Банту вновь хлопнул Давида по спине, словно для того, чтобы его слова глубже отпечатались в его душе.
— Не думаю, что они глупцы, — серьезно ответил Уэллс.
— Какой же вы смешной, месье! Будьте реалистом. В нынешнем мире пигмеи — первобытные люди. Поэтому они и не болеют современными болезнями.
— У меня есть другая теория. Я считаю, что они — представители человечества будущего.
— Пигмеи? Будущего? Я, конечно, вас уважаю, но думаю, что вы все переворачиваете с ног на голову. Вы визите мир наизнанку, путаете прошлое и будущее, глупость и интеллект, первобытную историю и эволюцию, слабость и силу, величие и… впрочем, простите, я слишком увлекся. — Проводник рассмеялся. — Давайте говорить серьезно. Пигмеи живут в лесу, охотятся с помощью лука, едят гусениц, у них даже нет… смартфонов! У них нет даже фамилий, одни лишь имена! Все, кто работает на полях моего отца, наполовину идиоты. Им ничего нельзя втолковать. Отец вынужден их бить, как нашкодивших мальчишек. Знаете, что им дают вместо зарплаты? Конфеты. И они очень довольны! За то, что пигмей осушит, вспашет и засеет поле площадью четыреста метров, банту дает ему бутылку пальмового вина! А те, с кем вы хотите встретиться… Знаете, чем я собираюсь им заплатить? Вот чем! — И он показал небольшие зеркальца на пластмассовых подставках с надписью «made in China».
— Они от них в восторге, ведь сами они их делать не умеют. Когда я даю им зеркальце, они долго смотрятся в него, словно спрашивая себя, что же в действительности собой представляют. Как маленькие. Даже старики и те не являются взрослыми, это просто… дети, так и не сумевшие преодолеть стадию зеркала!
— В таком случае, будущее принадлежит детям.
Н’гома посерьезнел:
— Не хочу вас разочаровывать, но когда вы увидите, то все поймете сами. Это уродцы. Женщин у них больше, чем мужчин, и они главные. Уровень детской смертности такой, что двое детей из троих умирают. Продолжительность жизни редко превышает сорок лет. Нет, что ни говори, а их не назовешь развитыми!
Давид открыл пакет лапши с сушеными креветками, высыпал в кипящую воду и стал помешивать большой пластмассовой ложкой.
— Даже японцы стали на десять сантиметров выше, потому что их дети стали употреблять молочные продукты. Будущее за высокими, ученые тут единодушны.
С этими словами Н’гома прихлопнул москита, хотя тому и казалось, что он в безопасности.
— Мне кажется, природа приготовила «специалистам» массу сюрпризов. Даже если они единодушны, — возразил Давид.
— Значит, вы правы, а все остальные заблуждаются?
Давид пожал плечами:
— Мой отец говорил: если многие заблуждаются, это еще не значит, что они правы.
— И все равно… Человек будущего обязательно будет выше, крупнее, сильнее и красивее. Чтобы это понять, достаточно просто немного подумать! И здоровье у него тоже будет крепче. Это же логично!
— Вы так и не ответили, почему пигмеи не болеют болезнями, которые для остальных здешних жителей стали привычными. Думаю, у них даже есть иммунитет против СПИДа. Это так?
— Да нет, я вам ответил, только вы меня не услышали. Они умирают, не обращаясь в больницу, и их заболевания нигде не фиксируются. — Проводник вздохнул и раздавил еще одного москита. — Месье, мне кажется, уже поздно. Нам надо поспать, тогда у нас будет больше сил для того, чтобы найти «людей будущего».
На десерт он очистил яблоко, срезав с него кожуру длинной спиралью.
38
Я помню.
Боль от того, что с меня живьем содрали кожу, сменилась страхом. А если из космоса явится еще один астероид, еще больше Тейи? От того, что я осознала, кем являюсь и каковы мои шансы остаться живым, разумным существом, мысль о смерти казалась мне совершенно невыносимой.
Мне нужно было себя от этого оградить.
Первой реакцией стал «жар». Из всех моих вулканов брызнул пар, образовав густую и плотную атмосферу, которая стала моей первой защитной оболочкой. Я знала, что эта плотная атмосфера предохранит меня от прилетавших из космоса камней.
Так оно и было.
Приблизившись ко мне, они сгорали от трения о газ и рассыпались в прах.
В то же время мне было известно, что это защитит меня от малых астероидов, но не от больших.
И пока все космические отбросы, попадая в поле тяготения, воспламенялись в моей новехонькой атмосфере, не причиняя мне ни малейшего вреда, я размышляла о том, как улучшить этот рубеж обороны на тот случай, если произойдет новый инцидент.
39
Москиты.
Опять москиты. Везде, десятки москитов — кружащих, жужжащих, щекочущих, пронзающих его, сосущих из него кровь.
Давид выбрался из спального мешка. Рядом с ним, сжав кулаки, видел десятый сон Н’гома. Молодой человек взял одеяло и выбрался наружу.
Африканская ночь была изумительна. Воздух благоухал тысячей ароматов исключительно богатой местной биосферы, пение насекомых и птиц звучало гимном жизни.
Давид залюбовался видневшимися вдали склонами вулкана Ниагонгоро, окруженными нимбом серебристого сияния, и подумал что первые люди, вполне возможно, появились именно здесь — 7 миллионов лет назад!
Молодой человек сглотнул и воздел глаза к звездному небу. Джунгли освещал круглый диск луны. Скользнув по созвездию Лебедя, упала звезда. Давид загадал желание.
Увидеться с ней вновь.
Тогда он взял смартфон и набрал номер:
— Алло? Я вас не очень побеспокоил? Это Давид Уэллс. Помните? Субъект на каблуках, изучающий пигмеев.
— И который у вас час?
— Поздно. А у вас?
— Рано.
— Тогда давайте поговорим?
— Не можете уснуть? Вам повезло, я тоже.
— Я из-за москитов и жары, а вы?
— А я из-за ветра, стариковского храпа и стен в моей гостинице, которые не толще картонки.
— Представляю.
— А еще из-за воспоминаний.
— Ага, так вот что мешает работать ученым, посвятившим себя эволюции: стариковский храп, жужжание комаров, жара и воспоминания.
Он умолк, наступило долгое молчание.
— Вы все еще на связи, Аврора?
— Да.
— Простите меня, я постоянно об этом думаю… тогда, на вечеринке, я проявил некоторую… бестактность.
— В открытую волочась за мной на глазах подруги? — не без иронии спросила она. — Проехали и забыли. Мужчинам всегда присущ некоторый примитивизм. К тому же именно поэтому я предпочитаю женщин.
