Эдмонд Уэллс, «Энциклопедия относительного и абсолютного знания», том VII
126
Виски полыхали огнем. Давид посреди ночи резко сел в постели. Он был весь в поту и дрожал в лихорадке.
Нускс’ия тоже проснулась.
— Что с тобой, Давид? — спросила молодая пигмейка, поглаживая его плечи.
— Мне приснился кошмар.
— Атлантида? Порой человек во сне возвращается туда, где побывал в состоянии транса. Я понимаю, подобные эксперименты далеко не безобидны.
— Нет, дело не в этом. Мне приснилась Третья мировая война.
Молодая женщина вздохнула:
— Это из-за новостей. Их для того и передают, чтобы всех пугать.
— Каждый раз, когда возникает опасность совершить роковую ошибку, человек обязательно ее совершает. И каждый раз такие люди, как мы, пытающиеся найти противоядие… обязательно не успевают. У меня такое ощущение, что я тоже продолжаю эту давнюю традицию опоздавших спасителей мира.
Нускс’ия обняла Давида.
— Знаешь, мы ведь не обязаны добиться успеха, — сказала Нускс’ия, — наш долг состоит в том, чтобы попытаться. Только попытаться.
— Но гибель людей…
— Даже если она и случится, ты не сможешь упрекнуть себя в том, что не предотвратил Третью мировую войну. Это выше наших сил. Мы всего лишь маленькие…
— …муравьи?
— Ну, например. Если с неба свалится огромный башмак и раздавит нас, мы не будем в этом виноваты. Пытаться хотя бы немного изменить ход событий — само по себе уже непомерная претензия. А ответственность за эту претензию несет Наталья, не ты. Если все сработает, то благодаря ей; если же проект закончится провалом, то это будет ее вина.
Давид встал с постели, накинул халат и босиком спустился в центральную лабораторию. Затем остановился перед небольшой, наспех оборудованной спальней Эммы. Миниатюрная девочка спала в кроватке, едва ли большей, чем коробка из-под обуви.
— Она такая крошечная… — промолвила Нускс’ия, пришедшая вместе с ним.
— И такая хрупкая.
— Подумать только, она растет в десять раз быстрее обычного ребенка.
— Что это меняет? Она все равно не успеет оказать влияния на ход истории. Ни как диверсантка, ни как первопроходец нового вида. Она, как и мы, будет вынуждена ограничиться ролью пассивного зрителя, наблюдающего за крушением цивилизации, о котором, ради развлечения публики, будут трубить в телевизионных новостях.
— Давид, хватит этих пораженческих настроений.
— Как же я жалею, что не начал раньше… как же мне хотелось бы вернуться назад и успешно завершить исследования, пока не стало слишком поздно.
Нускс’ия погладила его по шее, но он резко отстранился.
— До нас всегда доходит слишком поздно.
— Ты хочешь превратить эту аксиому в закон Мёрфи и написать на футболке, как лейтенант Жанико?
Они вернулись в коридор с миниатюрными животными и стали смотреть на карликовых слонов, поглаживавших друг друга хоботами.
— У меня еще осталась Ма’джоба. Хочешь, проведем сеанс, чтобы ты вновь вошел в контакт со своей бывшей сущностью и осознал истину, сокрытую в самых глубинах твоего естества? — тихо спросила Нускс’ия.
Давид кивнул.
— Хмм… иллюзий строить не надо. Что было, то было. Твое «я» из Атлантиды прожило жизнь, что-то в ней совершило, состарилось и умерло. Этот человек не был лучше тебя. Обстоятельства, в которых он работал, круг решаемых задач и средства отличались от тех, что есть у тебя сейчас.
Молодая пигмейка смотрела на аквариум с карликовым китом, который кружил в прозрачной воде, словно прислушиваясь к их разговору.
— Важнее всего — ты, потому что ты живешь здесь и сейчас. Ты оказываешь влияние на реальность, и никто не знает, чем все это закончится. Своими действиями и поступками ты воздействуешь на историю. «Здесь и сейчас» — вот что по-настоящему важно. Мы — не герои написанной книги. Мы сами нашим выбором определяем, какой будет не только следующая, но и последняя глава, которая ждет нас впереди…
Давид наблюдал за крохотным, не больше сардины, дельфином, который выпрыгнул из воды и перевернулся в воздухе.
— Я хочу вернуться в Атлантиду, чтобы понять, где была допущена ошибка. Определить правильную траекторию будущего можно будет тогда, когда мы поймем заблуждения прошлого.
Нускс’ия взяла его за руку и повела за собой в комнату. Зажгла свечи, открыла дорожную сумку, вытащила кожаный футляр и достала из него несколько флаконов. Давид сел, ему не терпелось отправиться в прошлую жизнь. Нускс’ия принялась растирать корешок с лианой и приготовила смесь, которую он проглотил, даже не поморщившись. Затем взяла трубку и вставила ее изогнутые наконечники Давиду в ноздри. Раскурила расположенную посередине головку и резко вдохнула дым ему в легкие. Молодой человек откинулся назад. Девушка начала обратный отсчет, от десяти до нуля, и попросила представить себе коридор с дверями по обе стороны.
Сознание Давида получило толчок.
10, 9, 8, 7, 6, 5, 4, 3, 2, 1… ноль.
Он стоял в белом коридоре. Затем пошел вдоль дверей с именами, которые его душа использовала, чтобы воплощаться в разных странах и эпохах. Наконец увидел в глубине дверь, самую первую, давшую ему жизнь на земле. Давид знал, что на ней написано имя, которое он теперь умел произносить: «Аш-Коль-Лейн».
Тогда он открыл ее, прошел по веревочному мосту и ступил на остров, стоявший посреди Атлантического океана восемь тысяч лет назад.
127
Я помню.
Миниатюрная ракета «Лимфоцит-10» взмыла ввысь, в облака. Преодолела тот предел, на котором все предыдущие ракеты взрывались.
И продолжила свои полет.
Люди успешно завершили первую фазу моего проекта.
Уже на этой стадии я сказала себе, что правильно сделала, остановив свой выбор на них, а не на муравьях, дельфинах, осьминогах, свиньях, воронах или крысах.
Выведя корабль на геостационарную орбиту, они дистанционно активировали обращенные в мою сторону камеры. И тогда я, перехватив их радиоволны, смогла впервые воспринять себя в образе, а не по ощущениям.
Первая миссия, возложенная на «Лимфоцит-10», заключалась в том, чтобы стать… зеркалом.
Я была круглой.
Я была голубой.
Меня окутывал кружевной слой облаков.
Мои океаны сверкали, а континенты были бежевыми и зелеными. Вершины гор отливали перламутром. Шрамы, оставленные Тейей, видны не были — их скрывали вода и растительность.
