Клавэйн присвистнул:
– Она чего-нибудь добилась?
– Совсем ничего. Но постреляла напоследок всласть.
Клавэйн улыбнулся:
– Я от нее иного и не ждал. Что еще?
– Помнишь Хоури и Торна? Они вместе с Ремонтуаром отправились к Гадесу на шаттлах. К тому же запустили авторемонтную систему «Света Зодиака». Теперь достаточно снабжать корабль сырьем, и он сам себя починит. Но это займет немало времени. Хоури полагает, его с лихвой хватит на встречу с Силвестом.
– Я все же не понимаю, как надо относиться к ее словам. Она говорила, что уже побывала в Гадесе. – Клавэйн сорвал несколько травинок, раздавил, посмотрел на зеленую слизь, испятнавшую пальцы. – И триумвир это подтверждала.
– Рано или поздно мы выясним, – пообещала Фелка. – После контакта они уведут «Свет Зодиака» из системы по нашей траектории. А что касается нас, то корабль формально под твоей командой, но повседневными делами заправляет триумвират: Скорпион, Кровь и Крест. Их выбрали голосованием. Конечно, в триумвират вошла бы Хоури, если бы не решила лететь с Ремонтуаром.
– Память мне подсказывает, что эвакуировали сто шестьдесят тысяч человек. Или она безбожно врет?
– Нет, не врет. И это звучит впечатляюще, пока не поймешь, что на планете осталось целых сорок тысяч.
– Это ведь мы помешали эвакуации, правда? Если бы не наша война, все пошло бы по-другому.
– Не стоит так думать! – Ее голос прозвучал сурово, словно она выговаривала полоумному старику, позволившему себе вопиющую бестактность. – Не нужно! Я покажу, как было!
И она направила в его разум поток образов, картин ресургемских событий. Ведь Клавэйн и Фелка сидели близко друг от друга, и генерируемое имплантатами поле позволяло общаться без усиления. Старик увидел последние часы планеты, когда волчья машина, как теперь все называли оружие ингибиторов, прорубилась к самому центру звезды и вонзила невидимую трубу в бушующее термоядерным пламенем ядро. Пробитый тоннель был чрезвычайно мал, не шире нескольких километров в диаметре. Хотя энергия бурно хлынула из ядра, процесс оставался под строгим контролем. Выплеснувшаяся со скоростью в половину световой струя лютого адского пламени описала дугу. Сдерживаемая и направляемая гравитационными импульсами волчьей машины, струя обрушилась на обращенную к звезде сторону Ресургема. К моменту удара огненный поток имел уже тысячу километров в диаметре. Смерть планеты оказалась практически мгновенной. В долю секунды разлетелась атмосфера, вскипели, испарились ледовые шапки и водоемы. Иссушенная кора расплавилась, на поверхности возник раскаленный до красноты чудовищный шрам. Литосфера толщиной в несколько километров испарилась, поднялось огромное облако каменного пара. Ударные волны пробежали по планете, уничтожив все живое на противоположной, ночной стороне. Погибло всякое существо, привезенное людьми на Ресургем, и сами люди. Но они бы умерли и без чудовищных ударных волн и землетрясений. Спустя несколько часов ночная сторона повернулась к солнцу – под безжалостную струю пламени. Звездное вещество продолжало истекать, запас его в ядре был почти нерастрачен. Кора планеты испарилась целиком, но огонь продолжал вгрызаться в мантию.
За три недели планета обернулась дымящейся алой головешкой, потеряв двадцать процентов объема. Тогда струя огня переместилась к другой планете и приступила к ее уничтожению. Истекание материи ядра рано или поздно сделает Дельту Павлина пустой скорлупой, холодной оболочкой былой звезды. Лишь тогда прекратится термоядерный синтез. Судя по показаниям приборов, сказала Фелка, он пока еще идет. Но когда прекратится, от системы, наверное, мало что останется.
– Как видишь, нам повезло, что успели спасти хотя бы столько, – заключила Фелка. – Мы поступили правильно, и нет оснований себя винить. Даже если бы мы не явились и не затеяли войну, эвакуации могла бы помешать сотня других причин. В систему прибыла бы эскадра Скади, а экипажи этих кораблей, в отличие от тебя, не склонны к переговорам.
Клавэйн вспомнил вспышку погибающего субсветовика – а с ней и окончательную смерть Галианы. Ведь он сам убил ее, решив уничтожить «Паслен». Даже сейчас мысль об этом причиняла боль.
– Скади же умерла, – сказал он. – Я убил ее в космосе. Корабли ее эскадры действовали автономно, даже когда мы атаковали их.
– Каждый действует сам по себе, – со странной уклончивостью заметила Фелка.
Клавэйн посмотрел на порхающего с ветки на ветку попугая макао.
– Я не против того, чтобы у меня спрашивали совета, поскольку много знаю о войне. Но распоряжаться здесь не хочу. Что бы там ни говорила Вольева, это не мой корабль. Стар я слишком для власти. Да и этому субсветовику, в сущности, не нужен.
– Так ты помнишь здешнего капитана? – спросила Фелка тихо.
– Помню слова Вольевой. По-моему, сам я с капитаном не разговаривал. Он по-прежнему, как триумвир и предсказывала, заправляет делами?
– Зависит от того, что значит заправлять делами в твоем понимании, – сдержанно ответила Фелка. – Инфраструктура функционирует по-прежнему. Но с тех пор, как мы покинули систему Дельты Павлина, личность капитана себя не проявляла.
– Стало быть, он мертв?
– Исключено. Вольева утверждала, он контролирует работу почти всех корабельных систем. Когда Бренниген впадал в кататонию, стопорилось буквально все. Сейчас такого не происходит. Корабль заботится о себе, питает системы, ремонтируется, временами что-нибудь модифицирует.
– То есть он функционирует как бы на подсознательном уровне, но сознания не проявляет – будто пациент, чей мозг почти мертв, зато дыхание еще можно поддерживать?
– Мы тоже считаем так, но полной уверенности нет. Иногда в поведении субсветовика проглядывает разум. Кое-что делается само по себе – причем оригинально, даже творчески. Словно капитан ушел в себя как никогда глубоко.
– А может, всего лишь оставил свою копию, безмозглую имитацию, воспроизводящую стандартные реакции хозяина?
– Как бы то ни было, свою вину Бренниген искупил, – сказала Фелка. – В прошлом он совершил ужасное преступление, а теперь спас сто шестьдесят тысяч жизней.
– Вот и Лайл Меррик поступил так же, – добавил Клавэйн, вспоминая, как раскрыл секрет грузовика Антуанетты и как Меррик, живущий в корабельной сети, пожертвовал собой. – Два искупления разом. Неплохое, в общем-то, начало для новой жизни.
Он выдернул занозу из ладони – оперся неудачно о край пня.
– Фелка, так что же произошло? Зачем меня разбудили, зная, что быструю разморозку я могу не выдержать?
– Я покажу. – Фелка посмотрела в сторону водопада.
Клавэйн глянул туда и вздрогнул. Думал, они с Фелкой одни – а у самого озерца кто-то стоял, почти скрытый клубящимся туманом.
Но старик узнал:
– Скади!
– А, Клавэйн, – отозвалась она, но ближе не подошла.
