– Клавэйн, Ремонтуар, позвольте представить вас Главному конструктору.
– Этот робот – Главный конструктор?
– Уверяю вас, это непростой робот.
Затем Скади произнесла вслух:
– Главный конструктор, мы хотим осмотреть верфь. Пожалуйста, пропустите нас.
Голос робота напоминал осиное жужжание:
– Я не знаком с этими персонами.
– Клавэйн и Ремонтуар имеют разрешение совета. Просканируйте мой разум, убедитесь, что меня не принудили.
Робот целиком вылез из прохода, приблизился к Скади, выставив многочисленные конечности – одни с остриями, другие с захватами, инструментами либо датчиками. По обеим сторонам клиновидной головы – основные датчики, собранные в пучки и похожие на фасеточные глаза. Скади не шелохнулась, когда громоздкая машина нависла, склонила голову, покачала ею. Затем отстранилась:
– Хорошо. Я хочу просканировать их разумы тоже.
– Пожалуйста.
Робот придвинулся к Ремонтуару, склонил голову. Потратил чуть больше времени, чем на Скади. Затем, очевидно удовлетворенный, переместился к Клавэйну. Тот ощутил механическое копание в рассудке, безжалостное, холодное и методичное. Из прочесываемой памяти хлынул хаос звуков, запахов, образов, сменяясь в мгновение ока. Иногда машина замедлялась, снова обращалась к уже прочесанному участку памяти, явно подозревая неладное. Другие же участки пропускала, не выказывая интереса. Процесс проверки был милосердно коротким, но все равно показался унизительным, словно грабеж.
Сканирование прекратилось, хаос воспоминаний улегся, и власть над собственным разумом вернулась.
– Этот имеет внутренний конфликт. Сомнения. Не могу прочитать глубинные слои. Возможно, следует использовать высокое разрешение. Умеренная хирургическая процедура позволит…
– Этого не нужно! – прервала робота Скади. – Клавэйн имеет право сомневаться. Ты пропустишь нас?
– Это исключено! Непорядок! Чрезвычайное происшествие! Умеренное хирургическое вмешательство…
Машина по-прежнему нацеливала датчики на Клавэйна.
– Главный конструктор, я приказываю: пропусти нас!
Робот отскочил:
– Я подчиняюсь! Но предупреждаю: пребывание должно быть кратким!
– Мы тебя надолго не задержим! – заверила Скади.
– Да, не задержите. Я также настаиваю, чтобы вы отдали оружие! На моей комете не могут находиться генераторы излучения большой плотности!
Клавэйн глянул на пояс скафандра. Почти забыл, что там кобура со штатным маломощным бозером. Вынул его, хотел положить на лед – но тут мелькнул манипулятор робота, мгновенно выдернув оружие из руки и швырнув в пространство. Пистолет закувыркался, уносясь прочь – робот бросил его с огромной силой, чтобы не оставить на орбите кометы. Затем Главный конструктор так же поступил с оружием Скади и Ремонтуара. Развернулся – стремительно движущиеся конечности слились в одно целое – и нырнул в отверстие.
– Пойдем! Он не любит гостей и, если задержимся, начнет злиться.
– А разве он еще не разозлился? – передал мысль Ремонтуар.
– Скади, что это за наглец? – Клавэйн не скрывал раздражения.
– Просто робот… но чуть умнее обычных. Это вас беспокоит?
Клавэйн нырнул вслед за ней в тоннель, отталкиваясь от стен, скорее плывя, чем идя. Когда пистолет висел на поясе, его присутствие почти не ощущалось, но без оружия как-то не по себе. Клавэйн пошарил на поясе и не нашел ничего, способного повредить роботу. Зажимы, миниатюрные крючья, пара сигнальных маячков с ноготь величиной, стандартный баллон с изолирующей пеной. Видом он похож на пистолет, но смесь выбрасывает всего на два-три сантиметра. Единственное оружие – пьезонож, способный разрезать скафандр, но против бронированного либо просто хорошо тренированного соперника бесполезный.
– Черт возьми, знаете же: беспокоит, и еще как. Раньше в мою голову машины не лазили, по крайней мере так бесцеремонно.
– Робот должен знать, можно ли доверять нам, – ответила Скади.
Во время сканирования Клавэйн ощутил интеллект машины – резкий и холодный.
– Насколько он умен? Способен пройти тест Тюринга?
– Гораздо выше. По крайней мере, альфа-уровень. Клавэйн, не смотрите на меня с таким отвращением. Некогда вы соглашались работать с машинами, почти не уступавшими вам интеллектом.
– Со временем мое мнение о таких машинах сильно изменилось.
– Быть может, вы просто ощутили угрозу с его стороны, испугались?
– Я?.. Скади, мне жалко и больно смотреть на машину, которую вы сделали разумной – но лишили свободы, поработили. Это противоречит всему, ради чего мы живем.
– Я согласен с Клавэйном, – холодно и спокойно заметил Ремонтуар. – До сих пор мы обходились без разумных машин. Не из страха перед ними, а потому, что разумное существо должно само выбирать свою судьбу. Но ведь этот робот не свободен в поступках. У него нет воли, только разум. Одно без другого – ничто. Мы воевали из-за меньшего насилия над природой.
Впереди разгорелся бледно-лиловый свет, показавший структуру стен. Теперь насекомоподобный силуэт робота четко выделялся в жерле тоннеля. Наверняка машина прислушивалась к обмену мыслями о своей рабской сути.
– Я сожалею об этом, – ответила Скади. – Но выбора не было. Нам необходимы разумные машины.
– Это рабство, – упрямо повторил Ремонтуар.
– Отчаянные времена требуют отчаянных мер.
Клавэйн всмотрелся в лиловый сумрак:
– Что же в них такого отчаянного? Я полагал, мы всего лишь хотим вернуть потерянную собственность.
Главный конструктор привел всех троих в полую внутренность кометы, к небольшой кабине, подвешенной на стене. Там пришельцы продели руки в петли, прикрепленные к прочному металлическому каркасу. Кабина была герметично изолирована, поскольку вокруг поддерживался столь чистый вакуум, что его могли серьезно загрязнить даже микроскопические газовые утечки из скафандров.
Глазам гостей предстала колоссальная пещера, залитая безжалостно ярким голубым светом, заполненная огромными машинами: царство невероятно целеустремленной деятельности, копошение мириадов механических созданий. Даже голова шла кругом. Казалось, смотришь в ожившую средневековую картину, тонущую в мелких подробностях: башни, перекрывающиеся арки блистающего небесного города, на постройках – сонмища среброкрылых ангелов, растворяющихся в дали, закутанной первозданной синевой. Затем постепенно пришло ощущение перспективы, и ангелы вдруг стали просто машинами, тысячными стаями стерильных роботов, носящихся по своим делам. Сообщались друг с другом лазерными импульсами. Рассеянные, они и наполняли пещеру дрожащим голубым сиянием. Внутри было очень холодно: стены испещрены усеченными черными конусами криоарифметических процессоров, отбирающих генерируемое интенсивной работой тепло. Без них комета уже давно испарилась бы.
