– Клавэйн?
Он выхватил из-за пояса установленный на максимальную остроту нож и ткнул в пленку, покрывавшую комету. Резко потянул, вспарывая, по-крабьи перемещаясь боком. Пленка резалась почти без усилий. Выпустить трос Клавэйн не мог, потому прорезал всего метра четыре.
Пока не сделал это, не мог оценить, достаточно ли окажется. Но движение под ногами дало понять: вполне. Пленка стремительно выползалась из-под корвета, движимая собственным натяжением. Без посторонних усилий разрез делался шире, длиннее: шесть метров, десять… Будто невидимая рука расстегивала молнию. Оказавшихся по другую сторону разреза Скади и Ремонтуара оттягивало в сторону пленкой.
Расправа с пленкой заняла пару секунд, но Скади хватило и их. С лихвой.
Как только Клавэйн ткнул ножом в пленку, он ощутил свирепую атаку на разум. Скади поняла, что он задумал. Обрушила мощь, о которой Клавэйн и не подозревал. Позабыв об осторожности, принялась грубой силой взламывать мозг. Низвергла лавину программ, ищущих контроль над основными функциями организма, лезущих в бессознательное, старающихся отключить рассудок, парализовать или просто умертвить. Будь Клавэйн обычным сочленителем, его мозг был бы захвачен в микросекунды. Скади приказала бы нейроимплантатам самоуничтожиться, раскалиться, взорваться – и убила бы. Но Клавэйн лишь ощущал страшную боль – словно в череп загоняли размеренными ударами стальной костыль.
Все же он потерял сознание. Ненадолго, секунды на две-три. Но когда пришел в себя, ощутил лишь растерянность, не понимая, где он и что делает. Осталось похмелье от щедро выплеснувшегося адреналина, первобытной химии, выработанной древним животным страхом. Несомненно, Клавэйн удирал от чего-то, жутко опасного и все еще грозящего. Обнаружил, что держится рукой за натянутый металлический трос. Посмотрел вверх, увидел нависший корвет. Подумал – нет, скорее, понадеялся, – что нужно именно туда.
Полез, смутно припоминая, что собирался делать, но боль резко обострилась, и сознание уплыло снова.
Опять очнулся уже внизу, на окутывающей комету мембране. Будучи без сознания, выпустил трос, упал – вернее, мягко придрейфовал к поверхности. Снова ощутил необходимость что-то срочно доделать, завершить… Там, наверху, корабль. Видел его недавно. До того, как потерял сознание, лез к нему по канату. Или наоборот, лез вниз, пытаясь уйти от опасности, заключавшейся в корабле?
Глянул на поверхность небесного тела, на котором находился, и обнаружил две фигуры в скафандрах, машущие, призывающие:
– Клавэйн!
Возникший под черепной крышкой женский голос был властным, понуждающим… но не лишенным сочувствия, будто мудрый суровый учитель сожалел о лучшем ученике, не оправдавшем надежд. Но отчего разочарование? Оттого, что Клавэйн вот-вот не справится, или оттого, что вот-вот преуспеет?
Этого он не знал. Но чувствовал: одна спокойная минута в одиночестве – и сложатся воедино куски головоломки, будет понято все. Ведь понять очень нужно. А сейчас вокруг словно простирается огромная комната, наполненная угрожающими тенями.
Хоть бы немного покоя…
В голове звенело – сигнал разгерметизации. Клавэйн глянул на скафандр, отыскивая розовое мерцание, указывающее на область утечки воздуха. Вот оно, пятно розового на тыльной стороне кисти, сжимающей нож. Прицепил нож к поясу, потянулся за баллончиком герметика и понял, что уже израсходовал его. Розовое просвечивало вокруг причудливого следа, оставленного на руке засохшим герметиком. След походил на надпись древними рунами.
Клавэйн посмотрел на перчатку под другим углом, и серые контуры сложились в слово «Корвет».
Клавэйн узнал почерк. Свой.
Фигуры в скафандрах достигли края разреза и заспешили к Клавэйну. Он прикинул: будут через минуту, не позже. Вскарабкаться по тросу ему удастся за столько же. Думал прыгнуть, осторожно прицелившись, чтобы не пролететь мимо корвета, но из глубины памяти всплыло: пленка не позволит сильно оттолкнуться. Вопреки боли в голове, придется лезть по тросу, постоянно рискуя провалиться в беспамятство.
Он снова отключился, но совсем ненадолго, а потом, увидев перчатку и приближающиеся фигуры, понял: надо спешить на корабль. И достиг люка в тот момент, когда первая фигура добралась до зазубренного якоря, за который крепился швартов.
Память настойчиво твердила: поверхность кометы – черная стена, швартовы тянутся горизонтально. Двое в скафандрах – будто приклеенные к стене мухи, скорченные, уплощенные, готовые перейти по мосту, только что оставленному позади Клавэйном. Он залез в шлюз, включил экстренную подачу воздуха. Входной люк мгновенно скользнул на место, закупорив; в шлюзовую камеру потек воздух. Боль в голове тут же ослабла. Нахлынувшее облегчение было сродни экстазу.
Экстренный режим позволил внутреннему люку открыться едва ли не в тот самый момент, когда закрылся внешний. Клавэйн бросился внутрь, оттолкнулся от противоположной стены, грохнулся головой о переборку, врезался в приборную панель. Не стал садиться в кресло, пристегиваться – просто включил стартовые двигатели на полную аварийную мощность. Услышал, как завыли десятки сигналов тревоги, назойливо внушая: сейчас этого лучше не делать.
– Рекомендуется немедленно выключить двигатели! Немедленно выключить двигатели!
– Заткнись! – взревел Клавэйн.
Корвет рванулся прочь от кометы, но отдалился всего на два с половиной метра – предельное расстояние, на которое позволили натянутые тросы. От резкой остановки Клавэйна швырнуло на переборку, в теле, между сердцем и поясницей, что-то хрустнуло. Комета тоже передвинулась, но практически незаметно. Корвет был накрепко привязан к нерушимой каменной глыбе в центре Вселенной.
По корабельному радио донесся очень спокойный холодный голос:
– Клавэйн?
Его память наконец принялась восстанавливаться, и в ней удалось найти имя мучительницы.
– Привет, Скади!
Снова приступ боли. Наверняка сломал по меньшей мере одно ребро и как следует ушиб еще пару.
– Клавэйн, что вы задумали?
– Кажется, я угоняю этот корабль.
Он уселся в кресло, морщась от резкой боли. Пристегнулся эластичными ремнями, не сдержал стона.
Двигатели грозили отключиться автоматически, и пришлось лихорадочно отдавать команды, чтобы этого не допустить. Простым возвращением якорей не обойтись. Скади и Ремонтуар – вспомнил наконец имена обоих – обязательно ухватятся за них, окажутся на внешней оболочке корвета и покидать ее вряд ли захотят. Надо будет лишь стряхнуть их, оставить барахтающимися в пустоте. Конечно, большой опасности они не подвергнутся. Однако этот полет – секретный для всех, кроме членов Узкого совета. И из них почти никто не знает, куда полетели Клавэйн и Скади с Ремонтуаром.
– Полная тяга, – заключил вслух.
Полная тяга позволит уйти, или разорвав швартовы, или выломав куски кометного льда.
– Клавэйн, прошу, подумай хорошенько, – произнес мужской голос.
