– Я уже беседовал с губернатором, – солидно проговорил председатель.
– Поговорю с Крамским, Лизутиным. Думаю, они помогут мне убедить Тахира, чтобы тот поумерил аппетит. В конце концов, мы с ним долго ладили и можем продолжать доброе сотрудничество.
Тимохин и Митяев переглянулись. Солидный бизнесмен, прожженный коммерсант, опытный человек, с серьезным лицом нес полную чепуху. Детский лепет какой-то...
«Маскируется, – подумал Тимохин. – Чтобы никто ничего не подумал, если что...»
– Что скажете, Петр Алексеевич? – заметив его телодвижения, слегка улыбнулся Юмашев.
К Тимохину у председателя было особое отношение. Именно Тимохин в свое время сумел убедить правление реорганизовать структуры банка таким образом, чтобы вопросы безопасности и защиты коммерческой тайны из второстепенных перешли в разряд приоритетных. Благополучные швейцарцы могут позволить себе скромные три процента на фирменную безопасность, но в России, где государственная защита бизнеса отсутствует напрочь, подобная беспечность попросту самоубийственна.
Перестройка потребовала больших инвестиций, но Юмашев на расходы не скупился. Вскоре он смог убедиться в том, что новая политика приносит положительные результаты. Таких проколов, как в 93-м году, когда конкуренты внедрили в охрану своих людей, в практике службы безопасности больше не встречалось. Да и всевозможные «жучки» и «клопы» исчезли из банковских помещений. Банк перестало лихорадить, а конкуренты заметно присмирели. Постепенно Юмашев приблизил к себе Тимохина, сделав его своим главным советником. Оклад Петра Алексеевича был четвертым по величине в фирме, чуть меньше окладов Игнашина и Попова. Хотя Тимохин виду не подавал, но этот факт не мог не вызывать у него раздражения.
– Есть несколько вариантов, – медленно начал Петр Алексеевич. Он понял, что надо напустить туману, и импровизировал на ходу. – Мы можем переговорить с Хондачевым, руководителями других банков, где кредитуется Тахир, пусть перекроют ему кислород...
Тимохин тоже плел чепуху, но Юмашев одобрительно кивал, и начальник СБ понял, что это не совещание, а спектакль.
– Можем сделать и по-другому...
Внезапно Терещенко вскрикнул и схватился за сердце. Он думал, что на нервной почве у него дрожит жилка на ноги. И вдруг понял, что это не жилка. В кармане работает щекотунчик «МК-01». Сверхсекретное совещание по важнейшим для банка вопросам прослушивает противник. Даже не противник – враг!
– Что с вами, Пал Палыч? – привстал председатель. – Вам плохо?
Лицо Терещенко покрыла мертвенная бледность, челюсть безвольно отвалилась.
– Здесь микрофоны... Нас подслушивают...
Смертельно побледнев, он уронил голову на стол. Раздался деревянный стук.
Тимохин и Митяев вскочили, пока остальные озирались по сторонам, Тимохин нырнул под стол и через минуту вынырнул обратно с небольшим черным коробком размером в половину спичечного. Лебедев ахнул. Впервые происки недругов имели такое материальное выражение. Наглядное и не допускающее двояких толкований. В возникшей сумятице сразу стало видно, кто есть кто. Юмашев платком промокнул вспотевший лоб и явно хотел отдать какую-то команду, но не знал какую. Игнашин потянулся к графину, но Лебедев опередил его и наливал воду себе, выбивая мелкую дробь горлышком о край стакана. Попов застыл неподвижно, с оцепеневшим видом перебирая лежащие перед ним бумаги.
Совсем по-другому действовали профессионалы безопасности.
– Они где-то рядом, эта штука работает до трехсот метров, – буркнул Митяев и выскочил за дверь.
Тимохин одним движением вытряхнул на стол сигареты, упаковал радиомикрофон в фольгу и закрыл пачку.
– Вызовите врача! – приказал он Лебедеву и, подойдя к постанывающему Терещенко, не очень любезно похлопал того по щекам. – Слышь, Пал Палыч, не спеши умирать! Ты заводил сюда своего друга?
Ответственный за техническую безопасность открыл помутневшие глаза.
– Ты заводил его сюда?! – Лицо Тимохина наплывало, меняло форму и размеры, острый взгляд, казалось, прожигал насквозь, доставая до воспаленного болью сердца.
– Да... Хотел представить шефу... Но того не было...
– Вот так! – то ли с удовлетворением, то ли с огорчением сказал специалист по поиску врагов в своих рядах.
– О ком вы говорите? – раздраженно спросил Юмашев.
Тимохин подошел к интерфону.
– Пал Палыч хотел устроить к нам своего приятеля. О-о-о-чень странного парня. Но не успел. Зато тот успел вживить «клопа».
И, нажав клавишу переговорного устройства, сказал:
– Ирочка, весь персонал безопасности в мой кабинет. И Слепцова, со всеми материалами по этому, какого... Лапину.
* * *
– Главное не деньги, плевать мне на шесть «лимонов»! Но этот мерзавец чуть не задушил меня! – Мелешин машинально потрогал шею, не спуская взгляда со стоящих перед ним двух мужчин. Один был худой, с желтым лицом и синими полукружьями под похожими на шляпки гвоздей глазами. Другой имел более здоровый вид и такие же глаза, он постоянно нервно мял кисти рук, то одну, то другую, поочередно.
– Поэтому деньги можете не трогать, а если вдруг найдете, это будет ваша доля. Но его проучить, чтоб надолго запомнил!
– Сделаем, шеф! – кивнул желтолицый.
– Адрес записали?
Теперь кивнули оба.
– Только смотрите... Бабу его не трогайте.
Мелешин полез в стол, давая понять, что инструктаж окончен.
– Нужна нам его баба, – сплюнув, сказал нервный, когда они вышли в коридор. – Давай зайдем к нам, а то я уже не могу.
В подвале фирмы кабельных сетей они отперли некрашеную дверь без какой-либо таблички или других опознавательных знаков, вошли в небольшую, скудно обставленную комнату – два старых канцелярских стола, два стула и давно списанный по ветхости шкаф. Они не очень-то нуждались в мебели, потому что всю жизнь, да и сейчас, работали не за столами. Мелешин нанял их для сохранности усилителей в подключаемых домах. Это сразу же снизило число краж, а потом и вовсе свело их к нулю. Единичные случаи, конечно, были, но виновники, как правило, разыскивались, к тому же шпана узнала, что усилительные блоки, которые можно загнать за пятьсот тысяч, охраняют Дуремар и Сушняк. А значит, воровать их себе дороже.
Нервный сноровисто вкатил себе два кубика морфина, сунул разовый шприц обратно в упаковку, чтобы выкинуть на улице. За пагубное пристрастие его и звали Сушняком.
Желтолицый проглотил четыре таблетки и обильно запил водой. За что его прозвали Дуремаром, ввиду давности лет не мог сказать никто, кроме него самого, но он не любил распространяться о своей жизни, а охотников вызвать его на откровенность в последние десять-пятнадцать лет не находилось. Исключение составлял Сушняк, с которым они проходили подельниками по всем ходкам и провели вместе в зонах общего, усиленного и строгого режимов в общей сложности шестнадцать лет за грабежи и разбои. Но Сушняк не отличался любопытством.
