– Присаживайтесь, рассказывайте, – добродушно бубнил Нечаев. – Какими судьбами в наши края, что хорошего в жизни?
– Да вот, ехал мимо, решил заглянуть. – Ходаков опустился в мягкое кресло. В отличие от остальных увиденных им помещений кабинет главного производил впечатление полного благополучия и процветания. Стандартная офисная мебель: огромный стол, приставной столик, пара кресел на колесиках, два глубоких для отдыха, широкий раскладной диван, мебельная стенка с телевизором и видеомагнитофоном.
– Это хорошо, правильно сделали, – кивнул Нечаев, как будто ни с того ни с сего съехать с трассы, чтобы поздороваться после пяти лет отсутствия, считалось в порядке вещей.
– У меня небольшое дело... – Ходаков дружелюбно улыбнулся. – Я же сейчас работаю в банке...
– Да, да, я слышал...
– К нам обратился клиент за крупным кредитом. А у него в свое время были серьезные проблемы с головой. Встал вопрос: можно ли иметь с ним дело? И я решил навести справки у вас, потому что он здесь лечился.
– А-а-а... – Леонид Порфирьевич перевел дух. – Хотите выпить?
Он успокоился, расслабился и сейчас лихорадочно искал предлог отказать. Что тут странного? Обычное дело... Вначале решил, что пришли по его душу, – мало ли какие неприятности могут выплыть из прошлого... А раз нет – зачем нарываться? Доступ в архивы психбольницы закрыт строго-настрого: здесь можно такого компромата накопать! И на таких людей!
– Выпить? – переспросил Ходаков. Опера «бывшими» не бывают. – Спиртику?
– Почему спиртику? И водочка есть, и коньяк, и виски...
– Да это я так, историю одну вспомнил, – Ходаков улыбнулся и покрутил головой. – Забавная история, как анекдот можно рассказывать.
– Интересно, – Нечаев тоже улыбнулся и, потянувшись к стенке, открыл дверцу бара. Вспыхнувший свет подсветил янтарное содержимое замысловатых бутылок.
– Работал я как-то с одним инженером, а он, оказывается, голубой. Я ему говорю: что ж ты к врачу не пойдешь, вылечился бы, стал нормальным мужиком. А он отвечает: да ходил я к психиатру, только хуже вышло... Почему ж хуже? Да потому... Рассказал я ему все, а тот сразу дверь на щеколду запер, достал спирт и говорит: это дело не страшное, многие со своим полом спят, и ничего, давай спиртику выпьем... Кончилось тем, что он меня прямо на кушетке и отжарил. А я решил: раз так, значит, так пусть и будет...
Ходаков приглашающе рассмеялся, но главный его не поддержал и с мрачным видом закрыл бар. В глазах его вновь появилась настороженность.
– Фамилия нашего клиента Лапин, зовут Сергей Иванович, год рождения 1964-й, попал к вам в сентябре девяносто первого. Вот его фотография.
Он протянул прямоугольник шесть на девять, принесенный Лапиным для личного дела.
Леонид Порфирьевич нацепил на переносицу узкие, для чтения, очки без оправы, повертел в пальцах фотокарточку.
– Нет, не припомню такого... Сейчас позвоню, чтобы нашли историю...
Он снял трубку.
– Люда, поищи карточку на Лапина Сергея Ивановича. Поступил к нам в сентябре девяносто первого года. Записала? Срочно, я жду у телефона.
Нечаев еще раз посмотрел на фотокарточку, снял очки, погрыз стальную дужку.
– Вряд ли она сохранилась после того пожара...
Ему явно не хотелось вспоминать сырую ноябрьскую ночь. Еще больше этого не хотелось Ходакову. Потому что главный только создал условия, а поджигал регистратуру и архив лично он. Соучастие в преступлении, вот как это называется. Правда, тогда это называлось по-другому: специальная операция. Он успел вовремя – через три дня явилась комиссия по расследованию злоупотреблений КГБ, но фактов использования психиатрии в карательных целях обнаружить не удалось, только пепел...
Телефонная трубка ожила, главный с минуту послушал.
– Хорошо, нет так нет.
И, будто извиняясь, развел руками. Все складывалось наилучшим образом: он сделал все, что мог, и не его вина, если документы сжег сам уважаемый Василий Иванович.
– А если у Зои спросить?
Ходаков хорошо знал кузяевскую «кухню» и попал в точку. Заведующая отделением помнит своих больных лучше, чем главврач.
– Действительно, – Нечаев набрал короткий номер. – Зоя Васильевна, зайдите ко мне.
Сердце Ходакова учащенно забилось. Через несколько минут на пороге возникла блондинка лет сорока пяти, в наброшенном поверх брючного костюма белом халате. Броский, но с чувством меры макияж, тонкие полукружья бровей, миндалевидные, чуть раскосые глаза, подобранная стройная фигура.
Зоя Васильевна Белова, кандидат медицинских наук, заведующая отделением психической реабилитации, агент областного УКГБ в 1981-1992 годах, оперативный псевдоним Лиса, состояла на связи у оперуполномоченного Ходакова, после увольнения последнего из органов поддерживать доверительные отношения отказалась, исключена из числа негласных сотрудников в мае 1992 года.
Но Нечаев, как, впрочем, и все остальные, знал ее только в первых трех ипостасях.
– Видите, кто к нам пришел? Узнаете?
Сердце колотилось, как в семьдесят девятом, в Степнянске, во время массовых беспорядков, когда разъяренная толпа принялась обыскивать подозрительного чужака, а удостоверение было в носке, а на столбах уже висели головами вниз два «проколовшихся» милиционера.
Карие глаза в упор рассматривали бывшего курирующего офицера. В оперативном общении он имел прозвище Кедр.
– Узнаю...
– У Василия Ивановича есть вопросы по одному нашему бывшему пациенту.
Как там его фамилия...
– Лапин, – хрипло произнес Ходаков.
Он явно чувствовал себя не в своей тарелке, хотя не мог бы объяснить – почему. У них не было неисполненных обязательств друг перед другом, не было скандалов при расставании, не было взаимных упреков и оскорблений.
Просто тринадцать лет не вычеркиваются из жизни бесследно.
Зоя Васильевна не отводила взгляда, и его замешательство усиливалось.
Пять лет большой срок, и он не знал, жива Лиса или нет. И про то, что Кедр жив, он тоже узнал минуту назад.
– Тогда, может быть, пройдем ко мне?
Будто катапульта выбросила его из кресла. Он сдерживался изо всех сил, следил за мимикой, голосом, движениями, чтобы не допустить суетливости, не проявить растерянности, не выказать владеющих им чувств. Скомканно попрощался с Леонидом Порфирьевичем, сгреб в охапку пальто и шапку, механически кивнул девчушке в приемной и пришел в себя, когда они остались наедине.
– Давненько не виделись, – заметила между прочим Зоя Васильевна и заняла свое место за столом. – Так что вас конкретно интересует?
Ходаков протянул фотокарточку, зацепился взглядом за ее руки – крепкие пальцы с ярко-красным маникюром, он любил такой цвет, особенно на пальцах ног... С принуждением отвел взгляд, осмотрелся. Маленький кабинет, стены в обоях, на окне шторы – видно, из дома принесла, обычный канцелярский стол, два стула, книжный шкаф, набитый какими-то папками, сейф. Больше рассматривать было нечего, и он вернулся к исходной точке.
