить корабль, – прошептала Ана.
– Хорошо. Что от меня требуется?
– Освободи меня, и я все сделаю сама. От тебя корабль не примет команду на самоуничтожение.
Торн шевельнулся, но тотчас же черное щупальце выплеснуло отросток, обездвижив его. Прижимало осторожно – очевидно, не хотело причинить вред, – однако не давало и пошевелиться.
– Неплохая попытка, – прокомментировала Хоури.
Черные щупальца были уже в считаных дюймах от нее. Отростки делились и делились, и перед лицом Аны возникла многопалая черная рука, пальцы-ветки готовы войти в глаза, нос, рот, уши и ноздри, проткнуть кожу и кости. Они продолжали ветвиться, делаясь все тоньше, пока не стали неразличимыми нитями, серо-черной расплывчатой порослью микроскопических ресничек.
Ствол отдернулся на дюйм. Ана закрыла глаза, посчитав, что машины готовятся ударить. Затем ощутила резкий укол холода под глазами, такой краткий и аккуратный, что она почти не ощутила боли. Мгновением позже укололо так же в слуховом канале. Ана не знала, насколько изменилось ее восприятие времени, но чудилось, что спустя крохотную долю секунды черные щупальца достигли мозга. Ее захлестнул водоворот эмоций, смутные образы быстро сменяли друг друга, и казалось, содержимое мозга разматывают и считывают, словно длинную магнитную ленту. Ане захотелось взвизгнуть, дернуться, хоть как-то отреагировать, но тело не слушалось. Даже мысли едва шевелились, подавленные жутким вторжением черных машин. Битумообразная масса вползла в каждый ее закоулок, не осталось почти ничего от сущности, называвшей себя Аной Хоури. Но все же оставалось достаточно, чтобы понять: данные текут в обе стороны, из мозга и в мозг.
Когда машины установили стабильную связь с Аной, ей представилась колоссальная необъятная чернота, простирающаяся далеко за пределы черепа. Ее разум проник в ствол, прошел сквозь корабль, в пространство за ним, в сгусток машин, окруживших непрошеного визитера.
Хоури ощутила присутствие Торна, подключенного к той же информационной сети. И его мысли были точным отражением ее мыслей. Он был парализован, подавлен, не способен и вскрикнуть, даже вообразить облегчение, какое приносит крик. Ана попыталась дотянуться, дать ему знать, что еще существует, находится рядом. Хоть кто-то во Вселенной знает, что приходится испытывать Торну. Одновременно ощутила, как Торн пытается сделать то же самое – и оба словно сомкнули пальцы в пространстве своих душ, сплели руки, как любовники, тонущие в море мглы.
Безжалостное считывание продолжалось, черные щупальца пробрались в самые потайные части мозга. Это было намного страшней любой пытки или ее симуляции, испытанной Аной на Окраине Неба, хуже всего того, что делала с нею Мадемуазель. Единственное облегчение: она почти не осознавала себя. Когда угаснет последняя искра разума, Ана Хоури освободится.
Но вдруг ситуация изменилась. Передававшиеся ощущения черных машин дали понять: на краю окутавшего корабль роя появилось некое возмущение. Торн его тоже почувствовал – Ана уловила жалкий проблеск его надежды. Но ведь надеяться не на что. Машины всего лишь перегруппировались, готовясь к новой фазе уничтожения…
Инквизитор Виллемье ошибалась.
В ее рассудок вторгся новый разум, кристально ясный, спокойный, ничуть не подавленный мощным присутствием ингибиторов. В нем чувствовалось любопытство, толика нерешительности, и хотя страх тоже присутствовал, он нисколько не походил на беспросветный ужас, заполонивший разум Торна. Этот страх был лишь продолжением осторожности. В то же время к Ане вернулась часть ее «я», безжалостное иго черных машин чуть ослабло.
Чужой разум приблизился, и Ана внезапно, несмотря на помраченность рассудка, осознала: его грубая сила и своеобразие не казались чем-то из ряда вон – словно новый мощный инструмент озвучил известную мелодию. Это разум мужчины, не считавшего нужным сомневаться, не знавшего скромности, не сочувствовавшего чужим бедам. Но вместе с тем Ана заметила крохотную искру сожаления, а с нею и даже нечто похожее на заботу. Но как только она распознала эти эмоции, чужой разум отдернулся, снова скрылся за непроницаемой пеленой, и мозг Аны окутала пустота.
Хоури наконец смогла завизжать – власть над телом вернулась к ней. В этот же момент черный ствол тоненько звякнул и рассыпался. Открыв глаза, она обнаружила вокруг рой хаотично снующих, толкающихся кубов. Они пытались соединиться, образовывали большие конструкции, но те рушились через одну-две секунды.
Торн уже мог двигаться. Он встал, подошел к Ане, распихивая черные кубы, отстегнул ремни ее кресла.
– Интересно, ты имеешь хоть малейшее представление о том, что случилось? – спросил он, с трудом ворочая непослушным языком.
– Как ни странно, да. Но не знаю, сможешь ли ты поверить.
– А ты попробуй, расскажи!
– Торн, посмотрите наружу.
Он проследил за ее взглядом. Снаружи черная масса тоже не могла соединиться в целое. Тут и там открывались проемы, в них виднелось небо. Но вблизи корабля находились не только ингибиторы. Внутри их оболочки виднелся объект, не являющийся их частью. Он медленно и плавно облетал корабль, черные машины рассыпались перед ним, проворно убирались с дороги. Форму объекта трудно было разобрать – что-то вроде серого волчка из множества вращающихся слоев. Глубоко внутри что-то мерцало красным, будто сердолик. Объект, похожий на детскую игрушку, вряд ли имел больше метра в диаметре. Правда, оценить его размеры было непросто, внешняя граница то втягивалась, то выпячивалась. Оставалось лишь догадываться, что он собой представляет. Несомненно было одно: ингибиторы, как ни странно, опасались его.
– Смотри, он открывает для нас путь, – удивленно произнес Торн. – Можем бежать!
